Команда Войны
Название: Мы быстрееРазмер: 7120
Пейринг/Персонажи: Марсель и другие
Категория: джен
Жанр: юмор, ангст, флафф.
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: очнувшись в пост-апокалипсисе Валмоны действуют...
Примечание/Предупреждения: смесь жанров
Эпиграф 1
Внутренние Миры выживают или погибают сами и по своей вине. Смертные наделены волей и разумом, они могут и должны дать отпор раттонам, а не идти у них на поводу, но как им это объяснишь?!
Эпиграф 2
Горизонт набухал похожими на гарадских итаров тучами, предвещая бурю, которую предстояло остановить. Шторм надвигался медленно и неотвратимо, нападавшие и обороняющие в тысячный раз готовились помериться силами, заранее зная, что они равны. Стратег остающихся нехорошо улыбнулся, приветствуя подползавшего врага, небо стало ниже, море с шумом отступало, обнажая скалистое дно. Ни водорослей, ни раковин, ни бьющейся на мели рыбы. Только серый, отливающий сталью камень…
Вера Камша, Красное на Красном
Посол Ургота прилаживал подушечку на животе, собираясь на очередной прием, а из головы не шли слова встревоженного герцога Эпинэ о том, как плох Алва. Марсель скрепил, наконец, завязки, глянул в зеркало - безупречный камзол с серебряной вышивкой, завитые локоны, немного пудры на лице, изящный поворот головы... Улыбнулся себе приторной улыбкой, так, что самому стало противно, но таковы правила при дворе анакса - лесть, патока и много игры. А будет еще больше, если хочешь спасти Алву - причем медлить нельзя, ведь согласно утверждениям Робера дни бывшего Первого Маршала (Робер порядком запнулся на слове "бывший" говоря наедине с Валме - и откуда вдруг такое доверие?) были на исходе. Перевод в Ноху, наверняка, должен был облегчить участь больного (а весьма серьезно Алва болел уже в Багерлее судя по рассказам того же Эпинэ), но недуг был неясного происхождения и мог быстро прогрессировать. Марсель решительно откинул непокорный локон, на какой-то момент отражение в зеркале показало совсем другого человека - волевого, решительного, проницательного - и вот это было совершенно лишним. Вновь приторно улыбнувшись - так, что от избытка патоки свело зубы - Марсель попытался зафиксировать это выражение на ближайший вечер, одновременно поправляя кружева манжет, так, чтобы те легкой равномерной пеной обтекли запястья.
Занятый своими мыслями и одеждой, он не сразу обратил внимание на внезапный ливень за окном, а услышав, как барабанят капли по стеклу - поморщился. Лишняя влага всегда угрожает костюму - сырость, да и в карету тоже придется садиться и выходить из нее без особого прикрытия, а это и бальным туфлям и, тем паче, их парчовым бантам лишнее испытание. С другой стороны, и не такое проходили - виконт чуть улыбнулся, вспомнив Фельп и чувствуя, как теплая искра воспоминаний согревает изнутри, разгораясь, внушая надежду... Однако долго придаваться воспоминаниям не пришлось. Во-первых, пора было отправляться ко двору, беседовать, улыбаться, подмечать и просчитывать. Во-вторых, со стороны Данара раздался странный гул, привлекший внимание Марселя, со знанием дела прятавшего в рукаве стилет - кинжал на бал к анаксу не пронести, а оставаться совсем без оружия - глупо. Гул нарастал и, недоумевая, Марсель подошел к окну - как раз во время, чтобы увидеть, как поднимается линия второго, дальнего, берега реки, превращаясь в подобие горной гряды, после чего пошла складками и начала трескаться земля. Застыв, Марсель несколько мгновений наблюдал, не веря своим глазам, как дома проваливались в образовавшиеся трещины, как извергались из трещин клубы дыма, как огромная волна опрокинутого грядой Данара шла на город и заливала щели в земле . Затем раздался взрыв и ранний вечер превратился в ночь.
Марсель очнулся в потоке воды, вцепившись во что-то обеими руками. Во что-то, что не тонуло, хотя и не позволяло маневрировать. С другой стороны, какие маневры - сильнейшее течение уносило вперед и хорошо еще, что его не завертело в одном из многочисленных водоворотов. Кругом шипело, плевалось огнем и периодично взрывалось нечто - нечто чему Марсель пока и не пытался дать объяснение или название. Ясно было одно - город после произошедшего будет лежать в руинах, если от самого места вообще что-то останется. Но об этом потом - пока надо пытаться выжить в этой непонятно откуда взявшейся волне, несущей непонятно куда непонятно на чем. Внезапно тряхнуло - причем, судя по ощущениям не только его самого, но и всю Кэртиану. Тряхнуло, подхватило, закружило, понесло... Отчаянно отплевываясь Валме сосредоточился на том, чтобы удержаться на плаву и не выпустить из рук импровизированный плот, чем бы он ни был на самом деле. Виконту казалось, что со спасительной конструкцией он сросся намертво и что в царящем вокруг хаосе, возможно, не выживет ни одна живая душа, включая его самого. Впрочем, он ошибался. Пусть его и несло по течению вечность, в конце концов вода сжалилась и отступила, а еще вернее будет сказать - выплюнула его, Марселя, на сушу. Где-то и куда-то.
Он пришел в себя на берегу, чувствуя, как клацает зубами. Озноб не позволял разлеживаться, и невзирая на темноту , виконт собрался с силами и попробовал отползти от воды. Водоем (река? море? озеро?) лениво катил ночные волны, легкий плеск успокаивал. Лунная дорожка и мерцающие звезды указывали на то, что вечная ночь если и наступит, то не сегодня. Вернее не сегодня ночью. А еще вернее - что она не наступила вчера вечером. Или таки сегодня? На этом предположении мысль оборвалась, поскольку Марсель чуть не полетел, зацепившись за притаившуюся в темноте корягу. Выругавшись, он сделал еще несколько шагов и только тогда сообразил, что именно ему так мешает. Дурацкая подушка! Дрожащим пальцам развязать мокрые завязки удалось не сразу, но, раз поддавшись, ленты упали на землю мокрыми хвостами. Марсель, сжав подушку в руках и не замечая, что с нее струйками стекает вода, оглядывался по сторонам. Наследник рода Валмонов редко бывал по настоящему шокирован, вернее сказать, до сих пор не бывал ни разу, если сравнивать предыдущий опыт с тем чувством, что он испытал в этот момент. Ночь, пустынное место (судя по всему окраина какого-то леса), полное отсутствие людей и какого-то ни было человеческого жилья. Неожиданное положение для вельможи, собравшегося на бал. Однако Валмон оставался Валмоном - в любой ситуации следовало доказать, что ты быстрее, причем доказать прежде всего самому себе.
А ситуация таки была странной. Помимо невероятности произошедшего (Марсель даже головой несколько раз тряхнул, пытаясь отогнать воспоминания о вздымающемся береге, выплеснувшем Данар на город), ощущалась некая неестественность в окружавшей его природе. Расширив, как гончая, ноздри и втянув в себя воздух Марсель уловил непривычный запах. Кроме того, он осознал еще одну вещь - было слишком тепло для ранней весны, так, словно наступила теплая летняя ночь. Сделав несколько осторожных шагов виконт распознал причину неожиданного тепла и необычного запаха - из маленьких расщелин в земле шел пар, причудливыми струйками поднимавшийся вверх. Он распространял тепло в воздухе и, должно быть, нагрел и землю. С облегчением сбросив намокшие туфли (даже в лунном свете было заметно, как сиротливо обвисли совсем еще недавно франтоватые банты) Валме убедился, что так оно и есть - земля была теплая, местами даже горячая. Оставалось скинуть мокрую одежду и попытаться ее просушить. И если вначале Марсель целомудренно сбросил только верхнее платье, то, помучившись несколько мгновений в насквозь мокром белье он скинул и его, аккуратно разложив все до одной вещи, включая злополучную подушку, над ближайшими источниками пара. В воздухе ни ветерка, вокруг ни звука, только клубился пар, шелестела время от времени подступавшая волна и лунный свет мерцал на воде. Марсель пытался осмыслить произошедшее, но реальность не укладывалась в его голове, скорее все стоило списать на странный сон. Вот завтра он проснется на мягких перинах в особняке посла Ургота и будет готовиться к новому дню демонстрации искусства тонкой дипломатии при дворе Альдо Первого. Размышляя над подобными перспективами, посол Ургота задремал, сидя на теплой земле, а потом и незаметно уснул, подтянув к себе полусухой камзол и накрывшись им, прежде чем провалиться в глубокий и на удивление безмятежный сон. Не забыв, конечно, мгновением раньше притянуть и подсохшую подушку, но подложив все-таки ладонь под щеку, чтобы не было сыровато. Если можно обеспечить себя комфортом, Валмон никогда не будет пренебрегать такой возможностью.
Марсель проснулся как от толчка. Подскочил, озираясь вокруг. Нет, на покои посла Ургота тусклое утро решительно не походило. Густой туман сильно ограничивал видимость, из щелей в земле струился пар, добавляя неясности происходящему. Оставалось либо сидеть на необычно теплой земле, рискуя медленно потерять рассудок, либо встать, одеться, порадоваться наличию чудом сохранившегося стилета и помянуть Леворукого, завязывая дурацкие банты на просохшиx туфлях. Подушку Марсель тоже подобрал, перед тем как спуститься к воде и умыться. Утро выдалось туманное, густая пелена позволяла видеть лишь немногим дальше вытянутой руки. Споткнувшись на обратном пути о сиротливо лежащую дверцу шкафа (вероятно, послужившую ему намедни спасительным плотом), Марсель огляделся, выбирая направление , в итоге рассудив, что разумнее будет идти вниз по течению водоема – чуть солоноватая вода была, тем не менее, вполне питьевой и способной утолить жажду. Обходя корневища и перепрыгивая ручейки, Марсель придерживался этого плана, упорно пробиваясь вперед, ибо спасение могло быть только в переменах и в припасах, собранных человеком. Туман до конца не рассеивался, видимость оставалась весьма посредственной и, во многом полагаться приходилось на собственный слух. Впрочем, первый день перемен не принес, как и еды, и, несмотря на голодное урчание в животе, Марсель свернулся калачиком на очередной ночлег вблизи особенно активно дымящих трещин - там было гарантировано тепло. Все та же подушка, все тот же камзол спасали ситуацию, а новое утро позволило продолжить путь.
Ни ягод, ни какой–либо другой съедобной растительности не встречалось, что собственно, было не удивительно. Печалило то, что и никакой мелкой живности тоже не встречалось, а ведь придворный щеголь начинал уже подумывать о том, что какую-нибудь полевку вполне можно попытаться сварить в особо активно бурлящей расщелине и как знать - вареные мыши могут оказаться недурственными на вкус. Весьма недурственными. Размышляя над подобными перспективами в конце второго дня путешествия, Марсель услышал голоса. Тряхнул головой, отгоняя видение, и поспешил в направлении доносившихся звуков. Совершенно верно - голоса! Слов было не разобрать, а говоривших - не разглядеть, но Марсель не шел - бежал, боясь, что наступавшая мгла лишит его надежды. Людей по прежнему не было видно и, отчаявшись на какой-то момент, виконт закричал. Ответа не последовало, голоса стихли и Марсель рванул вперед изо всех сил, проклиная дворцовые традиции, не позволявшие послам являться на бал в кавалерийских сапогах. Какая-то ветвь больно хлестнула по лицу, нога чуть не подвернулась, но Марсель, превозмогая себя, таки сделал рывок и внезапно оказался на поляне лицом к лицу с двумя весьма настороженными крестьянами, державшими в руках по охапке сучьев и ветвей. Те смотрели исподлобья и были явно не рады его появлению.
– Добрый вечер, господа! – прерывистое дыхание мешало держаться совсем непринужденно, но овладевать собой виконт Валме умел в считанные мгновения, какими бы ни были обстоятельства. "Господа" не отвечали, хмуро разглядывая его обувь. ("Вот же дались им эти банты!" – досадливой молнией пронеслось в голове). – Хворост собираете? Позвольте узнать, кто у вас за главного?
В обычной своей жизни с крестьянами виконт Валме так не разговаривал, да и вообще не разговаривал, за него это делал управляющий в их поместье. Другое дело, конечно, миловидные крестьяночки.... На этой мысли Марсель одернул себя, возвращаясь в новую, невероятную реальность.
– Будьте добры сопроводить меня до вашего ... - Марсель чуть было не сказал "господина", но поправился буквально на лету - вожака. У меня есть что ему предложить.
Деревенские переглянулись. Предложения, пусть и мистические, всегда обладают особой притягательностью, а недоговоренность будит любопытство. Что же именно можно предложить он придумает по дороге. Особенно если разговорит своих неожиданных спутников. Те продолжали бросать на него недоверчивые взгляды исподлобья, пока один, наконец решившись, не буркнул: – Идемте, барин. И не добавил почти мгновенно, мрачно - Только еды у нас мало...
– Дивное начало, - подумалось Марселю. Но вслух он произнес, конечно, совсем другое: - Идемте, господа. Руки у вас и так уже полные. Однако я вполне способен вам помочь, - и, нагнувшись, подобрал земли несколько сучьев, наиболее сухих на его взгляд. Крестьяне хмыкнули. Впрочем,возможно их просто впечатлила привязанная тесемками к талии и болтающаяся у левого бедра атласная подушечка цветов герцога Ургота.
Хижины возникли из густого тумана совершенно неожиданно, еще на расстоянии 20 шагов их было невозможно о рассмотреть. Похоже, еще пару дней назад здесь жили крестьяне, причем не самые зажиточные, но за последние дни ситуация явно изменилась - свежеоструганые колья неровным рядом окольцовывали хижины, во всяком случае на тот десяток шагов, который Марсель мог разглядеть перед собой. Его провели (как ему хотелось думать, игнорируя сознанием более подходящее для ситуации "втолкнули") в одну из хижин, в которой хмурый небритый детина изучал что-то на карте. Человек этот, судя по красным глазам не спавший уже несколько ночей, оторвавшись от бумаг, хмуро посмотрел на Марсель.
- Вот, - неловко заявил один из конвоиров, подталкивая его плечом поближе к столу. - Привели. Болтался без дела.
Несмотря на свое незавидное положение и туманность перспектив, Марсель чуть не расхохотался во весь голос. Комизм ситуации на лицо, осталось выяснить, сможет ли он найти себе здесь "дело". Или вообще остаться в живых.
- Марсель Валме, - решив взять быка за рога приступил к переговорам Валмон. Детали своего положения, титулы и занимаемую про дворе Альдо должность он решил пока опустить. Ведь совсем неясно в каком направлении будут разворачиваться события, не вовремя предъявленный козырь может неожиданно привезти к падению, уж больно игра необычная. Но и добирать карты следует с умом.
Собеседник, походивший на грабителя с большой дороги, продолжал хмуро разглядывать неожиданного посетителя, при этом словно что-то подсчитывая в уме.
- Откуда? - голос был даже более низкий, чем можно было ожидать от внешности человека, с грубоватой хрипотцой.
- Из столицы.
- И где был когда тряхонуло?
- В Олларии.
Марсель ответил на последний вопрос с легким недоумением, начиная опасаться за разумнoе течение их беседы. Или его визави не до конца понимает ответы, если задает иx по два раза? (Обращение на ты виконт счел необходимым пока проигнорировать, пытаясь прояснить диспозицию потенциального источника помощи. Еще хотелось есть, но судя по уже услышанному, с этого начинать разговор точно не стоило). Тем временем присутствующие довольно бурно отреагировали на его последнюю реплику , но если у человека напротив брови взлетели вверх, а на лице отразилось недоумение, то зашевелившиеся за спиной конвоиры выразились более внятно:
- Брешет! - не очень впрочем уверенно заявил один из них. Допрашивающий мрачно посмотрел на говорившего и, хоть Марсель его спиной и не видел, тот явно осекся и умолк незамедлительно. Что ж, по крайней мере проблем с властью в этой деревне нет. Не то, чтобы власть в лице не слишком отесанного молодчика была по душе виконту, но зато было ясно, с кем именно стоит вести переговоры.
- Мы на расстоянии пяти дней пути от столицы - это в случае передачи депеши, когда лошади и гонцы сменяют друг друга. Два дня говоришь?
Марсель счел за благо не вызывать подозрений и вкратце пересказал пережитое. Не стал уточнять лишь про свое положение, мол, просто собирался на прием, а тут такое...
Его слушали не перебивая, в то время как главный стал задумчиво рассматривать виконта с бо́льшим интересом. Когда рассказ иссяк он задумчиво резюмировал:
- Столичные нам не к чему здесь. И ртов лишних не надо. Говори, что можешь предложить или проваливай.
Воцарилось молчание. Нахваливать себя и набивать себе цену Марселю, как дипломату, было не в первой, но здесь дело приняло особый оборот и больше походило на нахваливание породистого скота. Вот только породу нынче никто не оценит, подсказывала виконту интуиция.Молчание становилось напряженным и три пары глаз в упор уставившись на непрошеного гостя выражали немой вопрос. Зачем? Зачем ты нам нужен?
Главный шевельнулся, повел рукой, словно намереваясь отдать соответствующее распоряжение как Марсель заговорил. Он уже понял, что можно предложить этим людям. Те умения за которые когда-то дворянство стало дворянством, хотя позже многие из его представителей порастеряли навыки, отличавшие их от крестьян и ремесленников. Негромко, при этом стараясь подчеркнуть значимость своих слов, Марсель произнес:
- Я научу вас сражаться. Ваша система обороны из кольев остро нуждается в усовершенствовании, ваш конвой - в дисциплине, а ваши карты, учитывая перемены на местности, в коррекции.
Выбирая подобный тон Марсель рисковал. Прежде всего количеством слов, которые его собеседники поймут из вышесказанного, не говоря уже о невольном оскорблении, которое он мог нанести головорезам, усомнившись в их воинских способностях. Вот только... двое сзади гораздо больше походили на крестьян, чем на разбойников, да и главарь не был человеком военным и походил просто на сорвиголову, привыкшего полагаться на себя, но не командовать, пусть и деревней. Деревней, впрочем, и Марсель никогда не командовал, но это был прекрасный момент приобрести бесценный опыт.
Ответ на его реплику последовал не сразу, и несколько мгновений молчания почти заставили его нервничать. Однако детина напротив, задумчиво покивав собственным мыслям, наконец принял решение.
- Клод, - с некоторым опозданием, по меркам Марселя, наконец представился он. - Садись. У нас тут без излишеств и церемоний, привыкай. Сейчас с картой поможешь, а там посмотрим. И да - обратился он к своим людям - принесите похлебки. А когда те уже двинулись к двери добавил: - и хлеба.
Горячее варево из кореньев и хлеб грубого помола были наилучшим из всех яств, что доводилось Марсель вкушать в своей жизни.
***
Следующие две недели были заняты укреплением их импровизированной крепости (как оказалось, в основе было обыкновенное подворье, довольно, впрочем, больше и с прилегающими службами - сараями, хлевом, черной баней... Все постройки спешно переделывались под новые нужды, оборудовались места для спанья, выстраивалась иерархия часто незнакомых между собой людей - часть из них, как и сам Марсель, оказались в этой местности случайно, часть - как Клод - были вольными стрелками и странниками, бо́льшая часть - местными жителями из разных деревень. Именно последние доставляли особую головную боль, с их семейными или междеревенскими ("слово то какое" усмехнулся про себя Марсель, услышав его от Клода в первый раз - тот произнес его с оттенком легкого высокомерия свободного человека) разборками, подозрениями и недоверчивостью. Всего двадцать три человека, восемь женщин, пятнадцать мужчин, гарнизон небольшой и не очень умелый, особенно в том, что касалось обороны, разведки и планирования в непривычных условиях. Неудивительно, что Клод в одночасье стал их вожаком - оказавшись в здешних краях в силу браконьерства, он обладал "некрестьянскими" качествами - умением сражаться, спасать свою шкуру, быть по необходимости безжалостным и действовать в условиях крайней опасности. Он также умел читать, писать и быстро считать, что уже поднимало его на ступень выше других. Но стратегически планировать и формировать отряды не умел даже он. Вот тут Марсель и пригодился. Под его руководством рубили колья, выстраивали изгородь, рыли оборонительный ров вокруг поселения, учились наносить удары, прицельно кидать камни, стрелять из самодельных луков, кидать ножи... Разведка составляла карту новой местности, а “хозяйственный“ отряд занимался добычей рыбы и пытался охотится - пока довольно безуспешно, устроенные ловушки на поверку почти всегда оказывались пустыми. Редкая добыча в виде перепуганного зайца оборачивалась пиром для всей компании - трех имевшихся в наличии поросят Клод берег как зеницу ока - "на приплод", а тощая буренка выдавала бесценные кружки молока, потребление которых четко фиксировалось на полях церковной книги, оказавшейся в деревне неведомыми Марселю путями. Впрочем, было не до размышлений на отвлеченные темы - он спал по 6 часов, погружаясь в крепкий сон, едва донеся голову до подушки. Клод был уверен - они не единственные выжившие, но, возможно, единственные у кого на много бье в округе была еда. Скудная, по рациону, заставлявшему всех голодными вставать из-за стола, но все–же еда. Природа делись запасами скудно, живности в реках и лесах осталось на удивление мало, а запасы ценного зерна в деревенском амбаре были небольшими, как и положено в начале весны. Вот только что удастся посадить в новом сезоне? И удастся ли?
Туман не желал рассеиваться, приходилось мирится с тем, что видимость заканчивалась на расстоянии трех-четырех шагов, а воздух оставался плотным, влажноватым и не по сезону теплым. Что готовило будущее, оставалось непонятным, но беспокойство Клода Марсель понимал - если их убежище обнаружат обезумевшие от голода и отчаяния бедолаги, останется только драться на смерть. Один-два рта они может и могли бы прокормить, но два-три десятка поставят под мгновенную угрозу существование их собственной колонии, жизнь которой могли обеспечить только железная дисциплина и четкий план действий. Клод каждодневно напоминал об этом своим людям, начиная и заканчивая утреннюю и вечернюю поверку увещеванием, согласно которому, только совместная работа, четкое распределение обязанностей и дисциплина могли дать им надежду. Люди слушали хмуро, но большинство в глубине души соглашались с чужаком, признавая и его силу и понятность его доводов. А двое его приятелей - Жак и Жюльен - обеспечивали словам вожака еще больший вес. Оба, вполне вероятно, были не в ладах с законом и если не сидели в тюрьме, то только потому, что их еще не посадили или недавно выпустили. Не те люди, с которыми хочется повстречаться темным вечером в мирное время. Но бесценные своей сообразительностью, отчаянной бесшабашностью и изворотливым умом вo времена смуты. Такой, как теперь.
Именно Жак, вернувшись с двумя разведчиками и пойманным в силки пищащим сусликом, обнаружил одного из молодых крестьян у крынки с молоком. Одна,уже пустая, валялась рядом, из второй, торопливо глотая, давясь, парень с безумными глазами поглощал дневную порцию трех человек. Увидев Жака, воришка подавился, молоко пошло у него через нос, но пить и давиться он не перестал, только распахнул глаза и неумело загородил локтем драгоценные сосуд, когда стремительно подошедший Жак вырвал таки крынку из судорожно вцепившихся в нее рук и изо всей силы ударил молодчика по лицу. Тот отлетел к стене, ударился о нее головой и забился в судорожных рыданиях, повторяя с каждым разом громче и громче : я не могу... я не могуууу... Я НЕ МОГУУУУУ БОЛЬШЕ...
***
– Воровство и обман будут караться по всей строгости военного времени, - говорил через час Клод - Мы не можем позволить красть, думать только о себе, не подчиняться нашим законам. Мы хотим выжить. И выжить мы можем только как единое целое. А когда начинается гангрена - ее выжигают. Или отрубают. Понятно? - собравшиеся хмуро кивали, но Марсель видел, что до конца они не понимают вожака, щеголявшего умными словами. Весьма, по мнению виконта, неуместно. Бывший посол Ургота прочистил горло и бодро начал: - Господа! - Недоуменные взгляды были ему ответом, "господа" к такому обращению были непривычные. - Господа! - с нажимом повторил Марсель. - Так жить нельзя. Вернее, так мы долго не проживем. Крынка рассчитана на троих, а половина съеденной буханки - на пятерых. Еду мы не вернем, но осталось понять, что мы будем делать. - Фразы Марсель нарочито подбирал короткие и, как он надеялся, доходчивые. - Варианта, на мой скромный взгляд, представляется четыре : простить и забыть, наказать, изгнать и ... - он на секунду замялся - устранить причину.
Стоящий рядом Клод ругнулся и сплюнул под ноги.
- Повесить урода. Как он к нам так и мы к нему. Закон военного времени.
"Урод" в драных, протершихся между ног шоссах невнятного цвета, не возражал, только трясся мелкой дрожью и испуганно озирался вокруг. Судя по всему от голода и страха у бедолаги случилось помутнение рассудка.
- Двадцать ударов плетью и отпустить,- сумрачно предложил сутуловатый детина, Жиль, отвечавший за все строительные работы в деревне. Долговязый Жюльен встрепенулся.
- Отпустить? Чтобы он привел сюда других, если не сгинет в каком-нибудь болоте? Или отпустить, чтобы он жил среди нас и ел все что захочет и когда захочет?
В голосе зазвучала неприкрытая злоба. Жюльен славился справедливостью, но справедливостью на свой лад - говорили, людям из своей шайки он в свое время рубил кисти рук за не отданную в общий котел монетку.
Нависла тяжелая пауза. Марсель гадал, прибегнет ли Клод к нелюбимому им голосованию или перейдет к повешению незамедлительно. Они уже обсудил варианты на четверых - там, где Жюльен истерично требовал "медленно топить урода, чтоб другим неповадно было" Клод склонялся к простому и быстрому повешению, а добросердечный Жак отводил глаза и бормотал что-то вроде "ну, один раз...".
- Голосуем! - Марсель понимал, что, отдавая распоряжения, рискует нажить врага в лице человека, его приютившего, но он ему потом объяснит. Сейчас нужно не дать зародиться злобе или страху, жизнь и так тяжела, им не выжить, если люди затаят недовольство, легко переходящее в гнев.
- Кто за наказание? За изгнание? За повешение? За то, чтобы простить?
Странный результат. Из четырнадцати голосовавших мужчин (женщин, понятно, никто и не думал звать на сходку) двое голосовали за прощение, пять за изгнание, десять за наказание и восемь за казнь . Совершенно очевидно, что незнакомые с процедурой голосования люди поднимали руки по нескольку раз - за те варианты, что им казались наиболее приемлемыми. Причем явно были и те, кто голосовал за комбинацию наказание - повешение. Что за кровожадность? Марсель вздохнул про себя. Ему самому казалось, что в сложившихся обстоятельствах петли уже более чем достаточно, но он решил не мудрствовать и не вдаваться в математику подсчетов, выбрав самую простую, доходчивую форму: - Больше всего за наказание, десять голосов. Значит порка. Клод, кто будет выполнять?
- Кто предложил, тот пусть и выполняет, - явно недовольный исходом Клод процедил сквозь зубы и кивнул на Жиля. Что ж, милосердно. Выходящий из себя от ярости Жюльен был бы намного более усердным исполнителем и его двадцать ударов могли заменить собой повешение.
- Привести в исполнение немедленно. Жиль, распоряжайся. И помните: голосование - это только сегодня. Для тех, кто не усвоил. В следующий раз - веревка, причем немедленно. А потом канава. Из дальних, чтоб не вонял.
Наказуемый завопил еще до первого удара, в тот момент, когда его потащили к лавке. Зрелище малоприятное, а испуганные вопли, переходящие в вой и подавно. Марсель переключился на воспоминания о прекрасном бале в столице, том самом, когда он осмелился пригласить Дженнифер на танец и впервые обнять ее за талию. Генри все равно что-то обсуждал в темном закутке с невнятными Людьми Чести и красавица была только рада смелости оруженосца.
****
Ив, наказанный малый, отлеживался неделю, а еще через две умер. Не от последствий наказания - от гнилой воды. Он и еще двое - мужчина и женщина. Оказалось, ходившие в тот день за водой решили сократить путь, сменив источник - с проверенного на первый попавшийся. От той воды плохо было всем, но, помаявшись животами, сильные выжили, а ослабевшие отправились к Абвениям, в лабиринт, в сады любого сорта или куда там еще отправляются после смерти. Их память почтили тремя вырытыми могилами и короткой надгробной речью от Клода. Приносившим воду на неделю сократили и без того скудный паек. Жестко? Закон войны.
Через 10 дней после публичных похорон Марселю приснился Алва. По непонятной причине - день был такой же серый как и другие, да и думал он о Первом Маршале несуществующего (во всяком случае, в своем прежнем виде) Талига не больше, чем обычно. Ну, то есть не более двух раз за день, по прежнему гадая, удалось ли Алве уцелеть и смог ли бы он сделать больше в сложившейся ситуации. Несмотря на ежедневные размышления в минуты отдыха, во сне Алва никогда виконту не являлся. Впрочем, положа руку на сердце, стоило признать, что и снов-то у Валме не бывало. Он словно проваливался в тяжелое, серoе небытие, судорожно накапливая силы для нового дня. Но в эту ночь Алва пришел.
Вернее, они шли вдвоем. Скалы, напоминавшие Фельп, бездонная голубизна летнего неба (виконт во сне отстраненно удивился, что небо, оказывается, бывает таким голубым. И вообще - бывает. Он-то уже и забыл), Марсель следует за Первым Маршалом по горнoй тропе. Рокэ не оборачивается, и поспевать надо изо всех ног - герцог передвигается быстро и бесшумно. А офицер для особых пыхтит и чувствует, что пот начинает застилать глаза. Тропинка при этом внезапно сужается - они заворачивают за скалу и оказывается, что там она идет вдоль скалы, становясь все уже и уже. Виды на долины внизу и редкие домики просто умопомрачительные, но Марсель забывает ими любоваться - ступать приходится все осторожнее, камешки из-под ног летят в пропасть и падают довольно долго. Алва с легкостью преодолевает путь, Марсель же, отчаявшись в какой-то момент поспеть за уходящим Вороном, делает неверный шаг, левая нога начинает скользить, безумно хочется посмотреть вниз, но, как бывает во сне, он твердо знает - не стоит этого делать. Посмотришь - и сорвешься наверняка, полетишь вслед за камешками. Смотреть стоит на спину Первого маршала. Спокойно восстанавливать дыхание и равновесие. Благо и герцог внезапно останавливается, cловно чувствует затылком происходящее. А кто его знает - скорее всего и чувствует. У герцога отличный нюх, даром что не пес.
- Виконт, - Алва произносит не оборачиваясь. - Помните, чему я вас учил? Выдержка помноженная на гибкость, помноженная на расчет. Соберитесь. Перенесите тяжесть на правую ногу. Вот так. Смотрите на мою спину. Шаг левой ногой. Отлично. Продолжим, - и, так и не обернувшись, герцог продолжает путь. А приободрившийся Марсель уже без всяких затруднений следует за ним. Когда же, обогнув очередную скалу, они оказываются в безопасности, Рокэ внезапно поворачивает голову и, подмигнув говорит: – Не так все и сложно, капитан, разве нет?
Марсель, забыв ответить, зачарованно смотрит Алве в глаза. О том, какая в них синева он тоже уже забыл. Просто невероятно.
***
На следующее утро туман слегка рассеялся. Солнца по прежнему не появлялось, но видимость расчистилась до 10 шагов. А в ближайшие дни произошло еще два важных события.
Во-первых, одному из крестьян пришла в голову успешная мысль поставить на рыбу новую вершу - с узким горлышком. И в первую же ночь в неe попалось три жирных угря. Три рыбины на двадцать человек пир не великий, но настроение у людей было прекрасное, а учитывая выданную Клодом по случаю бутыль касеры, и вовсе превосходное. Пировали весь вечер, кладя маленькие кусочки копченого угря на ломтики хлеба и запивая рюмками касеры. Один из знатоков все вздыхал - эх, жаль трав правильных нет, - но даже его пространные рассказы о традиционном для этих мест блюде "угорь в травах" никому не портили настроения. Наоборот, рассказ цеплялся за рассказ, веселье затянулось за полночь и было прервано только около двух ночи - опустошенной бутылью, обглоданными хрящами угрей и отбоем, провозглашенным Клодом, непривычно тяжело поднявшимся из-за стола и опустившим на столешницу весомый кулак: - А теперь спать!
Следущие сутки прошли на волне воодушевления, улыбок и шуток было больше, чем за все предыдущие дни вместе взятые, а когда одна из женщин затянула песню о приближающемся лете, ее дружно подхватили - сначала женские голоса, а потом и мужские и, окрепнув в процессе, пение завершилось слаженным allegro scherzando, то есть весело и шутливо. Таким вышло и настроение дня. Наутро же на их деревню напали.
Поначалу никто и не обратил внимания, что двое проверявших верши не вернулись вовремя - мало ли, новые верши, новые места, улов... Но когда раздался громкий крик со сторожевой площадки, все заметались, занимая предписанные позиции. Не военный гарнизон, но все же марселевы усилия даром не пропали - вооруженные копьями, луками, дубинами и прочим самодельным оружием люди без паники заняли оборону и ждали нападения, чтобы отразить его. Марсель негромко отдавал последние распоряжения, сохраняя внешнее самообладание и чувствуя как внутри закипают азарт и ярость. Желание действовать получило, наконец, выход, а когда пролилась первая кровь, виконтом овладело холодное рациональное спокойствие. Битва с голодранцами, превосходившими их по численности вдвое, была короткой и кровавой - оборонявшиеся одержали вверх благодаря умелому командованию, мобилизующему их силы и в нужный момент распределявшему их наиболее рациональным способом, слаженным действиям и, конечно, хитроумным ловушкам - в оборонительном рву и у изгороди. Зрелище распарываемых кольями тел было малоприятным и совсем не из серии благородной войны учебников в Лаик, но зато, присыпанные землёй и хворостом, острые палки на дне выкопанной канавы делали свое дело весьма эффективно. Даже просто наступив на одну из них нападавший выходил из строя, а уж если его сбрасывали самодельными пиками с деревянной изгороди, то несколько человек получaл сильнейшие увечья, а кое-кто и обрел свою смерть с вывороченными внутренностями на кольях частокола. Общий итог сводился к трем убитым и пяти тяжелораненым со стороны поселенцев, восьми убитым со стороны нападавших и четырем пленным. Пленным или добровольно оставшимся? У Марселя и Клода хватало работы, но допросить нападавших было делом первостепенной важности. Один из них - Эрни - показался виконту особенно многообещающим. И виконт, в очередной раз, не ошибся.
- Нечего есть, - прижимая тряпку к рваной ране на плече сообщил Эрни. - Нас человек 40. Было. Кормились с корабля, но намедни они усилили охрану и сообщили, что работы больше нет и наши услуги им не нужны - их собственная охрана будет теперь ловить рыбу и заготавливать дрова. Конечно, - он зло сплюнул под ноги - еды и у них не уйма, но начинать убивать после первого предупреждения просто свинство.
- Какой корабль? - осторожно поинтересовался Марсель, почуявший добычу. - Где?
- Да полдня пути. Королевское судно и с ним пару лодочек. Катались, вроде, по Данару, а их сюда, значит, прибило, огромной-то волной. Ну, сами знаете, нонче и Леворукий не разберет, что где творится. А там, значит, королева из бывших, и герцог какой-то, он ее не то прогулять хотел, не то похитить, кто их там разберет. Но судно он, значит организовал, припасы всякие и целую флотилию для сопровождения. Но волна их накрыла и фьююють - тут они все как миленькие, вместе с нами. Человек двести. Вооружены хорошо и солдат много.
Марсель почувствовал, что покрывается прохладным потом. Столько бреда в одном месте – этот симптом отдавал нехорошим.
- Любезный, а что на стягах изображено? Ну, картинки какие-нибудь есть? На флагах, предметах, посуде? Ты ведь бывал на корабле, пока не... пока не попросили...
- А как же, знамо бывал! - в голосе Эрни почувствовалось чувство глубокого удовлетворения. - Гербы там всякие, с короной и делами. И с кабаном есть всякое, кабана у нас один герцог очень любит.
Мысли Марселя побежали быстрее морисков: – Значит Окделл выжил! А с ним, похоже и Катари на, которую он пытался вывезти во время приема. Такое возможно? Это просто невероятно. С другой стороны, все происходящее ныне невероятно, а так как проснуться не удается, будем действовать сообразно обстоятельствам.
- Клод, - он повернулся к их вожаку. - Мне надо на корабль. Я знаю этих людей и постараюсь договориться. У них много хорошо обученных солдат, не думаю, что они нас сейчас тронут, но надо поговорить - на будущее. Как знать, возможно у них для нас что-то найдется.
Клод кивнул, думая о своем. О лечении людей, их размещении, о поломанных укреплениях, о необходимости, вероятно, принять пленников в свой отряд, дабы заменить павших и о перспективах вести переговоры с бежавшими, которые, скорее всего, вернутся.
- Иди. Людей я тебе дать сейчас не смогу, возьми Эрни, полбуханки хлеба на двоих, творога на одного и воды. И, ладно, 2 соленых рыбы, сварите, если задержитесь.
Марсель кивнул, в душе усмехнувшись "царскому" по нынешним временам рациону и отгоняя назойливые воспоминания о модных в этом сезоне устрицах, запеченных под корочкой из козьего сыра. Что ж, выжить можно и на соленой рыбе, сейчас важно подготовиться к приему - он чуть не расхохотался разглядывая на себе те лохмотья, в которые превратился его костюм, а главное, лаптеобразную обувь, которую местные умельцы сообразили ему взамен бальных туфель. Что хорошо - туфли сохранились, попорченные, конечно, влагой и грязью, но таки достойные того, чтобы взять их с собой.
До места дошли без неожиданных приключений, хотя на удивление быстро пришедший в себя после перевязки Эрни порядком мешал сосредоточиться, без умолку болтая о своей жизни, хороших парнях, мастерской кожевника, в которой он работал, о странных, на его взгляд, порядках на корабле... Пользы от его информации было мало, но Марсель терпеливо кивал, избегая, однако, вопросов, дабы не поощрять. Дойдя же до места, велел тому ждать. - Но я ... - возразил было парень, мгновенно осекшись под ставшим ледяным взглядом Марселя. - Да, хорошо, как скажете, господин.
Господин, скинув лапти, переобулся в туфли, притопнул каблуками по влажной земле, подгоняя, привыкая... Заплечный мешок Марсель все же взял с собой, решив не рисковать понапрасну. Поправил в рукаве ставший родным стилет и кивнул Эрни на прощание: - Жди здесь.
Прогулочная шхуна Фердинанда, оригинально переименованная в Анакса, вид имела весьма потрепанный. Были сомнения в том, что после своего вынужденного путешествия она все еще могла оставаться на плаву, но имевшаяся в распоряжении рабочая сила вернула ее в нужное положениe и придала, при помощи подручныx средств, более-менее пристойный вид. Все мачты, впрочем, были сломаны, однако это не мешало Анаксу горделиво покачиваться на легких волнах в небольшом озерце. Первый патруль перегородил путь Марселю, как только тот вышел из леса на открытую местность.
- Виконт Валме, к герцогу Окделлу и его спутнице - последние слова Марсель произнес с нажимом, намекая на то, что статус дамы ему известен. При этом, он достиг своей цели - не называть имени сей дамы (в конце концов, он мог и ошибаться, хотя по описанию Эрни ошибки не могло быть никакой ), а, главное, избегал упоминания щекотливого статуса Катарины - госпожа Оллар и Ее Величество вещи таки разные.
Его провели на удивление быстро и без лишних вопросов, словно ждали - если не его, то посетителей. Картина, открывшаяся его взору в кают-компании, была занятная - герцог Окделл, склонившийся к Катаринe, явно старался развлечь ее беседой, а она, совершенно, очевидно, безбожно скучала. При виде Марселя королева просияла, ее голубые глаза распахнулись и она выпорхнула из кресла к нему навстречу к вящему неудовольствию Ричарда.
- Как я рада вас видеть, виконт, - защебетала она. - Вы ведь привезли нам новости? Хоть какие- нибудь? Развлеките нас, умоляю.
Катарина прижала сложенные руки к груди, всем видом давая понять, как тяготит ее нынешнее существование и как жаждет она новой жизни.
- Ваше Величество, - статус королевы был ясен из поведения герцога, для понимания таких вещей Марселю было достаточно одного взгляда. - Я бесконечно счастлив видеть вас в добром здравии и приложу все усилия, дабы быть вам полезным.
Марсель галантно поклонился, ощущая как полезны в данной ситуации пристойные бальные туфли, пусть и лишенные бантов.
- Ваша Светлость, - следующий поклон предназначался Ричарду, который со скучающим видом кивнул в ответ. Такое впечатление, что эту породу ничто не исправит.
Марсель лучезарно улыбнулся Катаринe, но продолжить они не успели, ибо дверь напротив отворилась и в нее стремительным шагом вошел Валентин Придд. Валме, уже понявший, что удивляться в этой жизни бесполезная трата времени, поклонился и ему, приветствуя. К тому же, Придда он был искренне рад видеть, а кроме того его присутствие снимало по крайней мере один вопрос - поддержания порядка и дисциплины на корабле.
- Счастлив видеть вас, виконт, - откинув рукой русую прядь со лба, Придд, казалось, позволил себе невероятное - улыбку уголками губ. - Вы весьма вовремя.
Нет, право же, удивляться и правда лишнее, степень бесконечности бесконечна.
- К вашим услугам, герцог, - осторожно сказал Марсель, прощупывая почву и чувствуя, как пространство комнаты стремительно наполняется недовольством Окделла.
- У Валентина есть теория, - защебетала Катари вновь, забыв на время о своем любопытстве и спеша поделиться своими новостями. - Ракан жив, иначе солнце погасло бы окончательно. А вместо этого оно потихоньку возвращается, вы же заметили как отступает туман, не так ли?
Взяв Марселя под руку, Катарина увлекла его за собой на палубу, предоставляя молодым людям, кидающим друг на друга взгляды из-исподлобья, следовать за ними.
***
Прогулка была недолгой, a последовавший обед по местным меркам роскошным. На корабле был неплохой запас вяленого мяса, сыра и вина - по случаю даже откупорили бутылку хорошей Крови. Озеро, как оказалось, также давало отличный улов рыбы, так что рацион грозил разве что однообразием, но никак не бедностью. Марсель делился новостями, приукрашивая свои беды и подвиги до неузнаваемости - глаза Катари горели восхищением, бледность на щеках была позабыта и сменилась здоровым румянцем. Виконт не переставал нахваливать своих людей, Валентин задумчиво кивал, запоминая. Потом перешли в главному - то, к чему Марсель подводил исподволь и что самого его заставляло дрожать как борзого пса в предвкушении охоты: жизнь Ракана.
- Если есть вероятность того, что Альдо жив, мы непременно отправимся его искать. Как только туман рассеется, - напыщенно вещал Окделл, снисходя до беседы. Катари была более сдержанна и ее мотивы были более чем очевидны. Встречи с Альдо она не жаждала, как и не жаждала покидать относительно безопасное убежище. Окделл же, при всей его показной готовности отправиться в никуда на поиски Альдо, никогда не оставит Катари наедине с Валентином, как и Валентин не оставит ее с Ричардом. В мотивации Придда был, кроме всего прочего еще и здравый смысл - помимо него некому будет поддерживать дисциплину, хотя Окделл, разумеется, никогда этого не признает. Одним словом, ситуация все больше напоминала Марселю детскую загадку с капустой, козой и волком в главных ролях. И он предложил свое решение.
- Я пойду, - сообщил он, повергнув всех в изумленное молчание. Особенно если вы мне поможете.
***
Беседа была долгой - начиная c судьбы покинутой Марселем деревни (в итоге Эрни, снабженного провизией на дорогу, отправили передавать Клоду предложение переносить поселение на берега озера, при условии верного служения Ее Величеству, разумеется), до вычисления местоположения Ракана. На корабле нашлись карты и компас (даже несколько), а что самое изумительное - Валентину путем разведок и сравнения с картой местности даже удалось вычислить их месторасположениe, благо часть местности в данных краях осталась неизменной. Дело было, собственно, за малым. Установить где приходит в себя Ракан, пытающийся собраться с силами.
Придд, хмуря лоб, изложил свою теорию. Они с Ричардом, как Повелители, должны попытаться наладить ментальную связь с Раканом - он читал когда-то в книгах, что такое возможно. Окделл недоверчиво сопел, однако попробовать согласился. Первые два дня стараний прошли в пустую, но на третий именно Окделл, несколько скептически настроенный, но тем не менее честно пытающийся, внезапно заорал, заставив всех в кают-кампании вздрогнуть.
- Да! Я чувствую его! Вернее, не его, а Робера - он сам слишком слаб и Робер помогает ему. Он рядом с Альдо! - ревниво фыркнув, Ричард тем не менее сосредоточился на карте, прислушиваясь к голосам в голове. Глаза его подернулись пеленой, казалось, он впадает в транс. Так продолжалось какое-то время, а затем, тряхнув головой, Дик осоловелыми глазами стал метаться по карте, вычисляя и что-то бормоча. Казалось, он всецело поглощен идей, пусть, изначально она и принадлежала не ему, а ненавистному однокорытнику.
- Здесь! - он ткнул в достаточно большой квадрат на карте, гораздо восточнее их собственного месторасположения. - Точнее пока не могу - слишком далеко.
Внезапно его решимость и собранность словно отступили и он погрузился в странное оцепенение - то ли из- за потраченных сил, то ли размышляя. Трое собеседников смотрели на герцога Окделла, не отрываясь - Катари с изумлением, Валентин - пронзительнo, Марсель - с внезапным интересом. Через несколько минут, впрочем, Валентин кашлянул.
- Виконт, позвольте вас на два слова. Ваше Величество, умоляю простить нас.
Поклонившись даме, собеседники вышли на палубу.
- Собственно, один вопрос, виконт. Вы же понимаете, какого Ракана вы ищете? - тихо спросил Придд, подчеркнув интонацией вопросительное местоимение.
- Несомненно, герцог. Можете не сомневаться, - чуть улыбнувшись, Марсель кивнул Валентину.
- Встречный вопрос. Как вы думаете, что нашло на герцога Окделла?
- Я не верю сам своим словам, - чуть запнулся Придд, - но, по моему, он ... думает.
Они постояли на палубе еще какое-то время, вглядываясь в темноту и наслаждаясь вечерним бризом, перед тем как вернуться к остальным.
Туманное утро застало Марселя с его верным мешком и массой полезных вещей - теплый плащ на меху, пара ножей, запасы еды... Вот только сапог по ноге на корабле найти так и не удалось, пришлось переобуваться назад в лаптеобразное, а туфли оставить на бессрочное хранение. В сопровождение виконту выделили пять человек, так что он шел уже не один, а вел целый отряд. Вышли провожать. Катари часто моргала красными от слез или ветра глазами, Валентин пожал руку на прощaние, тихо сказав «удачи! » и посмотрев в глаза долгим серьезным взглядом. Ричарда нигде не было видно, вероятно, спал. Марсель кивнул провожавшим и собрался было спустить по трапу в маленькую лодчонку, дабы переправиться на берег, как вдруг хлопнула дверь и по палубе раздался дробный стук каблуков. Мгновение спустя перед изумленными взорами предстал герцог Окделл в походной одежде.
- Я решил… - запнулся он, отвечая на немой вопрос. - Я решил пойти с вами, виконт. Kвадрат на карте большой, без меня не найдете, - Ричард с вызовом посмотрел на Придда. - И да, - после паузы продолжил он, - я прекрасно знаю, что мы ищем Алву. Я, в конце концов, его слышал. Пусть и через Робера.
Мгновение все молчали, осознавая услышанное. Затем Валентин, не говоря ни слова, сделал шаг и протянул однокорытнику руку для рукопожатия. Тот заметно запыхтел, и всё же, помедлив, руку принял.
Марсель чуть не присвистнул, однако вовремя закусил губу, заметив про себя, что незачем портить юношеские порывы цинизмом зрелого возраста. Да и сам он, в конце концов, тот еще романтик.
- Идемте, герцог. Нас ждут, – сказал он.
И шагнул на трап.