Название: Как все было на самом деле
Размер: 2400
Персонажи: Ротгер Вальдес. А также Рамон Альмейда, ОМП и другие жертвы.
Категория: джен
Жанр: стеб
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Вам расскажут всю правду. Или не всю.
аккуратным округлым почерком
В 15-й день Осенних Молний началась операция по захвату города Хексберг флотом кесарии Дриксен под командованием адмирала цур зее Олафа Кальдмеера. Первые стратегические действия хексбергского флота состояли в
несколько страниц грубо вырваны
быстрым летящим почерком
Молодой человек, почитал я, что вы тут понаписали! Правильно я вас ведьмовкой напоил, надо было еще касеры сверху добавить, для верности.
Что за чушь? Какие такие стратегические действия? Когда это у меня была стратегия?!
Вам, когда ко мне посылали, дабы вы собрали и записали мои воспоминания для потомков – что говорили? Чтобы вы меня слушали, а не затыкали уши, как в последнее время. Так я вам сейчас прямо здесь сам напишу, как там все было! И только попробуйте потом перепутать. Если что, знайте: ведьмовка у меня всегда наготове.
Мы тут, на флоте – марикьяре, других таких нет. Обходительному обращению с врагами мы учимся с детства, потому обходим их так, что они и убежать-то не успевают. Жаль, враги быстро заканчиваются, а тогда – скучно! Как жить, если потопить и убить больше некого? Это не жизнь, а печаль одна получается.
На родном острове нам тесно, потому как повернешься в сторону суши – там все такие же; одна лишь дорога остается – в море. Там еще враги водятся, правда, недолго – до того, как нас встретят. Так что марикьяре – моряки отменные и сызмала учатся топить, что плохо плывет.
А тут, я слышал, удивляются: отчего на флоте Талига одни марикьяре? Да ведь там проблема совсем даже в другом: все марикьяре на флот этот просто не помещаются! Приходится применять естественный отбор.
Эх, право, жаль, что сейчас никто на Талиг и напасть-то больше не решается! То ли дело прежние времена: то одного спровоцируешь, то другого – зачем, как вы думаете, Раканов четыреста лет в Агарисе держали и никто их не трогал? Да ведь от них была одна лишь польза. Все время то кто-нибудь ради них восстанет, то кто напасть попытается – а тут уже мы, значит, и защищаемся!
Правда, не все на море происходило, не все именно нам доставалось, но кэналлийцы-то нам, в общем, практически родственники, а иные – и вовсе как марикьяре, только сухопутные; так что нам для них не жалко. Вот соберано наш, герцог Алва, тот между сражениями так от скуки помирал, что напивался до зеленых кошек – дай, мол, говорит, хоть с ними повоюю.
Ах, те блаженные времена! Почему, как вы полагаете, другие страны держали такой большой флот? Вот взять Дриксен – слышал я разговоры: мол, зачем им было целых два флота из нескольких десятков линеалов? Содержать дорого, и воевать не с кем. Что за глупые вопросы, и что вы тут пишете про поддержку иностранным гайифским капиталом? Ответ простой: потому что был я!
Да они же эти корабли просто строить не успевали – а я их, соответственно, уводить! Заодно и талигойский флот пополнялся. Это, кстати, к вопросу, почему у Талига было еще больше линеалов.
Какая жалость, что пришлось нам подписать с Дриксен перемирие. Соберано сам меня вызвал, говорит, не могу больше, надоел ты мне! Уж корабли содержать не на что, невзирая на все налоговые сборы. Уже в портах не продохнуть, тесно так, что упасть с палубы в воду невозможно. Уже корабельные мастера грозят массовым самоубийством из-за безработицы. Нет, будет перемирие, и все тут...
И так четыре года. Скука была смертная. А в Дриксен все никак поверить не могли, все дальше строили, по привычке. Вот и накопилось у них шестьдесят штук линеалов, ну и еще по мелочи – без меня-то.
Tут они наконец не выдержали, посчитали затраты и решили, что напасть будет всяко дешевле – и флот, значит, чтобы зря не простаивал. Умницы, я уж думал, никогда.
Мы, как узнали, чуть от счастья с ума не сошли. Альмиранте уж собирался скакать в Олларию соберано на выручку – тот как раз в плен сдался, чтобы развалить врага изнутри, – но тут, естественно, остался. Так и сказал: друзей у меня много, а пропустить такое я не могу никоим образом. Потом Алву спасу, при случае, когда дриксы кончатся.
Мы на совет собрались, думать, как бы дриксов не спугнуть, чтобы они, к Леворукому, не передумали. Я сразу сказал: раз уж я в Хексберг – приманкой буду и, стало быть, первым встречу дорогих гостей. Все зашумели, обзавидовались, а что ж – надо раньше было по-умному тактически выбирать место жительства.
Альмиранте мне оставил двадцать вымпелов – я уж умолял его, чтобы меньше, так ведь нет: ему, значит, тоже было завидно. А что мне, может, скучно станет – никого не волновало.
Сам Рамон обещал тихо-тихо сидеть в засаде, и что ни одна мышь его не заметит. Я ему лично пообещал, для мотивации: вылезет раньше времени – будет сам дриксов потом поодиночке по побережью отлавливать.
С ним весь прочий флот увязался, какой был. Все восемьдесят вымпелов. Никто просто ни за что не захотел пропускать такое. Тут нас получилось больше, чем дриксов, и это нас очень опечалило. Пришлось альмиранте кинжал в стенку втыкать и обещать пленных не брать: хоть так оторвемся. А скажем, решил Рамон, что все из-за Алвы; и битву ему посвятим – пусть ему в тюрьме приятно будет, что его чтут и помнят.
Альмиранте у нас всегда мыслит стратегически, вот и тут он сразу понял: нельзя нам всех дриксов топить, хотя и очень хочется. Надо отпустить хоть кого на развод, рыбу вот тоже в пруду не всю сразу перелавливают. Им же еще новые корабли строить, чтобы снова напасть на нас, иначе как же мы без них-то?
Решили отпустить Бермессера. У меня с Бе-Ме была давняя история, еще когда перемирие только началось. Тут вы, кстати, тоже какой-то бред понаписали. Что значит: он изображал пиратский корабль вроде "Императрикс", а я его поймал? Молодой человек, неужто вы думаете, что целый адмирал цур зее будет этим заниматься? И еще: для такого мозги нужны, так что тут вы не по адресу.
Все было намного проще. Я тогда от скуки помирал просто ужасно: целый месяц ни одного вражеского корабля. Тут я не выдержал, отправился на "Астэре" к дриксенским берегам, навестил Бе-Ме, приволок его на "Верную Звезду", угнал ее в море, поднял райос для настроения и отпустил – чтобы погнаться и поймать, значит. А что? Я же его не топил, перемирия не нарушал, а то хоть как-то развеялся.
И так четыре раза, потом не выдержал уже Бе-Ме, бросился в воду, вплавь добрался до берега и помчался сдаваться коменданту Метхенберга – не знаю уж, что он там наговорил, чтобы его в самую надежную камеру заперли.
А после он снял с себя звание адмирала цур зее и уехал в родовой замок – лечить пошатнувшиеся нервы. Впоследствии, правда, его снова на флот поставили – сказали, в руководящее звено непременно нужен претендент с опытом работы. Но он с тех пор при виде райос сразу же в бега бросался – мне потом один умный мэтр сказал, что я привил ему какой-то условный рефлекс.
Альмиранте и сказал: отпустим, стало быть, Бермессера. Все равно его никто догнать не может, он с тех пор все средства вкладывает в увеличение быстроходности своего судна. У него, по слухам, в замке даже группа ученых работает над изобретением какой-то новомодной штуки под названием мотор.
Остался я в Хексберг дриксов ожидать с нетерпением, а Рамон, соответственно, отправился восемьдесят вымпелов где-то в камышах прятать.
Дриксы пришли, посмотрел их адмирал Кальдмеер, что меня аж в три раза меньше, заволновался и предлагать начал, чтобы я ушел. Наивный такой – я, может, эту битву четыре года ждал!
Тогда началось. Ко мне прислали лишь авангард – я, увидев Доннера, признаться, огорчился: мало же совсем! Потом понял, что больше в наш залив просто сразу не помещается. Так мне не жалко – взялся за авангард, думаю, все по очереди: закончу, займусь основным флотом.
К сожалению, Рамон пришел вовремя, поучаствовать – всегда можно положиться на то, что он никак не пропустит развлечения. Так что ему флот тоже достался. Печально, конечно, но ничего не поделаешь.
Прекрасная была битва. Жаль, дриксов ненадолго хватило.
Что тут у вас было написано: мы взяли всего с десяток линеалов, а остальное уничтожил шторм? Молодой человек, вы только задумайтесь: у нас тут имелся целый дриксенский флот, а мы бы отдали его какому-то шторму?!
Это я Кальдмееру позже сказал, что взяли и утопили мало, потому что тетушка всегда учила меня, что хвастаться нехорошо.
Ну хорошо, шторм какой-то имелся, не отрицаю. Или шквал. Или просто ветер сильный! Да кто вам вообще рассказал про шторм? Руперт, наверно? Слышал, что вы с ним тоже беседовали. Да вы подумайте: а кто сказал ему про это? Я! Вопросы?
Да, ветер одно время был сильный. Девочки, знаете, разволновались, заревновали отчего-то. А что ясень у дома сломанный, так вовсе не обращайте внимания: на нем альмиранте на спор два раза подтянулся.
Да нам просто неудобно было рассказывать, что весь дриксенский флот сразу у нас остался; увлеклись мы немного, а эти дриксы как-то быстро закончились. Потом, опять же, мы скромные.
Пришел я после той битвы домой, смотрю – там дрикс. Я так обрадовался: о, еще один! Луиджи сказал, что это он работу на дом приволок. Он, Луиджи, хозяйственный.
Дрикс ко мне: чего ему, мол, ожидать? Во дворе, значит, повесите, или сразу уж на костер?
Просто зверь какой-то. Человек пришел усталый после тяжелого трудового дня, даже сапог еще не снял – а он тут же с таким-то выбором. Я ему и сказал: извините, сегодня, по крайней мере, могу только подушкой придушить, если вам очень хочется. Он обрадовался почему-то, спросил, нельзя ли вместе с раненым товарищем. Ну а мне что, можно сразу и с товарищем, подушки у нас широкие.
Я слышал потом, фок Фельсенбург разговор этот как-то неправильно понял.
Пришел я к ним наутро, проверить, стоят ли они вообще моих подушек, так и познакомился с Кальдмеером. Смотрю, а он блондин. А марикьяре ну никак не могут пройти мимо светлых волос, это еще мой отец доказал действием. В бою-то врагов рассматривать некогда, да мы там и не сортируем. А тут – вот оно, прямо перед глазами.
Да и не мог я их вообще, они все-таки уже не на море. А как же мне на суше убивать, неинтересно ведь совершенно.
Пошел я к альмиранте, так и сказал. Есть, мол, Рамон, у меня пленники, но не могу я их, они ведь не на корабле уже; а Кальдмеер – тот еще и блондин. Так что могу самое большее Фельсенбурга, да и то если его, по крайней мере, на речке в тазик посадить.
Рамон меня как марикьяре сразу понял. Будь Алва блондин, то ему бы спасения и ждать не пришлось.
Но альмиранте наш – стратег, так что он мозгами пораскинул и нашел сразу правильное тактическое обоснование. Подумал Рамон и сказал мне: просчитались мы ведь с Бермессером. У него и так условный рефлекс, а теперь будет и вовсе моральная травма. И не станет он флот восстанавливать, а скорее закопается в подвалах своего замка и камнями надежно заложится.
И толку нам тогда с того Бермессера? Еще лет десять со скуки помирать тут будем.
Надо Кальдмеера тоже туда отпустить. Вот он флот снова поднимать будет. Пусть на развод пойдет он, как всяко ответственный.
А сначала следует к регенту в Придду послать, чтобы подтвердил, так как субординация. Ноймаринен – человек понимающий, особенно если у него перед носом саблей помахать.
Я согласился: правильно! Так и остался у меня поначалу Кальдмеер, и Руперт тоже остался, пригрелся где-то рядом. Я после слышал, этот суровый жизненный опыт ему очень пригодился, когда пришлось дорогу к трону расчищать.
А я к Олафу привязался. Олаф – он особенный! Сдержанный и такой вежливый. Уж сколько я ему рассказывал, как его корабли на абордаж брали да топили, так он только: "Как вам будет угодно, господин Вальдес" и "Как пожелаете, господин Вальдес". Лишь вздрагивать и дергаться что-то начал, ну оно понятно – удар реем это не шутка, меня вот в детстве головой об дерево приложили, так я до сих пор не оправился.
Как подошло время его назад отправлять, я аж пожалел и себе в убыток предложил: оставайтесь, мол, с нами, адмирал цур зее! У нас на флоте блондинов почти нет, один лишь Филипп Аларкон, и тот уже привлекает излишнее нездоровое внимание. Я из вас правильного марикьяре воспитаю, а всем просто скажем, что у вас отец тоже мимо светлых кос не прошел, или, по крайней мере, дед.
Но Олаф говорит: ни за что, у меня, мол, долг и родина. Да и вообще: что угодно, лишь бы от вас подальше. Вот какой он вежливый – всегда на вы – и ответственный!
Да вот в Дриксен, жаль, тоже не идиоты оказались и догадались о нашем плане. Не захотели они больше флот восстанавливать, чтобы мы его утопить смогли, убрали совсем государственное финансирование, а единственного уцелевшего дельного адмирала Кальдмеера решили так вовсе для верности сразу повесить.
Я как узнал, так разозлился – вот как, значит: мы им годных адмиралов обратно, а они их разбазаривать?! И флот снова не строить? А мне тут в Хексберг от скуки помирать, потому что ближайший подходящий вражеский флот теперь на другой стороне Золотых Земель?!
Раз такое дело, отправился я сам к дриксенским берегам, объяснить им наглядно, для чего именно стране нужен флот и защита побережья; чтобы, может, хоть так подействовало.
И сразу же наткнулся на Бе-Ме, представьте. Даже и не знаю, как он в море оказался; вышел, наверно, из дома, и заблудился ненароком. Да оттого так разволновался, что от нервов прямо на первое попавшееся кидаться начал – а первое попавшееся своим же судном оказалось. Я как увидел, сразу понял, что надо его теперь непременно остановить для пользы общества.
А как я отправился на потерпевшее судно спросить, насколько силен нанесенный им моральный ущерб – чтобы Бе-Ме устыдить потом должным образом, – так тех двоих и заметил. Кальдмеер, тот, как меня завидел, сразу за Эсператию и схватился, и более ее из рук не выпускал. А Руперт даже обрадовался: вот, господин Вальдес, очень мне пригодились ваши уроки. Народу пришлось по дороге положить – ужас.
Я ведь сразу почувствовал в мальчике потенциал, вот он и подтвердился. Отлично, сказал я Руперту, беру вас отныне на воспитание, я еще настоящего марикьяре из вас сделаю. И из господина Кальдмеера тоже, вон он уже так смотрит, будто вполне созрел для убийства.
А первым делом я покажу, как обращаться с врагами: поскольку мы их вовремя не утопили, придется теперь вешать. Вот, Руперт, упражняйтесь сигнал подавать: их целых двенадцать штук, вам на тренировку хватит. Тем более, от Бе-Ме уже и так толку никакого нет, с его-то моральной травмой, пусть теперь хоть так пригодится.
Этот урок Руперту тоже потом понадобился, когда он кесарем стал, ну да это вы и сами знаете.
А вот Кальдмеер никак участвовать не захотел, и вообще тогда от всех моих уроков отказался. Он ведь такой стойкий, это просто восхитительно. Однако Эсператией он неплохо научился отбиваться, она весьма увесистая оказалась.
А потом, знаете, началось... О, как быстро вы проснулись не надо вырыва
аккуратным округлым почерком
Господин Первый адмирал, вот, полюбуйтесь, я отказываюсь работать в таких условиях. Прошу походатайствовать об освобождении меня от исполнения обязанностей официального придворного хрониста и предоставлении заслуженного отпуска.
четким резким почерком
Вице-адмирала Вальдеса отправить на неделю на гауптвахту. За особо жестокое издевательство над придворным хронистом.
И за разглашение государственных тайн.