Организационное

[Зимний Излом]

1.
Напоминаю, что для конца феста осталось 3 недели. В комментариях прошу отметиться команды о том, как продвигается работа, нужен ли поиск замен и какая-либо помощь.

2.
Так же сообщаю, что пересмотрена система голосования. Описание дано ниже, если у кого-либо возникают вопросы, все неясности предлагаю уточнить заранее.

Система голосования:

Система голосования:
- выставляются две оценки – за качество работ, и за общую композицию работ;
- за качество оценки выставляются по 5-ти бальной системе: 0 – не понравилась ни одна работа, 1 – понравилась одна работа, … 5 – понравились все пять работ;
- если команда предоставила меньше установленного количества работ, система оценки не меняется, то есть, в этом случае команда не может получить максимальное количество баллов;
- за общую композицию оценки выставляются по 5-тибальной системе: 0 – работы не соответствуют заявленной теме, 1/2 – работы соответствуют заявленной теме, но не связаны или плохо связаны между собой; 3/4 – работы соответствуют заявленной теме и приемлемо или хорошо связаны между собой; 5 – работы соответствуют заявленной теме и представляют единую композицию. В этом пункте считаю нужным напомнить, что оценки отражают читательское субъективное мнение, поэтому чётких параметров оценивания нет;
- для итогового результата выводятся средние арифметические значения двух указанных выше оценок, затем суммируются. Таким образом, максимальный итоговый результат – 10 баллов;
- за каждую работу, написанную на замену, из итогового результата вычитается 0.5 балла. Заменой считается работа, автор которой не был заявлен как участник команды на 25.10.2010. Ниже ещё раз приведён список команд:

Ричард Окделл: Тапка-кун, Джайа, Тройка, птица тройка, Кэр Ри, Draccy
Арно: Rocita, delusionist, Рыжий асур, trii-san
Валентин: Revive Revival, flower dust in your eyes, Midzuiro & Tameiki, marikiare, astrella
Жермон Ариго: Айриэн, Sumiregava, oo2010, раджана
Эпинэ: kostr, Кэллиг, Хелика, Prix, Безумная Тень
Вальдес: Kristaniel, Крошка Ро, Mileanna, kostr
Марсель: Безумная Тень, .|Valentine.p., astrella, cardenal_Clemens, Prix
Рокэ Алва: юный Окделл, Тапка-кун, Ариола
Близнецы Савиньяки: trii-san, Кэр Ри, cardenal_Clemens, Тройка, птица тройка
Ойген: Кэллиг, Айриэн, Sumiregava
Дамы Талига: kansiler, Хельга дель Альгар, Invisible_Fox

3.
Так же сообщаю, о порядке выкладки работ. Если у кого-либо возникают вопросы, все неясности предлагаю уточнить заранее.
Работы будут выкладываться от логина команды и/или от логина Зимнего излома, если команда не завела себе специальное сообщество. Одновременно с выкладкой капитаны присылают на у-мыл сообщества список работ с указанием авторов.
Работы будут выкладываться в течении одного дня (25.12.2010). Если команда считает, что с выкладкой могут возникнуть проблемы, об этом следует сообщить заранее. После 25.12.2010 выкладка работу будет запрещена, вне зависимости от обстоятельств команды.

запись создана: 05.12.2010 в 15:43

@темы: организационное

---

Начало феста

[Зимний Излом]

Формирование команд завершено, фест можно считать начавшимся.

Напоминаю, что:
1) сформированные командами сообщества должны быть открыты только для членов команд
2) выкладка работ будет 26.12.2010
3) раз в две недели будет появляться пост для отметки о состоянии работ
4) в случае, если команде потребуется замена, следует сообщить об этом, в сообществе будет вывешено соответсвующее объявление
5) вопросы по ходу феста можно задавать в комментариях либо отсылать по u-mail организатору феста - Botan-chan

Ниже ещё раз привожу списки команд:

Ричард Окделл: Тапка-кун, Джайа, Тройка, птица тройка, Кэр Ри, Draccy
Арно: Rocita, delusionist, Рыжий асур, trii-san
Валентин: Revive Revival, flower dust in your eyes, Midzuiro & Tameiki, marikiare, astrella
Жермон Ариго: Айриэн, Sumiregava, oo2010, раджана
Эпинэ: kostr, Кэллиг, Хелика, Prix, Безумная Тень
Вальдес: Kristaniel, Крошка Ро, Mileanna, kostr
Марсель: Безумная Тень, .|Valentine.p., astrella, cardenal_Clemens, Prix
Рокэ Алва: юный Окделл, Тапка-кун, Ариола
Близнецы Савиньяки: trii-san, Кэр Ри, cardenal_Clemens, Тройка, птица тройка
Ойген: Кэллиг, Айриэн, Sumiregava
Дамы Талига: kansiler, Хельга дель Альгар, Invisible_Fox

@темы: организационное

---

Пост для формирования команд.

[Зимний Излом]

Внимание!

Сегодня последний день формирования команда. Команды, пожалуйста, сообщите, будете ли вы заводить (уже завели) сообщества, а так же имена капитанов. Так же прошу участников проверить списки команд. Списки приведены ниже, под катом.

На текущий момент

Напоминаю:
1. Команды формируются по 3-5 человек, меньше нельзя, больше – тоже.
2. Команды формируются по персонажу.
3. Ограничений по персонажам нет.
4. Капитан выбирается внутри команды после формирования.
5. Тема «подарка» выбирается внутри команды, и может не объявляться до начала выкладки.
6. Участие одного человека в нескольких командах возможно.
7. Вопрос формирования нескольких команд для одного персонажа обсуждаем, хотя эта ситуация нежелательна.
8. Команда может как собраться в процессе обсуждения в комментариях, так и заявляться сразу полным составом.
9. Ограничений по персонажам нет.
10. Итоги формирования команд будут подведены в воскресенье 24.10.2010

Если необходима ещё какая-то дополнительная информация - спрашивайте в комментариях.

Сформированы команды:

Ричард Окделл: Тапка-кун, Джайа, Тройка, птица тройка, Кэр Ри, Draccy (сформировано полностью)
Арно: Rocita, delusionist, Рыжий асур, trii-san + может быть ещё 1 человек
Валентин: Revive Revival, flower dust in your eyes, Midzuiro & Tameiki, marikiare, astrella (полностью сформировано)
Жермон Ариго: Айриэн, Sumiregava, oo2010, раджана + может быть ещё 1 человек, потенциально это kostr
Эпинэ: kostr, Кэллиг, Хелика, Prix, Безумная Тень (полностью сформировано
Вальдес: Kristaniel, Крошка Ро, Mileanna, kostr + может быть ещё 1 человек
Марсель: Безумная Тень, .|Valentine.p., astrella, cardenal_Clemens, Prix (полностью сформировано)
Рокэ Алва: юный Окделл, Тапка-кун, Ариола + может быть ещё 2 человека
Близнецы Савиньяки: trii-san, Кэр Ри, cardenal_Clemens, Тройка, птица тройка + может быть ещё 1 человек
Ойген: Кэллиг, Айриэн, Sumiregava + могут быть ещё 2 человека
Дамы Талига: kansiler, Хельга дель Альгар, Invisible_Fox + может быть ещё 2 человека

Потенциальные команды:
Альмейда: .Jean.

Если кого-то пропустила или поставила не в ту команду - сообщите.

Так же, господа, прошу уточнять отдельно, когда:
1. Вы записались в команду, но продолжаете участвовать в наборе в другие команды
2. Вы записались в команду и выходите из набора участников.
3. Вы собираетесь в новую команду, при этом выходите из старой.
По умолчанию я буду считать, что если вы записались в команду, то из дальнейшего набора участников вы выходите, и что если вы входите в новую команду, то от старой вы отказываетесь. Так же уточняю, что участие больше чем в двух командах я собираюсь запретить, потому что это, я считаю, слишком повышает шансы, что придётся искать замены. Если вы готовы писать для трёх и больше персонажей, есть свободное участие.

запись создана: 18.10.2010 в 09:13

@темы: организационное

---

Фест «Зимний Излом – 2010»

[Зимний Излом]

Сроки:
1. Формирование команд: с 18.10.2010 по 24.10.2010
2. Время создания работ: с 25.10.2010 по 25.12.2010
3. Выкладка работ: 26.12.2010
4. Голосование и выкладка внеконкурсных работ: до 05.01.2011

Тема феста:
1. Несколько человек объединяются в команду выбранного героя и создают для него «подарок», тему которого раскрывают в своих работах. Например: команда Рокэ Алвы, подарок – новый оруженосец; команда Робера Эпинэ, подарок – одумавшийся Альдо; и т.д. Заявить как «подарок» другого героя (фактически, объявить темой пейринг) нельзя. Тема объявляется при выкладке/предоставлении работ для выкладки.
2. Число предоставленных работ – пять. Это могут быть фики, стихи, арт, коллажи, песни, что угодно, основное условие – чтобы каждая работа раскрывала выбранную тему во взаимосвязи с другими работами команды.
3. Для фанфиков минимальный объём одной работы – не меньше 1000 слов, максимум не ограничен.
4. Жанры представляемых на конкурс работ - свободные.

Организационное:
1. Завтра (18.10.2010) будет создан пост для формирования команд. Команда может быть сформирована как в обсуждении в комментариях, так и заявлена сразу. Число человек в команде 3-5 (для маленьких команд требуемое число работ не уменьшается). В воскресенье 24.10.2010 будет подведён итог по сформированным командам. Капитан команды выбирается самостоятельно и его имя сообщается организаторам отдельно.
2. В течение феста команды должны отчитываться о проделанной работе раз в две недели. Если понадобится человек на замену, необходимо сообщить заранее, на сообществе будет создан пост с объявлением о необходимости замены и координатами капитана команды. В остальном команды должны заботиться о замене работ сами. Выкладка неполного комплекта работ возможна, но это скажется на оценке (см.п.4 раздела Оценки).
3. Выкладка работ должна осуществляться от имени команды. Для этого команда может создать своё закрытое для всех, кроме членов команды, сообщество. Либо переслать свои работы по u-mail, тогда работы будут выложены с логина «Зимнего Излома» с соответствующими комментариями. Объявление имён авторов каждой работы будет сделано на подведении итогов конкурса. Раскрывать авторство работ до окончания голосования запрещается.

Оценки:
1. Команда-победитель определяется читательским голосованием. Голосование проводится в отдельном посте после завершения выкладки всех работ и будет закрыто 05.01.2011.
2. Оценки будут выставляться по двум пунктам: а) за качество работ самих по себе; б) за общую композицию (дополняют ли работы друг друга, насколько хорошо раскрывают заявленную тему вместе, т.д.)
3. Наиболее вероятно, что при голосовании будет нужно указать все работы, которые, по мнению читателя, заслуживают приза (отдельно для каждой номинации), победителем будет объявлена команда, набравшая большее число голосов. Но возможно, что ко времени завершения феста система голосования будет пересмотрена.
4. За каждую отсутствующую в комплекте работу будет сниматься 10% баллов. В случае изменения системы голосования, система штрафов так же будет пересмотрена.

Свободное участие:
1. Работы свободного участия выкладываются, пока идёт голосование: с 27.12.2010 по 05.01.2011.
2. Работы выкладываются под своим ником.
3. Для каждой работы должны быть объявлены герой и «подарок», других ограничений нет.

Баннеры феста:

<a href="http://www.diary.ru/~happy-fest/p130104050.htm" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/1/4/1/1/1411380/61321608.jpg"></a>

<a href="http://www.diary.ru/~happy-fest/p130104050.htm" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/1/4/1/1/1411380/61321581.jpg"></a>

<a href="http://www.diary.ru/~happy-fest/p130104050.htm" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/1/4/1/1/1411380/61321656.jpg"></a>

<a href="http://www.diary.ru/~happy-fest/p130104050.htm" target=_blank><img src="http://static.diary.ru/userdir/1/4/1/1/1411380/61321551.jpg"></a>

Если у кого-либо появятся вопросы, обязательно задавайте.

UPD: организатор феста Botan-chan

@темы: организационное

---

поздравляем победителей

[Зимний Излом]

Итак, с некоторым опозданием мы все же объявляем результаты. :-)

И поздравляем с победой команду Великой Талигойи!



Она набрала в голосовании 582 очка!

Команда Талига набрала 348 очков.

А вот список четырех лучших по результатам голосования фиков:

Осенняя Охота (Команда Талигойи, автор Tsurigane) - 139 очков.
Метаморфозы (Команда Талигойи, авторы - Джайа и Yves_ ) - 110 очков.
Время сквозь пальцы (Команда Талига, автор marikiare) - 77 очков.
Тетрадь Раканов (Команда Талигойи, автор Fallen Star) - 76 очков.


Большое спасибо всем за участие, мы очень рады, что фест состоялся и в фандоме стало больше новых интересных фанфиков!

А под катом - список фиков обеих команд с указанием их авторства. :-)

темы 1-18

темы 1-18

тема 1 - "неожиданная трактовка канона"
команда Талига - "Круг", Annaig
команда Талигойи - "Назови меня по имени", *Нефрит*

тема 2 - "смертельная болезнь"
команда Талига - "На границе бури", Juushiro Ukitake
команда Талигойи - "Сила традиций", Розмари Бланк

тема 3 - "один из героев - хаслер"
команда Талига - "Канун Фабианова дня", Диран
команда Талигойи - "Метаморфозы", Джайа и Yves_

тема 4 - "вампиры-ау"
команда Талига - "Кровь чужая и своя", Rocita
команда Талигойи - "Семейка Окделл", Kursnic

тема 5 - "притворяются парой"
команда Талига - "Придворная мозаика", Найклост
команда Талигойи - "Варенье", Розмари Бланк

тема 6 - "апокалипсис"
команда Талига - "Где горит Закатное пламя", Кэр Ри
команда Талигоий - "Четверых Один призвал", *Нефрит*

тема 7 - "заперты вместе"
команда Талига - "История нескольких встреч", trii-san
команда Талигойи - "Без названия", Shinnen

тема 8 - "день сурка"
команда Талига - "La vida del lirón", Valemora
команда Талигойи - "Вечность без одного дня", Джайа

тема 9 - "главные герои и ребенок"
команда Талига - "Сказка о Великой Талигойе", Botan-chan
команда Талигойи - "Шад багряноземельцев", Botan-chan

тема 10 - "мафия-ау"
команда Талига - "Рэг 12-й улицы", verdigris
команда Талигойи - "Осенняя охота", Tsurigane

тема 11 - "анимагия"
команда Талига - "Час зверя", verdigris
команда Талигойи - "Талисман", Botan-chan

тема 12 - "письма, архивы, дневники"
команда Талига - "К Луизе", Angstsourie
команда Талигойи - "Без названия", Shinnen

тема 13 - "пьянка"
команда Талига - "Сон в зимнюю ночь", Llewlin
команда Талигойи - "Четвертый", kostr

тема 14 - "сводничество"
команда Талига - "Вместо писем", Ollyy
команда Талигойи - "Встретить рассвет", Revive Revival и flower dust in your eyes

тема 15 - "путешествие во времени"
команда Талига - "Замыкая круг", rat_mistle
команда Талигойи - "По кошачьим следам", Тё и Джедайт

тема 16 - "один из героев - волшебное существо"
команда Талига - "Время сквозь пальцы", marikiare
команда Талигойи - "Тетрадь Раканов", Fallen Star

тема 17 - "обмен телами"
команда Талига - "Вопрос формулировок", daana
команда Талигойи - "Баю-бай", Yves_

тема 18 - "параллельная реальность"
команда Талига - "Точка отсчета", Ricdin
команда Талигойи - "Все счастливые семьи", Розмари Бланк


Художник команды Талига - ~Птаха~
Художник команды Талигойи - Тэдиан

@темы: организационное

---

снимаем маски

[Зимний Излом]

Дорогие друзья!

Голосование закончено, итоги будут опубликованы в течение ближайших нескольких дней - и вместе с итогами и поздравлениями мы выложим полные списки текстов с указанием авторства.

Но самые нетерпеливые авторы уже могут начинать признаваться - в комментариях к своим фикам, в комментариях к этому посту или у себя в дневниках. :-)

Спасибо всем за участие!

@темы: организационное

---

голосование

[Зимний Излом]

Дорогие участники и гости!
Мы начинаем голосование за лучшие фики феста. Оно будет проходить с 1 по 10 января 2010 года.

В голосовании может принять участие любой пользователь, зарегистрировавшийся на дайри не позже 13 октября 2009 г.
Проходит оно так: все читатели и участники феста могут назвать четыре наиболее понравившихся им фика (вот список фиков), расставив их по местам от 1 до 4.
Если вам понравилось менее четырех фиков, пожалуйста, пронумеруйте их - это важно для подсчета баллов. Нумерация может начинаться с любого места - возможно, вы не хотите давать ни одному фику 1-е место, или, наоборот, 4-е.
Но не забывайте, что на одном месте может быть только один фик.

Комментарии со своими голосами оставляйте к этой записи - голоса, оставленные в других записях, учитываться не будут.

Напоминаем, что участники команд могут голосовать только за работы команды соперников.

За первое место фик получает 10 баллов, за второе - 7 баллов, за третье - 5 баллов, за четвертое - 3 балла.
После закрытия голосования все баллы суммируются. Команда, набравшая наибольшее количество баллов, побеждает.

Upd: голосование завершено. Итоги будут подведены в течение двух-трех дней. :-)

запись создана: 01.01.2010 в 22:55

@темы: организационное

---

тотализатор

[Зимний Излом]

Дорогие участники и гости феста!

Мы открываем тотализатор и предлагаем вам в комментариях к этому посту попробовать угадать, кто из участников команд написал какой фик.

Для вашего удобства мы сделали оглавление феста, так что строя предположения, указывайте, пожалуйста, команду, название (или тему) фика и юзернейм предполагаемого автора.

Примечание для участников феста: членов своей команды угадывать нельзя. :-) Мы вполне допускаем, что участники могли не следить пристально за тем, кто что пишет, и авторство некоторых фиков своей команды может быть тайной и для них - но все-таки списки участников и тем вывешены в каждом из командных сообществ, так что сами понимаете. :-)

Примечание для авторов: как бы вам ни хотелось прокомментировать предположения о вашем авторстве - воздержитесь от этого, пожалуйста, до голосования и раскрытия авторства. Единственный комментарий, который может оставить предполагаемый автор любого текста - вопрос о том, почему угадывающий считает, что автором является именно этот участник.
Зато угадывать авторство текстов команды соперников вы можете без ограничений. :-)

Примечание для гостей феста: в этом посте мы приводим полный список авторов обеих команд на момент начала феста. Однако строя предположения, не забывайте, что в обеих командах могли быть замены, и кто-то мог не написать ничего, а кто-то мог написать более одного текста.
Чтобы озадачить вас еще больше, добавим, что один текст команды Талига написан одним из участников команды Талигойи, а один текст команды Талигойи написан автором, которого вообще нет в списках участников. :-)

И еще одно примечание для угадывающих: понятно, что подозрения насчет авторства часто бывают интуитивными, поэтому мы не будем считать, что обосновывать свои предположения необходимо в обязательном порядке - но если вы можете объяснить, почему считаете автором конкретного текста именно этого участника - объясняйте, пожалуйста. Авторы наверняка будут вам благодарны - им ведь это любопытно. :-)

Тотализатор будет работать до окончания голосования, то есть, до десятого января. Победит тот, кто угадает наибольшее количество авторов.

Под катом - список участников команд. Удачи в угадывании!

Талиг vs Талигойя

Талиг

1. Диран
2. Кэр Ри
3. Valemora
4. Llewlin
5. trii-san
6. Menedemos
7. Ricdin
8. joe grimm
9. marikiare
10. Найклост
11. Rocita
12. Annaig
13. Juushiro Ukitake (ex-Rizka Aoyagi aka Shamit)
14. rat_mistle
15. Angstsourie
16. Ollyy
17. verdigris
18. daana - капитан

Талигойя

1) Botan-chan
2)  Shinnen
3)  Tsurigane
4)  Arina Berty
5)  Джайа
6)  Марбл
7)  Revive Revival и  flower dust in your eyes
8)  Хейдра
9)  Kursnic
10)  Фар-Леирато & Кристоф.
11)  *Нефрит*
12) [J]Хронистка Старого Аббатства[/J]
13)  kostr
14)  Розмари Бланк
15)  Fallen Star
17)  Yves_
18)  Сказочка. - капитан

@темы: организационное

---

оглавление

[Зимний Излом]

Список конкурсных работ феста:

темы 1-18

тема 1 - "неожиданная трактовка канона"
команда Талига - "Круг"
команда Талигойи - "Назови меня по имени"

тема 2 - "смертельная болезнь"
команда Талига - "На границе бури"
команда Талигойи - "Сила традиций"

тема 3 - "один из героев - хаслер"
команда Талига - "Канун Фабианова дня"
команда Талигойи - "Метаморфозы"

тема 4 - "вампиры-ау"
команда Талига - "Кровь чужая и своя"
команда Талигойи - "Семейка Окделл"

тема 5 - "притворяются парой"
команда Талига - "Придворная мозаика"
команда Талигойи - "Варенье"

тема 6 - "апокалипсис"
команда Талига - "Где горит Закатное пламя"
команда Талигоий - "Четверых Один призвал"

тема 7 - "заперты вместе"
команда Талига - "История нескольких встреч"
команда Талигойи - "Без названия"

тема 8 - "день сурка"
команда Талига - "La vida del lirón"
команда Талигойи - "Вечность без одного дня"

тема 9 - "главные герои и ребенок"
команда Талига - "Сказка о Великой Талигойе"
команда Талигойи - "Шад багряноземельцев"

тема 10 - "мафия-ау"
команда Талига - "Рэг 12-й улицы"
команда Талигойи - "Осення охота"

тема 11 - "анимагия"
команда Талига - "Час зверя"
команда Талигойи - "Талисман"

тема 12 - "письма, архивы, дневники"
команда Талига - "К Луизе"
команда Талигойи - "Без названия"

тема 13 - "пьянка"
команда Талига - "Сон в зимнюю ночь"
команда Талигойи - "Четвертый"

тема 14 - "сводничество"
команда Талига - "Вместо писем"
команда Талигойи - "Встретить рассвет"

тема 15 - "путешествие во времени"
команда Талига - "Замыкая круг"
команда Талигойи - "По кошачьим следам"

тема 16 - "один из героев - волшебное существо"
команда Талига - "Время сквозь пальцы"
команда Талигойи - "Тетрадь Раканов"

тема 17 - "обмен телами"
команда Талига - "Вопрос формулировок"
команда Талигойи - "Баю-бай"

тема 18 - "параллельная реальность"
команда Талига - "Точка отсчета"
команда Талигойи - "Все счастливые семьи"

@темы: организационное

---

внеконкурс, команда Талигойи, тема "пьянка"

[Команда Талигойи]

Название: Без названия.
Команда: Великая Талигойя
Тема: пьянка
Герои (пейринг): Рокэ, Эмиль, Лионель, Ричард
Рейтинг: G
Жанр: юмор
Дисклеймер: мир и персонажи принадлежат В. Камше

примечание: внеконкурс!

- Эмиль, чего ждёшь! Налей ещё, душа горит.
- А толку с того, Нель?
- Ты не рассуждай, ты наливай. Вдруг поможет.
- Да уж если до сих пор не помогло…
Прошло уже достаточно времени, чтобы благородная куртуазная попойка старых друзей перешла в неблагородную и некуртуазную пьянку. Мрачную, безнадёжную и безрадостную.
Да и с чего было радоваться, когда тучи сгустились над столицей, на улицах расплодились непонятные личности, вещавшие о грядущих несчастьях, по углам кишели бла-а-ародные ызарги, примериваясь, как бы половчее плюнуть ядом, Катарина лила горючие крокодиловы слёзы, бросая многообещающие взгляды из-под ресниц, а кансильер на последнем совете улыбался так сердечно и умильно, что сразу захотелось сунуться в петлю. Сунуться, проверить на прочность и удавить ею старого интригана – только бы кто позволил. А ведь всё это было сущей мелочью по сравнению с настоящим горем, постигшим этим вечером благородных эров.
- Рокэ, кажется, пора отобрать у тебя славу хозяина лучших винных погребов в Олларии.
- А дуэль, господин Савиньяк?
- Дуэль – дело непрактичное. Разве что для устранения особо противных придворных морд подходит, но к присутствующим это не относится.
- Эр Лионель, что вы такое говорите?! Дуэль – дело чести!
- Конечно, Дикон, как скажешь. Только не кричи. И никому, кроме нас, об этом не рассказывай.
- П-почему никому?
- Засмеют, юноша.
Прозрачная жидкость по которому разу наполнила бокалы. Это было уже не вино, время вина прошло часа два назад, а то и все три. Это была даже не касера, касере дали отставку больше получаса назад. Почти чистый спирт обжигал рот, драл горло, но… но не помогал великому горю.
- Нет, всё! Мне это надоело! – Эмиль решительно отставил бокал и ослабил пояс. – Я лопну скоро! И вы все тоже лопнете.
- Ты наливай, Милле, наливай. А потом отойди, - усмехнулся Лионель, но пить тоже не спешил.
- Как это вообще называется? – продолжал бушевать Эмиль, не обратив внимания на слова старшего брата. – Мы сидим здесь уже который час, надираемся, как извозчики, и хоть бы кто захмелел! Даже Дикон, и тот трезвее стёклышка! Дикон, ты ведь трезвее?
- Так точно, эр Эмиль! – бодро откликнулся мальчишка из кресла.
В отличие от собутыльников у него были все поводы для радости: с одной стороны, его не прогоняли из тёплой компании, с другой – не пришлось в который раз впадать в грех пьянства. Можно честно отписать матушке, что он стойко не поддаётся порокам, к которым его злостно пытается приобщить подлый Ворон. Или лучше всё-таки не писать? А то если матушка услышит про пороки и «пытается приобщить», чего доброго, изволит приехать проверить лично. Ричард поёжился и решил не упоминать в письме столь щекотливые подробности своей жизни. Матушке не могут быть интересны такие мелочи. Такие совершенно неподобающие мелочи.
- Вот видите! – продолжал тем временем Эмиль. – Господа, согласитесь, в этом есть что-то неправильное. Рокэ, ты уверен, что твой подвал не сглазили?
- Я уже вышел из возраста, когда верят в сглаз и порчу, - фыркнул Алва, однако задумался, перебирая в памяти последние из брошенных в спину «добрых» пожеланий.
Он точно помнил с десяток «чтоб тебе шею свернуть» и ещё столько же «провалиться». С полдесятка «на ровном месте ногу сломать». Дюжины две обещаний зарезать, удавить, утопить и отравить, авторы которых пожелали остаться неизвестными (покарай Создатель всех анонимов, сколько их ни есть). И одно особо заковыристое проклятье, включавшее в себя пожелание множественных любовных связей с закатными тварями, Леворуким и его кошками, а так же облысения, выпадения зубов и артрита. Про порчу вина не было ни слова, о чём Ворон и сообщил со всем достоинством.
- Тогда, может быть, это заговор? Происки гайифских шпионов? – Эмиль не собирался униматься.
Он весь день предвкушал приятный вечер в тёплой компании и теперь готов был землю рыть, чтобы найти того мерзавца, который ему этот вечер испортил.
- Миль, ты уверен, что действительно не пьян? – сочувственно осведомился Лионель и даже приложил ладонь ко лбу близнеца, словно проверяя, нет ли у того жара. – Какие гайифские шпионы? Да и как бы они это сделали?
- Как-нибудь, - насупился Эмиль, отбрасывая заботливую руку.
- Хорошо, - вздохнул Лионель. – Тогда зачем им это понадобилось?
На это вопрос у Эмиля ответа не нашлось, и он надулся, как мышь на крупу.
- И всё же это уже перестаёт быть смешным, - Алва взял в руки гитару, подумал, досадливо поморщился и снова отставил инструмент в сторону.
Струны нестройно, обижено зазвенели. Рокэ был с ними согласен, но играть и петь в трезвом виде не желал принципиально. Не говоря о том, что не хотелось портить бесподобный и неповторимый образ, который, очевидно, давно нарисовался в глазах его безголового оруженосца. А то ведь у юноши ещё, чего доброго, культурный шок случится, когда он увидит своего эра, тянущего сентиментальные баллады в полном трезвом уме и здравой памяти.
- Вот-вот! – подхватил вновь оживший Эмиль. – Что уж тут смешного. У меня сослуживцы давно делают ставки, что мы устроим во время очередной попойки. Пока угадывать не удавалось никому, и весь банк забирал я. А что я должен сказать им сегодня? Что мы сидели чинно, как четыре благородные девицы, и вышивали крестиком у камина? Они же животики со смеху надорвут! А вдруг это вообще… на всю жизнь теперь? – в голосе бесстрашного генерала отчётливо мелькнули панические нотки.
- Мы не вышиваем крестиком, - педантично поправил брата Лионель. – А я смотрю, у тебя обнаружилась деловая хватка. И давно?
- Давно, - коротко огрызнулся Эмиль.
Помолчали. Эмиль нервно ходил из угла в угол, злобно поглядывая на пустые бутылки, словно это они были виноваты в порче вина. Алва рассеяно поглаживал гриф гитары. Лионель меланхолично хрустел засоленным огурчиком в такт какой-то простенькой мелодии. Дик свернулся калачиком в кресле, наблюдая за старшими товарищами. Он от всей души сочувствовал их беде, но про себя по-прежнему считал, что всё получается как нельзя правильнее. Разгульный образ жизни до добра не доводит, это всем известно.
Внезапно Эмиль замер. Постоял, подумал и с надеждой спросил непонятно у кого:
- А может, мы всё-таки пьяны? Просто сами этого не замечаем?
Лионель тяжело вздохнул.
- Эмиль, мыслитель ты наш, тогда расскажи Дикону историю про то, как ты первый раз пошёл к даме.
Ричард от такого предположения поперхнулся утянутым со стола огурчиком и возмущённо замотал головой.
- Эр Эмиль, мне вовсе незачем знать… такое, - и вспыхнул, поняв, что знать, может, и незачем, но очень хочется.
Дикон старательно попробовал прогнать непристойные мысли о том, насколько первая женщина младшего Савиньяка была похожа на Марианну и как это могло выглядеть. Мысли не прогонялись.
- Ну, ты как предложишь, Нель, - буркнул Эмиль и почему-то тоже покраснел, не меньше, чем Ричард.
Лионель демонстративно развёл руками.
- Что ж, в таком случае вынужден тебя огорчить – ты по-прежнему трезв. Потому что когда ты напиваешься до такой степени, чтобы перестать это замечать, то рассказываешь сию пикантную повесть каждому подвернувшемуся юнцу. Чтобы, так сказать, предостеречь от совершения трагических ошибок.
Эмиль покраснел ещё сильнее и демонстративно отвернулся. Дик сглотнул. Узнать про трагическую ошибку захотелось ещё сильнее, но любопытствовать в таком вопросе он, конечно же, не имел права.
- Если вы будете себя хорошо вести, юноша, - громким шёпотом сообщил Ворон, опять заметивший всё, что следовало заметить, - я обязательно расскажу вам эту душераздирающую историю. Я её не раз слышал.
- Рокэ!!!
- М-монсеньор!
Ворон ухмыльнулся. Лионель тихо захихикал. Эмиль возвёл глаза к потолку, словно призывая небеса полюбоваться на нехорошее поведение герцога Алвы и старшего брата. А Ричард мельком подумал, что, может быть, стоит выяснить, что эр Рокэ подразумевает под «хорошо себя вести».
Разговор снова было увял, но в этот момент в дверь деликатно постучали, а потом вошёл Хуан, с очередной бутылкой в руках. Почему-то одной, но даже на неё Савиньяки уставились с одинаковым отвращением.
- И это будет зря, - тоскливо возвестил в пространство Эмиль.
- Братец, что за упаднические настроения? – возмутился Лионель, но как-то вяло. – Генералу, который не верит в победу, нечего делать в аримии.
- А я верю в победу, - мрачно отозвался Эмиль. – Потому что я скоро так озверею, что загрызу всех врагов безо всякой армии.
- О! Ты не хотел бы прямо сейчас съездить отдохнуть куда-нибудь на воды? – оживился Лионель. – Например, в Агарис?
- Господа, не стоит делать поспешных умозаключений, - наставительно возвестил Ворон и осторожно принял бутылку от Хуана. – Это проверенное средство.
Так же осторожно откупорил пробку, собрался было налить чудодейственный бальзам в бокал, но вдруг нахмурился и поднёс пробку к лицу. Принюхался, нахмурился сильнее и осторожно капнул из бутылки на ковёр. Ковёр задымился и зашипел, на месте упавших капель появилась неаппетитная дыра.
Ричард и Савиньяки дружно сглотнули.
- Испортилось. Жаль, - констатировал Ворон, закрыл бутылку, сунул Хуану и распорядился, - Передать армии на военные нужды.
- Да, соберано, - коротко поклонился Хуан, потом внимательно оглядел унылых собутыльников, поколебался, но потом всё же спросил: – Соберано, а может, вам антинапию где-нибудь подлили?
- Прости, что подлили? – переспросил после паузы Лионель.
- Антинапию, - невозмутимо повторил Хуан. – Особая настойка, которая, если её принять, мешает захмелеть, сколько бы вы ни выпили. Секрет изготовления считается утерянным, но у каждой уважающей себя кэнналийской хозяйки обязательно имеется в хозяйстве хотя бы одна бутылка.
- А я-то гадал, почему в Кэнналоа меньше всего запойных пьяниц обитает, - развеселился Эмиль, глядя на Алву с насмешливым сочувствием. - Вот женишься, Рокэ, и скажешь «прощай» весёлым посиделкам с друзьями.
Ворон пренебрежительно хмыкнул.
- В Олларии антинапий не достать, - сообщил он.
- Не достать, - с готовностью согласился Хуан. – Но Кончита всё равно откуда-то берёт, соберано. Только сегодня в ужин полбутылки пролили, случайно… - Хуан осёкся, когда Савиньяки и Алва медленно развернулись к нему, глядя как-то ну очень нехорошо.
- Он так не действует, его надо подливать в вино, а не в горячую еду, - осторожно напомнил Хуан.
Увы, его призыв к голосу разума остался не услышанным. А может быть, соберано вообще не знал о таких тонкостях применения целебного снадобья, в конце концов, он не кэнналийская домохозяйка.
- Хуан, ты был мне очень хорошим слугой… - ласково сообщил Ворон, и прошедшее время в его словах слышалось как-то ну очень явственно.
- Соберано, у вас с оруженосцем беда, - быстро сообщил Хуан.
Алва машинально обернулся. Какая беда могла стрястись с Диконом, мирно клевавшем носом в уютном кресле, оставалось загадкой, но Рокэ давно был готов к любому повороту событий, включая тот, что юноша попытается свернуть себе шею, мирно почивая в собственной постели.
Однако с оруженосцем с виду всё было в порядке, он продолжал дремать, свернувшись калачиком и с блаженной улыбкой на губах. Ворон стремительно обернулся обратно, но увидел лишь чуть поскрипывающую на сквозняке дверь, дворецкого же и след простыл.
- Так… - медленно произнёс Алва, закатал рукава до локтей и с неторопливостью неотвратимого тайфуна направился за дверь.
Эмиль, не думая, последовал за ним. Лионель хмыкнул, зачем-то поднял одну из пустых бутылок, поболтал ею в воздухе и бросил обратно на ковёр.
- И по-прежнему трезвы, - грустно сообщил он в пространство, словно подводя итог. - Да, такого исхода сегодняшней попойки не предскажет ни один из сослуживцев Эмиля.
Ричард продолжал лежать в кресле и улыбаться. А он ещё чего-то боялся! Ну, то есть, конечно, понятно, чего. Если бы Савиньяки не отвлекали эра Рокэ, ему бы точно не удалось незаметно подлить настойку в вино. А уж если бы эр Рокэ заметил, так его бедному оруженосцу и вовсе осталось бы только помолиться о своей загубленной юной жизни.
Но всё получилось отлично. Теперь Ричард сможет порадовать эра Августа известием о том, что сын Эгмонта Окделла не просто так пьёт с монсеньором, а с самыми что ни на есть тайными целями: чтобы уничтожить моральный дух противника, сломить его волю к жизни и вогнать в непреодолимую меланхолию. А когда Ворон в этой самой меланхолии окажется, ему, наконец, можно будет объяснить, что он неправ, служа Олларам, и что, если он перейдёт на сторону Людей Чести, всё вернётся на свои места и вино снова станет вином.
А когда Ворон перейдёт на сторону Людей Чести, они, наконец, победят и вернут прежнюю страну, которую разрушили узурпаторы. И всё будет хорошо и правильно.
Ричард улыбнулся шире, окончательно засыпая. Всю ночь ему снился герцог Алва в белоснежном костюме с золотой оторочкой, поднимающий бокал во имя Великой Талигойи.

@темы: Талигойя, фанфики

---

внеконкурс, команда Талигойи, тема "анимагия"

[Команда Талигойи]

Название: Гальтарская сказка
Команда: Великая Талигойя
Тема: анимагия
Герои (пейринг): разные
Рейтинг: PG
Жанр: сказка
Дисклеймер: мир и персонажи принадлежат В. Камше

примечание: внеконкурс!

В некотором шадстве, тричетвертом государстве жил-был шад, и было у него четыре сына. Собрал их однажды шад и говорит:
- Дети мои, я скоро умру, и потому слушайте мою последнюю волю.
Сын мой старший, сын мой умный, тебе завещаю свои владения и богатства. Распоряжайся ими с умом, правь первыми, преумножай вторые, а когда наступит час – передай своим детям.
Сын мой средний, сын мой сильный, стань защитой и опорой. Обучись воинскому делу и береги владения брата твоего мечом и копьем, но не смей и помыслить поднять оружие на родственников.
Сын мой третий, сын красивый, обрати свой лик к богам. Стань заступником пред ними за весь род, проси их о милосердии и покровительстве, и да будут они благосклонны к твоим молитвам.
Кано, сын мой младший, сын любимый, услада глаз и отрада души моей. Я люблю тебя больше прочих твоих братьев, потому дозволяю выбрать самому дорогу в жизни. Завтра из нашего города уходит караван в столицу. Отправляйся с ним да смотри по сторонам, учись да выбирай. А коли доберешься до столицы, по прежнему не зная своей доли, то ступай к Звездочету, и пусть ночные светила укажут тебе путь!
Так и случилось. Старший сын остался с отцом, второй отправился в обучение к великому мастеру боя, третий же отбыл в храмовую школу. А для Кано закупили товаров, и уехал он с караваном в столицу.
Шел караван дорогами торными, от города к городу, от лавки к лавке. Продавали купцы свои товары и покупали новые, но не лежала душа у Кано к торговле. Не умел он ловко подменять свинцовые гирьки, не чуял, где барыша добиться, слушая причитания покупателей, сбавлял из жалости цену, а продавать подпорченный товар совесть ему не позволяла. Так от базара к базару всё меньше и меньше оставалось у Кано товаров, всё презрительнее поглядывали на него остальные караванщики…
Ехал караван по берегу моря, меняли купцы корабельный лес на кораллы и жемчуга, а Кано вздыхал, что не может купить морских драгоценностей, ведь привез он сюда дорогие шелка вместо крепкой парусины. Оставалось ему лишь бродить по берегу, ворошить груды мусора, принесенные вчерашней бурей в поисках чего-нибудь ценного. И в мелкой лужице вдали от воды увидел Кано маленького осьминожку и пожалел беднягу, отнес его на берег и выпустил в море. Ничего не сказал осьминожка, лишь взмахнул четырьмя щупальцами да уплыл в глубины. А на следующий день тронулись дальше в путь и купцы, радуясь выгодным сделкам и посмеиваясь над глупым новичком, который даже сломанной ветки коралла не прихватил.
А на следующий день прибился к каравану парнишка, назвался Наем, попросил взять его с собой, обещал за животными смотреть да тюки купеческие помогать паковать. Отказались купцы подпускать неизвестного бродяжку к своим товарам, а Кано пожалел мальчонку, взял в свою повозку. Мол, красть у него считай и нечего, слуги сбежать норовят, за животными смотреть надо, а Най платы не просит, за еду и компанию работать будет. Так и поехали они дальше.
На другой день проезжал караван болото со стоячей зеленой водой, и увидал Кано в трясине кабана, что из последних сил пузыри пускал. Стал Най просить, помоги, мол, зверю, не обрекай его на верную смерть. Посмотрел Кано в глаза зеленые, крупными слезами наполненными, понял, что не может устоять перед мольбой. Срубил он деревце, подсунул под зверя, помог выбраться из трясины. И поблагодарил его кабан человеческим голосом, и дал четыре щетинки: коли будет беда, воткни их в землю, и я услышу твой зов и приду на помощь.
Но сердились на Кано купцы, провозился он в болоте, задержал весь караван, пришлось на ночлег останавливаться у болота, где комары злые, а воздух опасный. И правда, мучили Кано той ночью сны странные. Мерещилась ему в шатре девушка, с кожей белой, как пена морская. Пряталась она в мельтешении теней, глазом не окинуть, рукой не тронуть, лишь мелькнут крутые изгибы, да поманит призрачная рука, и растает сном на рассвете. И решил Кано, что это все от вредных испарений болотных, от шатра душного, пообещал себе под открытым небом ночевать.
Вот и на следующую ночь, когда остановился караван под раскидистым деревом на равнине, вызвался Кано в карауле стоять. Улегся он средь корней дерева, стал на звезды в листве любоваться, да птичье гнездо в развилке разглядывать. Но чудился ему в шорохе листьев нежный шепот, грезилось, что тонкая рука обнимает узловатые ветки, подбирается к гнезду. Присмотрелся Кано, а то змея огромная по стволу скользит, а в гнезде пищат воронята малые. Ударил он змею палкой, сшиб её с дерева и убил камнем. Тут прилетел к гнезду отец ворон, поблагодарил Кано человеческим голосом и дал ему четыре пера: коли будет беда, подожги их и развей пепел по ветру, и я услышу твой зов и прилечу тебе на помощь.
Но осерчали на Кано караванщики, что разбудил он их среди ночи, напугал звуками битвы, а змея-то оказалась неядовитой. Никого из людей она бы не убила, а птенцам судьба быть съеденными. Пообещали купцы Кано, что если ещё раз он их разозлит, то бросят они его на погибель верную!
Расстроился Кано, ушел в свой шатер жаловаться подушкам на судьбу злую. Но услышал его Най, захотел подбодрить, заварил шадди со специями по тайному рецепту. Выпил Кано чашечку, отступила тоска, но пришли вновь диковинные видения. Будто течет лицо в Ная в сумерках, переливается водой из формы в форму. То глянут девичьи глаза из-под ресниц длинных, а через миг уже мужским прищур становится, то сожмутся тонкие губы, то набухнут алой мягкостью. Потянулся разомлевший Кано погладить шелковистую волну волос, наткнулся рукой на колючую стрижку, дернулся, опрокинул кувшинчик, залил напитком угли рдеющие. И не смог во тьме противостоять колдовскому напеву, что приказывал спать да грезить о несбыточном.
А после на зеленой равнине повстречался каравану охотник, что вел на аркане жеребца, богов достойного, шкура белоснежная, грива золотая. да заспорили, кто хозяином назовется. Загорелись глаза караванщиков огнем жадным, пожелали они выгодно продать красавца в столице, да не меньше веса в золоте запросить. Выменяли скакуна на мешок соли да кисет курительного зелья, и ушел охотник счастливый. А пока купцы спорили, кто хозяином назовется, кто прибыль получит, взмолился Най к Кано, попросил помочь иноходцу. Посмотрел Кано на голову склоненную, на локоны светлые, как грива конская, не смог устоять перед мольбой. Зачерпнул он грязи, подкрался к жеребцу и вымазал ему одну прядь дочерна, чтоб отвратить жадные купеческие взоры. Поблагодарил Кано конь человеческим голосом и дал ему подкову и четыре гвоздя: коли будет беда, сломай гвоздь о подкову, высеки искры, и я услышу твой зов и примчусь тебе на помощь.
Вернулся Кано к караванщикам и объявил, что нашелся порок во внешности жеребца, что не достоин конь звания скакуна-мориска, и если продадут купцы его в столице, то будут вечным позором покрыты их головы и имена. Разгневались торговцы, что ушла из их рук большая выгода, набросились на Кано все вместе, избили его, раздели, и закопали в землю по самую шею. Поставили рядом флягу с водой, чтобы усилить муки, и уехали прочь.
Много времени провел так Кано, страдая от жары и жажды, а когда солнце стало клониться к закату, услыхал он шаги чьи-то. Разлепил Кано воспаленные глаза, но увидел только силуэт черный, закатным огнем облитый. Дрожал он в раскаленном воздухе, будто струился, не давал рассмотреть себя. И взмолился тогда Кано:
- Кто бы ты ни был, помоги мне! Если тварь ты закатная, то обещаю не вредить тебе всю оставшуюся мне жизнь. Если же ты старый человек, буду почитать тебя, как родителя, если юн ты, сыном своим назову. Если девушка ты, станешь женой моей перед лицом людей и богов, а если юноша – побратимом, с которым кровь смешаю!
- Я принес твою одежду и оружие, господин мой, - засмеялся призрак, словно льдинки зазвенели в бокале драгоценного алатского хрусталя. Подошел он ближе, склонился у брошенной фляги, острым ножом разрезал ладонь и добавил свою кровь в воду. – Ты сказал, и я услышал, и не могу отказаться от предложенного дара. Выпей, это придаст тебе сил, любимый мой... побратим.
Напоил Най Кано водой со своею кровью, вытащил его из ямы, одел и накормил. И отправились они наутро дальше в столицу. Ибо потеряв все свои вещи и товары, не желал Кано больше искать счастья с караванами. Решил он отправиться по слову отцовскому к Звездочету, чтобы тот спросил звезды про судьбу, которая дана Кано от рождения.
Долго ли коротко, тяжело иль трудно, но добрались побратимы до столицы. Поспрашивали на базаре, узнали, где живет Звездочет, и что любит старик говорить загадками. И правда, когда отыскали герои нужный дом, заперли перед Наем дверь и сказали, что нет хода изменчивому морю в дом, где говорят звезды. Что дано ему лишь коверкать отражения, а потому пусть ждет за воротами тот, кто не имеет формы, хоть и знает их все.
Кано же привели в главный покой, усадили на толстый ковер, подложили подушек и предложили чашечку шадди. За подушки Кано поблагодарил, а от шадди отказался, вспомнив свои видения в прошлый раз. Захихикал старик, услыхав слова гостя, но ничего не сказал. Погасил он свечи, посмотрел на звезды, покрутил что-то в колдовских хитрых приборах. Хмыкнул недоверчиво и вновь прильнул к окулярам. Не понравилось ему увиденное, закружил мудрец по комнате, собирая волшебные травы, потолок их в ступке, поджег в курильнице. Вдохнул ароматный дым и задумался. А когда повернулся, наконец, не было больше забавного старичка в одном тапке и с всклокоченной бородой. Стоял перед Кано великий Звездочет и повелительным был его голос.
- Судьба твоя в круге каменном. У подножия трона смертного, где сидит твоей жизни владычица за зеленым морем на севере. Судьба твоя в круге каменном!
Ничего не понял Кано из предсказания, но запомнил его накрепко, поблагодарил Звездочета и ушел.
Пересказал он Наю слова загадочные и стали они думать, что делать дальше. Раздобыл где-то Най карту Багряных земель, что тянулись до самого моря. Но за морем было пусто на карте. Тогда отправились они к побережью, по дороге расспрашивая старых моряков и пиратов. И в захудалой таверне в рыбацком поселке, встретили капитана. И рассказал он, что если плыть на закат, до самого края земли, а после повернуть к северу, то крики чаек говорят о земле. Но не находилось ещё смельчаков, которые поверили бы наглым птицам.
Продали побратимы всё, что у них было, уговорили капитана и повез он их в неведомые северные земли. Шел корабль быстро, ругался старый пират грязно, мол, никогда ещё не видал, чтоб море само стелилось под доски, чтоб несло моряков будто драгоценности. Дурная примета, говорил капитан, не к добру это, затевает море большую гадость, заманивает поверивших ему дураков. И как только показалась на горизонте полоска земли, закричал капитан, что не подойдет он ближе, что ловушка это, и если желают пассажиры, то даст он им лодочку, спустит её на воду, а сам обратно отправится, пока живой, чтоб не оставить детей сиротами. Плюнул Най на палубу, спустился Кано в лодку и отплыли они от корабля. И тут вдруг налетел с моря девятый вал и, будто темная пасть с белыми зубами пены, проглотил пиратский корабль, насытился им и докатился до лодочки невысокой волной. Толкнулась она в днище и ласково вынесла на своем горбу лодочку прямо на берег. Лизнула напоследок белый песок пенным языком и уползла обратно в море. А побратимы вскинули котомки на плечи и отправились на поиски каменного круга.
А вокруг были горы высокие, реки глубокие да леса дремучие. А людей совсем не было, дорогу спросить не у кого было. Проблуждали побратимы день, промаялись ночь, а наутро совет держать стали, куда идти да что делать. Тут и вспомнил Кано о подарках спасенных.
Воткнул он в землю щетинку, содрогнулась земля, спустился с горного склона обвалом Вепрь и сказал:
- Ты звал меня, спаситель мой? Чем могу я помочь тебе и отблагодарить за помощь?
- Ищем мы в этой земле круг каменный, отвези нас к нему, - ответил Кано.
- Не могу помочь тебе, - закручинился Вепрь, - не моя это земля. И коль твоя судьба в том круге, то не проси никого отвезти тебя. Этот путь ты сам пройти должен. Но в моих силах подсказать тебе дорогу. Скалы говорят мне, что дальше к северу стоят они дивным кругом, чужой волею так поставленные. Скрыты они от глаз, и не каждый сумеет увидеть их. И не каждый увидевший сумеет войти в их круг. Но будь незыблем в своих стремлениях, спаситель мой, и будет тверда под твоими ногами дорога, которая отмечена каменными обелисками.
Поблагодарил Кано Вепря, и ушел Вепрь в горы, а Кано с Наем отправились на север. Долго шли они и поняли, что вновь заблудились. Тогда достал Кано перо, поджег его и развеял пепел. Поднялся шквальный ветер, примчался с ним Ворон и сказал:
- Ты звал меня, спаситель мой? Чем могу я помочь тебе и отблагодарить за помощь?
- Ищем мы круг каменный, и сказали нам идти на север - ответил Кано, - да вот заблудились мы.
- Нет в моей земле таких кругов, - сказал Ворон, - но могу я провести вас к северной границе. Может, там найдете вы что ищете.
И отправились они в путь, а Ворон летел впереди, указывая дорогу. А когда добрались до перешейка, попрощался Ворон и сказал.
Пошли дальше побратимы, и через некоторое время вновь заблудились в стране неведомой. Тогда достал Кано подкову даренную, чиркнул по ней гвоздем ярким, сломался гвоздь, полетели искры. И сгустилась над головой грозовая туча, спустился по ней Конь и сказал:
- Ты звал меня, спаситель мой? Чем могу я помочь тебе и отблагодарить за помощь?
- Мы ищем в этой земле круг каменный, и сказали нам идти на север - ответил Кано, - да вот заблудились мы.
- Нет в моей земле таких кругов, - сказал Конь, - но могу я провести вас к реке на границе. Может, там найдете вы что ищете.
И отправились они в путь, а Конь скакал впереди, указывая дорогу. Когда же добрались они до реки, мотнул Конь гривой и сказал, что должен покинуть их, ибо дальше не его земли.
А когда перебрались Кано с Наем на другой берег реки, то увидели они вдалеке первый из каменных обелисков, что отмечали дорогу к кругу каменному. Следуя за ними, добрались побратимы и до предгорий.
Но вот закончились указующие столбы, и остановился Кано в растерянности. Видел он реку, лес и горы, но ни следа круга каменного.
- Как же мне поймать судьбу свою, - закручинился Кано, - если я даже не вижу места, куда войти должен.
- Не печалься, - отвечал ему Най. – Я вижу, куда идти нам, потому доверься мне, стану я твоими глазами.
Завязал Най глаза Кано черной лентой, обнял за плечи, направил в нужную сторону. Так и вел, не размыкая обьятий, пока не ткнулся Кано лбом в стену холодную.
- Дальше нет мне хода, - прошептал ему Най на ухо. – Не моя судьба там, потому иди один, и да пребудут с тобой моя любовь и благословение богов.
Поранил Кано руку, набрал крови в горсть, влепил кровавую затрещину каменной стене и почувствовал, как расступается она перед ним, открывая проход. Пошел Кано вперед, а когда почувствовал, что под ногами дорожная пыль сменилась твердыми плитами, остановился, сорвал с глаз повязку и огляделся.
Попал он в роскошный чертог, стены там были серебряными, потолок золотым, а пол – черно-белыми плитками выложен. В центре же стоял трон, и сидела на нем Владычица. В платье белом, зеленой нитью затканном, с лицом без возраста, ни молодым, ни старым, с белыми цветами в черных волосах. Поклонился Кано ей вежливо и сказал:
- Пришел я сюда по слову звезд за судьбой своей. Не ты ли это госпожа?
Рассмеялась Владычица, качнулись белые цветы над зеленой водой глаз.
- Давно хотела я уступить сей трон и ждала смельчака. Но такого наглеца не ожидала.
Потупился Кано, приготовился к муке смертной за дерзость свою. Поглядела на него Владычица и продолжила:
- Знаю я тебя, Кано из Багряных земель, видела жизнь твою и судьбу. По нраву ты мне пришелся, потому позволю тебе жить на этой земле. Но примет ли тебя страна эта?
- Готов я проверить это, - смело сказал Кано, делая шаг к трону.
Дунула тогда Владычица в серебряный свисток на золотой цепочке:
- Ветер вольный, к тебе взываю! Птицы небесные, что свободно парят в вышине, что вы скажете?
Слетел вниз черный ворон, кувыркнулся назад в полете, обернулся добрым молодцем, поклонился Кано и сказал:
- Спас этот молодец птенцов моих от гибели, буду верно служить я ему. Орстон!
Щелкнула тогда Владычица пальцами:
- Огонь небесный, к тебе взываю! Кони, что носят по небу Солнце, что вы скажете?
Спустился с небес белый конь с золотой гривой, вспыхнул ярким пламенем, обернулся добрым молодцем с льняными волосами и черной прядью в них. Поклонился он Кано и сказал:
- Спас меня этот молодец от неволи лютой, буду верно служить я ему. Орстон!
Притопнула тогда Владычица каблуком:
- Твердь земная, к тебе взываю! Звери лесные, что топчут землю, что вы скажете?
Вбежал в зал свирепый Вепрь, грянулся оземь, обернулся добрым молодцем, поклонился Кано и сказал:
- Спас меня этот молодец от смерти страшной, буду верно служить я ему. Орстон!
Взмахнула тогда Владычица рукавом:
- Воды бурные, к вам взываю! Гады морские, что плавают в глубинах, что вы скажете?
Нахлынула волна высокая, вынесла на гребне спрута. Нырнул он в пену морскую и поднялся Наем, поклонился побратиму своему:
- Всегда рядом буду, телом и душою буду верно служить я ему. Орстон!
- Мэратон! – откликнулась Владычица и повернулась к Кано: - Что ж, сочли тебя достойным звери лесные и гады морские, птахи небесные и кони солнечные. Правь же ими, а они будут повелевать Волнами да Скалами, Ветрами да Молниями!
Возликовал Кано что обрел судьбу свою, да не простую а царскую. Расправил плечи, задрал нос, к трону направился.
- Не спеши, - осадила его Владычица. – Не уступлю я трон свой чужому человеку, только родичу.
- Есть у меня отец и мать, - отвечал Кано, - не предам я их память, не откажусь от них. Как же стать мне твоим родичем?
- Живет где-то на свете сестра моя синеглазая. Коль разыщешь её, да согласится она женой твоею стать – тогда и сядешь ты на этот трон!
Молвила так Владычица, шепнула слова тайные, и тотчас же оказался Кано на берегу реки, а круг каменный пропал, как и не было.
Сел Кано на берегу, задумался куда идти, где невесту искать. Но послушались шаги рядом, подошел Най и сказал:
- Слыхал я, что на далеком острове, что в западном Устричном море, стоит терем заколдованный. И живет в том тереме девица, Чародейкой называемая. Сама она прекрасна, а сорок её прислужниц и того краше. И есть среди них синеглазая…
Призвал Кано на помощь остальных Повелителей и отправились они в путь-дорогу дальнюю. Указывал путь Ворон, расчищал чащи Вепрь, нес седока Конь, а Най сидел позади в седле и напевал песни, от которых дни и хорны стелились под ноги секундами и бье. А как прибыли на побережье, окунулся в пену морскую, обернулся рыбой-скатом, да таким, что все на нем поместились и ещё место осталось.
А когда доплыли они до острова, нашел Ворон зорким глазом синеокую девушку, показался ей Вепрь зверем невиданным, и пошла она за ним, пока не вышла на берег, где поджидал её Кано. И запали они с Кано друг другу в сердце, вглубь души упали, как жемчужина в устрицу. Пожелала красавица остров покинуть, но держали её злые чары.
- Госпожа, что живет на сем острове, держит чарами нас в услужении. Ярче золота её взгляд, серебра светлей кожа рук, и краснее чем медь её волосы. Когда стоим мы все в ряд перед нею, то становимся такими же на вид, все сорок на одно лицо. Коль узнаешь меня – то уйду с тобой, а иначе и сам здесь останешься, будешь ползать под садом вонючим топоном.
Чтоб обмануть ведьму злую, Най придумал хитрость мудрёную. Пусть дадут все друзья девушке глотнуть по капле крови своей, тогда станет она им всем сестрой – всем кроме Кано. И когда наговор чародейский изменит её внешность, воззовут Повелители к капле крови своей…
Так они и сделали.
Стояли в ряд сорок девушек, у всех кожа белела, глаза были цвета золота, а волосы отливали медью красною. Но вдруг у одной отразил взгляд синеву небес под крылом ворона, волосы взметнулись светлой гривой...
И закричал Кано:
- Эта! Эта девушка мне понравилась, как печать легла да на сердце моё! Никуда от неё не деваться мне и один не уйду я…
Заскрипела зубами Чародейка, угадал ведь Кано правильно, но уж очень не хотелось отпускать ей наилучшую из своих прислужниц. И тогда молвила она речи коварные:
- Испокон веков жених за невесту отдает богатый выкуп. Принеси ты мне из Седых Земель ожерелье из камней, что красны как кровь и чисты как твои намеренья. Но достать должен их в одиночку ты, а иначе не засчитается. Если добудут их четверо и один – не отдам вам девицу, не отпущу на поругание, не бывать ей женой пятерым мужьям!
Но того не сказала Чародейка, что стережет Седые Земли старый злобный Зверь. Следит он за границами, путями и перевалами, охраняют их дикие твари и злобные духи, требуют кровавую плату за проход.
Сначала пытался Зверь остановить пришельца буйной метелью да вьюгой, но поджег Кано перо заветное птичье, и налетел сильный ветер, разогнал снежные тучи. Тогда выстелил Зверь дорогу скользким льдом – раз споткнешься и вниз покатишься, а до подножья горы одни уши доедут. Но высек Кано искру из светлой подковы, и выглянуло солнце и растопило льды.
Озлился Зверь и наслал орду голодных ызаргов, чтоб разорвали они наглеца на кусочки и разбросали по всему горному хребту. Но бросил Кано на землю кабаньи щетинки, и вырос за спиной у него непролазный лес. Но страшны были на севере ызарги, прогрызли они себе тропу через чащу, догнали смельчака на берегу реки и набросились всей стаей. Многих убил герой, но одолели его бессчетные полчища мелких тварей с клыкастыми пастями. Разорвали его ызарги на мелкие клочки, растащили их по закоулочкам гор. Только и успел Кано воскликнуть перед смертью: «Най! О, Най! Отчего же не могу позвать тебя на помощь?!»
Донесла река последний крик Кано до синего моря, и понял Най, что случилась беда. Собрал он остальных Повелителей, позвал искать Кано.
Осмотрел Конь земли с высоты Солнца и сказал, что не видел Кано, но стоит на севере горная гряда в седых облаках. Облетел горы Ворон и сказал, что не видно в них Кано, но есть там глубокие пещеры и норы. Ударил Вепрь по камню копытом, воззвал к Скалам и сказал, что живут в тех норах лишь ызарги да воют Луне о битве у реки. Доплыл Най по реке до роковой поляны, увидал там тростник, у самой воды растущий, сделал из него свирель, и пропела она ему грустную песню о кончине друга.
Тогда добыли Повелители две волшебные воды. Мертвую и зеленую добыл Конь у всадницы пегой кобылы. Живую и горькую росу с листьев шадди принес Ворон из Багряных земель. Собрал Вепрь все кусочки Кано с горных склонов, ни одного не пропустил и не забыл. Полил тогда Най кусочки мертвой водой, и срослись они и стали единым целым, будто ничего и не случилось с Кано, будто прилег он вздремнуть на пригорке. Влил тогда Най живую воду в раскрытые губы, и дрогнули они, и открылись глаза, и ожил Кано.
А ещё увидали они, что там, где кровь Кано упала на скалы, появились в толще породы прекрасные камни – алые как его кровь и ясные как его сердце. Собрал их Кано в ожерелье и отнес Чародейке. Изумилась она, ведь не было раньше на земле самоцветов, подобных этим. А когда захотела волшебница примерить красоту невиданную, чудо чудное, диво дивное – лопнуло ожерелье, разлетелись бусины брызгами, осыпали осколками окрестные деревья, стали цветами да плодами гранатовыми.
Увез тогда Кано невесту к сестре её, и поженились они в круге, и четыре Повелителя скрепили их союз. Уступила Владычица Кано трон, как обещано было, и стал он править Родиной Вечности. И цвела страна под его рукой, так что назвали государство Золотыми Землями.

@темы: Талигойя, фанфики

---

объявление

[Зимний Излом]

Дорогие участники и читатели феста "Зимний Излом - Классика жанра"!

Сегодня мы завершили выкладку конкурсных текстов - по плану и в срок.

Завтра, 30 декабря, мы выложим несколько внеконкурсных текстов, общее оглавление феста, список участников команд и пост с тотализатором - в котором вы сможете сделать предположения о том, кто что написал.
Правила тотализатора будут подробно описаны там же.

Голосование за лучшие тексты начнется вечером 1 января и закончится 10 января - каждому, кто захочет проголосовать, нужно будет указать четыре лучших, по его мнению, фика. Остальные правила голосования мы тоже напомним.

А пока - приятного вам чтения!

@темы: организационное

---

Команда: Талиг; тема: Параллельная реальность

[Команда Талига]

Название: «Точка отсчета»
Команда: Талиг
Тема: Перемещение в параллельную реальность
Герои (пейринг): Ричард Окделл, Рокэ Алва, Марсель Валмон
Рейтинг: PG-13
Жанр: action
Предупреждения: AU, мир без магии
Дисклеймер: мир и персонажи принадлежат В. Камше


Глава 1.

Я проснулся рано утром,
Я увидел небо в открытую дверь.
Это не значит почти ничего,
Кроме того, что, возможно,
Я буду жить…

И. Кормильцев

Как можно было проспать в такой день? Почему никто из слуг не удосужился его разбудить? Ричард подскочил, как ужаленный, с ужасом глядя на часы. Все грандиозные планы по приготовлению к коронации пошли насмарку. Крикнув слугам седлать коня и принести воды для умывания, он бросился одеваться.
Более-менее приведя себя в порядок и, не без чужой помощи натянув парадный камзол, герцог Окделл быстро спустился во двор, где его ждал оседланный Карас. Юноша взлетел в седло, отметив про себя, что стремена длинноваты, – к Леворукому! не будет же Повелитель Скал галопом скакать по городу, – и выехал на улицу.
Покинув пределы дома, Ричард сразу забыл о своем беспокойстве – так красива была Кабитэла в день великого праздника. Залюбовавшись на прекрасное убранство улиц и счастливые лица покинувших свои жилища людей, он не сразу заметил выскочившую перед ним старуху в черном.
- Подлый убийца! Предатель! Лизоблюд раканий! – заламывала руки женщина. – Убил моего сына – убей и меня!
Дик резко натянул поводья, осаживая коня. Карас попятился и встал на дыбы, замолотив копытами по воздуху. Ноги Ричарда выскользнули из стремян, он почувствовал, что теряет опору, и упал на булыжники мостовой, слыша завывания старухи и обеспокоенные возгласы своего эскорта. Затылок прострелило острой болью, и юноша закрыл глаза, погружаясь во тьму…

Сознание возвращалось медленно. Сквозь гул в ушах Ричард слышал знакомые голоса, но не мог понять, кому они принадлежат. С трудом разлепив тяжелые веки, он увидел склоненное над ним озабоченное лицо матушки и чуть в стороне – незнакомого мужчину в одежде лекаря.
- Мое почтение, эрэа, - поклонился незнакомец. – Герцог Окделл пришел в себя, а значит, моя помощь пока больше не требуется.
Матушка кивнула, и мужчина скрылся за дверью.
- Сын мой, как вы себя чувствуете?
Ричард недоуменно огляделся.
- Где я? Что происходит?
Эрэа Мирабелла поджала тонкие губы:
- Кажется, лекарь ушел слишком рано. Ричард, во время прогулки вы упали с лошади и сильно ударились головой.
- Прогулки? – Ричард резко сел на постели, но тут же откинулся на подушки – закружилась голова, - и тихо спросил:
- Но как же Альдо… коронация?
- Коронация? – удивилась матушка. – Альдо Первый Ракан уже давно коронован и правит Талигойей не один год. Вы что, совсем ничего не помните?
Ричард помотал головой. Мирабелла положила прохладные пальцы ему на лоб и нахмурилась.
- Лекарь зайдет к вам вечером. Отдыхайте.
Матушка удалилась, а Ричард, вспомнив горький опыт, осторожно поднялся. Комната была ему знакома и незнакома одновременно. По стенам были развешаны портреты Повелителей Скал, начиная с графа Горика, и заканчивая… отцом. Это же родовые покои герцогов Окделл! Он в Надоре? Но как?
Ричард добрался до окна и выглянул наружу. По двору сновали слуги в богатых одеждах, у ворот сменялся караул в ярких мундирах Надорской гвардии, конюхи вели в конюшню прекрасных мориских скакунов… Что здесь происходит? Ответ поразил своей очевидностью – он спит и видит дивный сон, или умер и попал в Рассветные Сады, или…
Нет, больше вариантов в голову не приходило. Юноша почувствовал накатывающую дурноту, вернулся в постель и провалился в тяжелый сон без сновидений.

Проснулся Ричард от ощущения чужого присутствия в комнате. За окном уже повисли сумерки, и в неверном свете свечей с трудом угадывалась фигура лекаря.
- Что вам нужно? – голос спросонья прозвучал грубо, и Дик откашлялся.
- Эр Ричард, - показалось, или голос мужчины прозвучал испуганно? – Прошу простить, что я осмелился потревожить ваш сон. Эрэа Мирабелла велела справиться о вашем самочувствии. И… я принес вам лекарство.
- Благодарю вас, сударь, - Дик попытался улыбнуться, преодолевая предательскую слабость. – Передайте матушке, что мне стало лучше. Но лекарство, если это необходимо, я, конечно же, выпью, - и протянул руку за чашей, принесенной лекарем. Варево подозрительно-зеленого цвета отвратительно пахло. Дик зажмурился, набрал полную грудь воздуха и в два глотка проглотил снадобье.
Лекарь забрал пустую чашу и, поклонившись, направился к двери.
- Простите, сударь, - Ричард стушевался. - Но я не помню вашего имени…
Мужчина от неожиданности споткнулся, но все же сумел сохранить равновесие, изумленно посмотрел на герцога и, заикаясь, произнес:
- Уильям, ваша светлость.
- Скажите, Уильям, долго ли я был без сознания?
- Пару часов, ваша светлость.
Пару часов? Но это невозможно! С утра он был в Кабитэле, ехал на коронацию Альдо… а теперь – очнулся в Надоре, и матушка говорит, что Альдо правит уже не первый год?! Это какой-то бред.
- Уильям, я понимаю, что вам покажется странным мой вопрос… но какой сейчас год?
- 399-й год Круга Скал, ваша светлость, - лекарь выглядел всерьез обеспокоенным. – Что последнее вы помните?
- Я… я помню, как проснулся, чтобы отправиться на коронацию…
- Но вы не можете этого помнить, вы были слишком малы, чтобы на ней присутствовать!
- Что вы имеете в виду? – нахмурился Ричард.
- Альдо Первого Ракана короновали семь лет назад, на следующий день после гибели Эгмонта, герцога Окделла.
Дик почувствовал, что голова закружилась еще сильнее. Немыслимо! Семь лет назад Альдо был в Агарисе, а на троне был Фердинанд Оллар… Ну конечно!
- А как же Оллар?
- Оллар? – Уильям задумался. – Марагонский бастард, поднявший мятеж четыреста лет назад? Поразительно, что вы не помните, какой сейчас год, но помните о событиях столь давних. Возможно, это последствия произошедшего с вами сегодня несчастного случая. Осмелюсь посоветовать вам перечитать хроники, находящиеся в библиотеке замка. Это может поспособствовать восстановлению памяти. Но сейчас вам необходим отдых, ваша светлость. Разрешите идти?
- Конечно, Уильям, ступайте, не смею вас больше задерживать, - слабо проговорил Ричард и со страдальческим стоном упал на постель. Но как только дверь за лекарем захлопнулась, Дик вскочил, огляделся в поисках одежды и, не найдя лучшего варианта, завернулся в одеяло. Подхватив одной рукой тяжелый канделябр, а второй – несколько свечей про запас, он направился в ту часть замка, где по его воспоминаниям должна была находиться библиотека.

Пробравшись через погрузившийся во тьму замок незамеченным, Ричард вошел в огромный холодный зал и не смог сдержать восхищенного вздоха: столько книг он не видел даже в доме Алвы. Юноша медленно пошел вдоль стеллажей, с трепетом и благоговением чуть касаясь кончиками пальцев книжных переплетов. Здесь были и богословские трактаты, и рыцарские романы, и труды по военному искусству, и поэзия знаменитых менестрелей…
А вот и то, что он искал – старинные фолианты в тяжелых кожаных обложках с медными уголками. Хроники! Последняя надежда разобраться в том, что здесь происходит. Он вытащил несколько томов, устроился за столом, расставив свечи, и углубился в чтение.
«…И случилось раз, когда был король Эрнани в Кабитэле, приехал туда один рыцарь и поведал королю о том, что Франциск Оллар, бастард герцога Марагонского, прозванный Бездомным Королем, собрал великое множество людей, вторгся в его земли и предает огню и мечу верных подданных короля.
- Если воистину это так, - сказал Эрнани, - то великий будет позор моему королевскому достоинству, если он не встретит могучий отпор.
- Это воистину так, - отвечал рыцарь, - ибо я видел его войско своими глазами.
- Ну что же, - молвил король, - я позабочусь, чтобы был дан отпор его коварству.
И разослал король письма и бумаги вдоль и поперек по всей Талигойской земле, призывая к себе всех своих рыцарей. И съехались к королю Эрнани многие рыцари, герцоги и графы, так что собралось у него большое войско.
И вот в великой поспешности подошел Франциск со своим войском и обложил Кабитэлу и разбил вокруг множество шатров. Было там большое сражение, и много народу полегло и с той и с этой стороны. И многие рыцари свершили великие подвиги, и долго стоял Франциск под стенами Кабитэлы, но не мог взять город.
Но бывший среди рыцарей короля герцог Рамиро, властитель Кэналлоэ, замыслил подлое предательство. И сговорился он с Франциском, и убил короля Эрнани, а сделав так – открыл врата города и впустил войско бастарда.
И хотел Рамиро Предатель погубить и королеву Бланш с детьми, но добрый рыцарь Алан Окделл спас их, выведя из города подземным ходом и укрыв в безопасном месте.
После же вернулся рыцарь Алан обратно и встретился с Рамиро Предателем в королевском дворце, и убил его ударом кинжала. Но тут явился во дворец Франциск, и лик его был ужасен. И выхватил он свой меч, и напал на рыцаря Алана, желая ему смерти. Но отбил Алан удар бастарда и сам поразил его своим мечом.
Так погибли король Эрнани Талигойский и посягнувший на его трон Марагонский бастард. А воины Франциска, узнав о гибели своего предводителя, покинули Кабитэлу, охваченные страхом и лишенные какой-либо надежды.
И был провозглашен наследником престола Раканов юный принц Эркюль, регентом же при нем стал маршал Эктор Придд. А род Рамиро Предателя был лишен всех титулов и земель и проклят во веки веков.».
Ричард поднял голову от книги и невидящим взглядом уставился в темноту. Все же есть на свете справедливость! Франциск не должен был победить – и здесь он не победил. Здесь? Значит, Дик оказался в другом мире? Но как же ему вернуться обратно?! А стоит ли возвращаться… Очевидно, что без Олларов Талигойя процветает, и род Окделлов занимает в ней по праву принадлежащее Повелителям Скал место.
Юноша вернулся к изучению хроник. Уже через несколько часов он понял, что все далеко не так прекрасно, как показалось ему в первый момент. А когда перед его взором предстала карта, Ричарда прошиб холодный пот. Создатель, что это?! Как такое могло случиться? Дик провел пальцами по рисунку, словно не веря своим глазам. Этого просто не может быть. Великая Талигойя, Золотая Анаксия – превратилась в жалкий огрызок самой себя. Он перевернул несколько страниц назад и вновь прочитал эти строки.
«…После этого долгое время пребывало то королевство в великой опасности, ибо каждый властитель, у кого было довольно войска, собирался с силами и немало кто желал стать королем…»
Войны, внутренние раздоры, смуты – все это привело к такому плачевному результату. Кэналлоа отделилась сразу же после предательства Рамиро, Дриксенская Кесария в обмен на военную поддержку получила часть Придды, а жадные до земель соседи, пользуясь слабостью государства, почти беспрепятственно заняли территории Северного Надора, Варасты и Южной Эпинэ. Ричард возмущенно захлопнул книгу. Хватит! На сегодня он узнал достаточно.
Дик с трудом убрал хроники на место и заметил чуть правее на стеллаже тонкую книгу в легкомысленно-белой обложке. А это еще что такое? Он взял в руки издание, вышедшее уже не из-под пера летописца, а с типографского станка, и прочитал название: «Кровь Сердца. Сочинения барона Дейерса». Недоверчиво хмыкнув, юноша начал бездумно листать страницы, но внезапно остановился на одной из баллад, пораженный ее заголовком.
«Смерть Эгмонта». Неужели это про отца? Ричард пробежал глазами строки и запнулся на одном моменте:
«…Услышал Эгмонт зов гонца,
Сошел стремительно с крыльца,
Лишь миг – и он уже в пути,
Чтоб сюзерену привезти
Тот меч, что с древних лет доныне
Меча Раканов носит имя.
Но тут он встретился с бедой –
Разбойник подлый, Ворон злой
Напал на рыцаря во тьме…
Лишь капли крови на земле
Отметили, блестя, как ртуть,
Меча похищенного путь…»
Ворон? И здесь Ворон? Нет, наверное, это просто случайность. Дочитав до конца балладу, насквозь пронизанную ощущением ужасной горечи от безвременной кончины такого светлого человека, как Эгмонт, герцог Окделл, Ричард узнал, что некто Ворон являлся королем Двора Висельников, и окончательно утвердился в мысли, что это не более чем совпадение. Рокэ Алва при всех его отрицательных качествах не мог быть предводителем разбойников и убийц.
Дик решил взять эту книгу с собой, размышляя о том, что она может оказаться ему полезной для понимания событий, о которых пока еще не упоминалось в хрониках. За окнами уже забрезжил рассвет. Пора было возвращаться в свои покои, пока его отсутствие не обнаружили.

Когда Ричард проснулся, день был уже в разгаре. Рядом с ним на подушке лежал раскрытый сборник стихов барона Дейерса, с улицы доносились голоса слуг. Юноша недоуменно огляделся, пытаясь понять, где находится, и все вспомнил. Значит, это был не сон, и коронация Альдо прошла без него, а сам Ричард на неопределенное время застрял здесь, в этом мире. Он вздохнул и дернул шнур звонка, вызывая прислугу.
Несмотря на легкое головокружение завершив утренний туалет, Дик собирался было покинуть комнаты, но тут на пороге появился обеспокоенный лекарь.
- Эр Ричард, зачем вы встали? Вам нужно отдыхать.
- Спасибо, - Дик нахмурился. – Уильям, я чувствую себя лучше и не собираюсь еще один день проводить в постели.
- Но эр Ричард!..
- Уильям, я ценю вашу заботу, но позвольте мне самому решать, что я буду делать и когда.
- Как прикажете, ваша светлость, - Лекарь поклонился и вышел.

Ричард спустился в зал, где уже присутствовала эрэа Мирабелла, как раз к обеду. Поприветствовав герцогиню, он сел за стол.
- Матушка, а где Айрис и девочки?
Мирабелла окинула его внимательным взглядом.
- Как вы себя чувствуете, сын мой? Вы не рано поднялись с постели?
- Спасибо, мне лучше, но память возвращается ко мне постепенно.
Герцогиня сухо кивнула:
- Ваши сестры гостят в имении графа Ларака, а вам через десять дней нужно быть на Совете эориев в Кабитэле.
- Непременно. Я готов выехать завтра же.
- Хорошо. И я настаиваю, чтобы в эскорт вы взяли лучших солдат гарнизона.
Ричард удивленно посмотрел на герцогиню:
- На дорогах неспокойно?
- Неспокойно?! На дорогах бесчинствуют бандиты и головорезы! А вы, совсем как ваш отец, не думаете о собственной безопасности! Если бы Эгмонт взял эскорт в тот проклятый день, когда повез Меч Раканов на коронацию Альдо Первого – он остался бы жив, а меч бы не похитили, - с каждым словом голос Мирабеллы становился все громче и пронзительней.
Дик предпочел не спорить, тем более что в сложившейся ситуации герцогиня вполне могла быть права:
- Да, матушка, я поступлю, как вы скажете.
- В таком случае после обеда начинайте собираться в дорогу. Я прикажу капитану Руту, чтобы он отобрал людей для вашего сопровождения.
Остаток дня Ричард дня посвятил подготовке к отъезду, а наутро покинул замок Надор.



Глава 2.

Рабы не мы - тут есть и помоложе,
Мерзавцев набран полный штат -
Молчи, не спрашивай, зачем…

М. Щербаков

И вновь, как и десять дней назад, Ричард ехал по Кабитэле, сопровождаемый своими солдатами. Улицы города были непривычно пустынны. Встречавшиеся на пути горожане, завидев вооруженный до зубов отряд, тут же скрывались из виду.
Неожиданно Ричард услышал звуки музыки, раздававшиеся в некотором отдалении. Он поколебался несколько секунд, а потом решительно повернул коня. К музыке примешивался гул голосов, и через несколько сот бье юноша уже смог разобрать слова.
Наш Альдо Первый Таракан –
Он был потомственный Ракан,
И озабочен был народною судьбою.
Его любил и стар и млад –
Ведь если он пришлет солдат,
За нелюбовь ответ нести нам головою.
Возмутительно! Дик в негодовании повернулся к капитану Руту, но тот лишь развел руками:
- Эр Ричард, не обращайте внимания на всякий сброд. У простонародья свои развлечения, пусть лучше они поют, чем бунтуют.
Дик вновь обратил свое внимание на певца – стоявший на перевернутой бочке мальчишка явно был младше самого Ричарда, но сумел собрать вокруг себя немалое количество народа.
- А это кто к нам пожаловал?! – пронзительно выкрикнул певец, глядя на герцога Окделла. – Это же Его Свинячья Светлость Повелитель Скал! Твои подданные приветствуют тебя! – и выразительно захрюкал.
Ричард побагровел и спрыгнул с коня, намереваясь протиснуться через толпу и надрать шутнику уши, но тут раздался крик:
- Стража! Стражники идут! – и люди бросились врассыпную. Мальчишка ловко спрыгнул со своего импровизированного постамента и помчался было прочь от приближающихся солдат, но… Дик быстро сделал несколько шагов в сторону, хватая за шиворот неудачливого беглеца.
Один из стражников вышел вперед и отсалютовал герцогу Окделлу:
- Ваша светлость, капрал городской стражи Диккенс. Благодарю вас за помощь в поимке опасного государственного преступника.
Ричард с удивлением посмотрел на мальчишку:
- И что же такого опасного сделал этот «преступник»?
- Он своими возмутительными куплетами подрывал государственные устои и нарушал спокойствие общества! – отчеканил капрал.
- И какая ему грозит за это кара?
- Виселица, разумеется, Ваша светлость, - без малейшего колебания заявил Диккенс.
- Виселица, значит… С каких это пор у нас вешают детей?
- Таков приказ Альдо Первого – всех нарушителей общественного порядка вешать на месте.
- Вот как, - Ричард снова поглядел на певца. Тот уже перестал вырываться и лишь злобно сверкал глазами из-под длинной челки. – Знаешь что, капрал…
Капрал вытянулся в струнку, ожидая приказаний. Дик бросил на него презрительный взгляд:
- Пошел вон!
- Но… это же преступник!..
- Я сказал – вон!
Капрал невнятно промычал что-то обиженное, но не посмел дальше спорить с Повелителем Скал, подчеркнуто четко отдал честь, повернулся и пошел к своим людям. Ричард посмотрел ему вслед и отпустил мальчишку, который тут же дал деру.
В этот момент часы на одной из городских башен пробили полдень, а это означало, что Совет уже начался, и Дик поспешно вскочил в седло.

Ричард бегом преодолел мраморные ступени дворца и, запыхавшись, влетел в зал. Двадцать эориев недоуменно посмотрели на него.
- Прошу меня простить, меня задержали обстоятельства, - пробормотал Дик, пытаясь отыскать глазами свое кресло. Альдо, прерванный на полуслове явлением Повелителя Скал, смерил того недовольным взглядом:
- Герцог Окделл, вы все же почтили нас своим присутствием? Проходите…
Ричард наконец-то обнаружил пустующее кресло, расположенное под гербом Дома Скал, и поспешил его занять. Усевшись, он начал оглядываться по сторонам, не особенно прислушиваясь к тому, что говорит Альдо. Ни одно место в Совете не пустовало. Ричард с удивлением посмотрел на полного белокурого человека, восседавшего в кресле Повелителей Ветра, за спиной которого расположились граф Крединьи, дядюшка Эйвон, Леонард Манрик и смутно знакомый дворянин с вытянутым лицом и пустыми глазами.
Это – Дом Ветра?! Что здесь делает Манрик, да и все остальные? Ричард тяжело вздохнул и перевел взгляд дальше. Другие Дома выглядели немного лучше.
- Герцог Окделл, - внезапно услышал Дик голос Альдо. – Какие у вас есть предложения по решению этого важного государственного вопроса?
Ричард вскочил и ошалело уставился на короля:
- Какого вопроса, Ваше величество?
По залу пробежал шепоток. Герцог Придд фыркнул.
- Окделл, - Альдо демонстративно закатил глаза. – Мы обсуждаем проблемы финансов королевства. Не могли бы вы отвлечься от своих размышлений и принять участие в Совете?
- Мой государь, - раздался высокий голос с другой стороны зала. – Позвольте Дому Ветра высказать свои предложения.
- Слушаю вас, герцог Борраска, - отозвался король.
Борраска?!! Но ведь этот род прекратил свое существование задолго до восстания Франциска! Дик почувствовал, что окончательно перестает что-либо понимать в происходящем.
- Мы считаем, что для наполнения казны следует увеличить налоги. Наши добрые подданные вполне способны понести некоторые дополнительные расходы во благо государства.
- Нам нравится предложение Дома Ветра, - Альдо обвел взглядом эориев. – Кто-нибудь еще хочет высказаться?
Ричард вспомнил, как он по дороге в столицу видел заброшенную деревню: обветшалые покосившиеся дома, заросшие бурьяном дворы, одичавшие собаки, копающиеся в грязи…
- Капитан Рут, что здесь произошло?
- Ничего особенного, Ваша светлость, все как обычно.
- Что вы имеете в виду?
- Либо сборщики налогов забрали у крестьян последнее, и те были вынуждены бросить свои дома и податься в разбойники. Либо эта земля перешла церкви, и крестьяне бежали, не желая становиться монастырскими крепостными. Сейчас полно таких мест.
Они что, предлагают еще поднять налоги тем, кто и так уже лишился всего? Они все сошли с ума? Почему никто не остановит это безумие? Дик посмотрел на Робера. Повелитель Молний задумчиво изучал носки своих сапог и, казалось, не обращал внимания на происходящее.
- Да, Дом Скал хочет высказаться!
Альдо бросил на Ричарда быстрый взгляд и сухо кивнул. Повелитель Скал медленно поднялся:
- Эории Кэртианы! Наше призвание – защищать народ, а не обирать его! По дороге сюда я видел опустевшие деревни, люди ушли оттуда, потому что им нечем было платить налоги, или они не хотели попасть в рабство к церкви! Где сейчас эти крестьяне? Они занимаются разбоем, нападая на мирных путников. А все потому, что мы не оставили им выбора. Конечно же, повышение налогов – это самый простой способ пополнить казну. Но это также самый простой способ остаться без подданных! Чтобы изыскать необходимые средства, не обязательно увеличивать поборы. Может быть, пора задуматься об уменьшении расходов? Мы ответственны за судьбу нашего народа, и мы не имеем права грабить его! - Ричард перевел дух и посмотрел на участников Совета.
В наступившей тишине отчетливо раздалось покашливание графа Штанцлера, однако начать говорить он не успел. Не спросив разрешения короля, в обсуждение вступил герцог Придд:
- Дом Волн считает, что герцог Окделл прав. В общем. Необходимо изыскать иные способы поддержания финансов государства на должном уровне.
- Да-да, стоимость одних только карет герцога Борраска сопоставима с доходами небольшой страны, - добавил с места Лионель Савиньяк.
- Я старый больной человек, молодые люди, - донесся из-за спины Придда голос Августа Штанцлера. – И я много уже повидал в этой жизни. Вы молоды и неопытны, а молодости свойственна горячность и поспешность в принятии важных решений. Вы предлагаете сократить расходы на эориев – но ради кого? Ради нищего сброда, мечтающего о том, чтобы обобрать вас до нитки.
- Этот нищий сброд, как вы изволили выразиться – наши подданные, и только мы повинны в том, что у них такие мечты! – не сдержался Ричард.
- Ричард, мальчик мой, позволь мне договорить…
- Эр Август, - встал Вольфганг фок Варзов. – Вы несете чушь. Живите так, как считаете нужным, сами, но забивать голову молодежи вашими бреднями я не позволю, иначе их вздернут на одном суку с вами.
- Что вы себе позволяете! – взвился Штанцлер.
- Я позволяю себе говорить то, что я думаю, - фок Варзов наигранно поклонился и сел.
- Благородные эры, - раздался преисполненный благостности голос Альдо. – Мы ценим ваше искреннее желание позаботиться о благе нашего народа, но давайте не будем торопиться и оскорблять друг друга. Если мы не можем придти к согласию здесь, в зале Совета – разве можно ожидать этого от подданных? Мы продолжим завтра, после того, как некоторые из нас приведут в порядок свои мысли и чувства, а сегодня заседание Совета я объявляю законченным.

В свой особняк Ричард вернулся уже в сумерках. Немного поплутав по дому в поисках своих комнат, он добрался до кабинета, потребовал разжечь камин и принести вина.
Расположившись на ковре и прихлебывая прямо из бутылки, Дик размышлял о том, что всего несколько дней назад правление Альдо казалось ему залогом успеха и процветания страны. Неужели он ошибался? Король не видит, что происходит в государстве, и не хочет слышать того, что говорят его вассалы. Или здешний Альдо отличается от того, которого знает Ричард? Он вспомнил, как сюзерен отмахивался от советов Робера, хотя некоторые из них определенно были достойны внимания. Нет, не отличается.
Юноша вскочил и нервно закружил по комнате. Завтра ему нужно убедить этого Альдо в том, что фок Варзов прав, и если продолжить вести такую политику, то все закончится бунтом. А когда он вернется в свой мир – необходимо будет объяснить то же самое сюзерену. Вот только как ему вернуться…
Ричард раздосадовано пнул ножку стола. Нет, сидеть запертым в четырех стенах просто невыносимо!
Набросив камзол и перевязь, он, никем не замеченный, спустился вниз. В привратницкой горела свеча, однако слуга мирно спал, и Дик, осторожно отворив дверь, вышел наружу.
На Кабитэлу уже опустилась ночь. На улицах было темно и так тихо, что звук шагов Ричарда возвращался от стен домов гулким эхом. Некоторое время юноша, погруженный в собственные мысли, шел, не разбирая дороги, а когда остановился и огляделся – понял, что оказался в совершенно незнакомом ему районе города. Он вздохнул, пытаясь понять, как теперь искать обратную дорогу.
Внезапно из тени вышли несколько человек, заступив ему путь, и один из них издевательски поинтересовался:
- Что это за птичка залетела в наши края?
- А перья у птички-то, похоже, золотые. Надо бы ее ощипать, - добавил другой, снимая с плеча и поудобнее перехватывая дубинку, и обратился к Ричарду:
- Не соизволит ли благородный эр пожертвовать свой кошелек на нужды подданных Двора Висельников?
- Сожалею, господа, но я не захватил с собой кошелька, - Ричард положил руку на эфес шпаги и сделал шаг назад.
- Что ж, - ухмыльнулся первый. – Мы люди непривередливые, нас вполне устроит взнос в виде ваших сапог и одежды.
- Пожалуй, ваше предложение меня устраивает, - Дик стянул перевязь, расстегнул крючки и вынул руки из рукавов, продолжая говорить. - Вам запомнится подарок Повелителя Скал!
Секунда – и камзол полетел в лицо одному из разбойников, закрывая тому обзор, отброшенные ножны глухо ударились о землю, а Ричард сделал стремительный выпад, пронзая шпагой ближайшего к нему бандита, и отступил, держа оружие в вытянутой руке:
- Кто следующий?
На него молча бросились все – и откатились, оставив на земле еще одного. Дик рванулся вперед, нанося удар, разбойник вскрикнул, хватаясь за бок. Юноша повернулся к оставшимся троим, но вдруг ощутил резкую боль в затылке, и все померкло…


Придя в себя, Ричард не сразу понял, где он находится. Он лежал со связанными за спиной руками в скупо освещенном несколькими факелами помещении.
- Смотрите-ка, очнулся! – раздался хриплый голос, и вокруг него начал собираться народ – оборванцы и калеки.
- Эй, Карлос, этот что ли проделал в тебе такую дырку? – говоривший мерзко расхохотался. Дик поднял голову, желая оглядеться, но тут же получил пинок в живот:
- Лежи, не дергайся!
- Этот, кто еще, - голос был знаком Ричарду – он принадлежал одному из напавших. – Мне еще повезло. Мальчишка убил Джека и Луи, прежде чем я его вырубил.
- И зачем вы притащили его сюда? Прикончить на месте – и всего делов.
- Да он вроде из какого-то высокого рода…
- Высокого, говоришь? Так вздернем его повыше! – снова мерзкий смех.
- Да!
- Вздернем!
Толпа поддержала идею с воодушевлением – уже через пару минут Дику накинули на шею петлю и поволокли на улицу. Неужели все вот так и закончится?
- Вы чего, совсем с ума посходили?! – звонкий мальчишеский голос. – Это же его Свинейшество Повелитель Скал! Нам Таракан за него такой выкуп отвалит – закачаешься! А повесите – и не заметите как рядом болтаться будете!
Ричард обернулся и увидел вчерашнего уличного певца.
- А Жюль прав… Разгонят нас всех из-за этого франтика… Что с ним делать-то?
- Что делать, что делать... Пусть король решает!
- Правильно! Позовите короля!
- Позовите Ворона!



Глава 3.

Пусть нету ни кола и ни двора,
Зато не платят королю налоги
Работники ножа и топора,
Романтики с большой дороги.

Ю. Энтин

Ворон! Тот, который здесь убил отца! Тоже Ворон. Ричард хотел и не хотел его увидеть. Не может же Алва быть королем Двора Висельников! Но на совете эориев его не было, Кэналлоа – независимое государство, а его род был лишен всего после предательства Рамиро… Или же это просто злая шутка мироздания, и предводитель этого сброда совсем другой человек. В любом случае, скоро это прояснится.
- Король!
Народ расступился, пропуская человека в длинном черном плаще и накинутом на голову капюшоне, почти полностью скрывавшем лицо.
- Это и есть наш непобедимый герой? – хриплый голос не был знаком Дику. Незнакомец обошел его вокруг. – Ричард Окделл, если я ничего не путаю. За мной, - мужчина подхватил конец веревки, все еще висевшей на шее герцога Окделла и стремительно пошел в дом. Юноше ничего не оставалось, как последовать за ним.
Король провел Дика в дальнюю комнату, по всей видимости, служившую «покоями».
- Стой здесь, - мужчина прошел к столу, сбросил плащ. – А теперь расскажи мне, как тебе удалось убить двоих моих людей и ранить третьего, - и повернулся. Ричард едва не вскрикнул.
- Эр Рокэ…
- Как ты меня назвал?! – Алва быстро пересек комнату, схватил веревку и притянул юношу к себе.
- Простите… Я забыл, что вам не нравится это обращение…
- Какое, к Леворукому, обращение? – зарычал Ворон. – Откуда тебе известно мое имя?
Дик опешил. Что можно ответить на этот, весьма странный, вопрос, он не знал.
- Вы… напомнили мне одного человека.
Глаза эра недобро заблестели:
- И как же зовут этого похожего на меня человека? – петля уже ощутимо сдавливала горло.
- Рокэ Алва, - тихо произнес Ричард и зажмурился. Веревка затянулась сильнее, и юноша в очередной раз за сегодняшний день попрощался с жизнью. Однако задохнуться он не успел – шеи коснулся холодный металл, и удавка упала на пол. Дик осторожно открыл глаза и увидел, что Ворон снова отошел в другой конец небольшого помещения, достал откуда-то бутылку вина и резко ударил ножом по горлышку. Ровный стеклянный цилиндр со стуком упал на пол и закатился под стол. Алва сделал большой глоток и снова обратился к своему пленнику:
- Кто ты и откуда?
Дикон замялся. Что же ответить?
- Я прибыл из Надора два дня назад на Совет Эориев. Я Ричард Окделл, Повелитель Скал.
- Эту версию я уже слышал. Мне нужна правда. И ты мне ее скажешь, если хочешь уйти отсюда живым, - Ворон задумчиво рассматривал отблески пламени на лезвии ножа.
- Вы можете развязать мне руки? И я попробую ответить на ваши вопросы, если смогу. Я не чувствую пальцев.
Алва хмыкнул и скомандовал:
- Повернись.
Через мгновение веревки исчезли, и Дик принялся растирать запястья, стараясь не обращать внимания на ноющие плечи.
- Я сделал, что ты хотел. Теперь твоя очередь, - Ричард повернулся. Ворон стоял в паре шагов от него, выжидательно скрестив руки на груди. Некоторые вещи никогда не меняются.
- Это очень долго рассказывать.
- Нам совершенно некуда торопиться. Я слушаю.
Дик вздохнул и принялся рассказывать, опуская некоторые моменты, все, что помнил, начиная с Фабианова дня и заканчивая днем коронации Альдо.
- А очнулся я уже здесь… - сейчас Ворон примет его за сумасшедшего. Может, это и к лучшему.
- То есть, ты утверждаешь, что пришел из другого мира, в котором Рокэ Алва – герцог и Повелитель Ветра, а ты был его оруженосцем почти два года, пока не случилось какое-то неприятное событие?
- Да.
- Какой поразительно связный бред. Или тщательно продуманная история, чтобы сбить меня с толку.
- Я не лгу! Это единственная правда, которую я знаю! Как мне доказать вам? Вы… то есть герцог Алва, поет песни по-кэналлийски и никому не говорит, о чем они. Вы, когда устаете, проводите пальцами от переносицы к вискам. Вы много пьете, но практически не пьянеете. А еще я знаю, что Рамиро, убивший короля Эрнани, не был предателем, а сделал это по его просьбе!
Ричард замолчал, не зная как объяснить то, что невозможно объяснить человеку в здравом уме. Ворон внимательно смотрел на него и молчал. Размышляет, как лучше убить? Вряд ли. Если бы Алва хотел – Дик бы давно уже валялся с перерезанными горлом.
- Предположим, что ты рассказал правду. Ричард Окделл никогда не отличался хорошими навыками фехтования. Могу предположить, что с моими людьми тебе просто повезло. Есть только один способ проверить. Идем, - Ворон покинул комнату, и Дик услышал его голос:
- Где шпага этого мальчишки?
Фехтовать с Алвой почти в кромешной тьме, в круге оборванцев из Двора Висельников, с еще плохо гнущимися пальцами и тяжелой после удара головой – что может быть хуже? Ричард честно продержался несколько долгих минут, но потом усталость взяла свое, он поскользнулся и шлепнулся в грязь. Толпа загудела и раздался крик:
- Добей!
Ворон подошел к сидящему на земле юноше, поднял его шпагу, оброненную при падении, и приказал:
- Поднимайся. Я верю тебе.

Ночь Ричард провел в маленьком душном помещении без окон на сваленном в углу тряпье. Он был уверен, что уснуть ему не удастся, но стоило только лечь и закрыть глаза, как он тут же провалился в сон. Утром его бесцеремонно растолкал Жюль и сунул под нос миску с чем-то странно выглядящим:
- Ворон велел тебя накормить и отвести к нему. – Жюль достал откуда-то погнутую ложку, обтер ее о штаны и вручил опешившему Дику. – Ешь быстрее.
Ричард тяжело сглотнул:
- Спасибо, я не голоден.
- Что, испугался? – подмигнул Жюль. – Иди тогда. За дверью ждет Ханс, он тебя проводит.
Ричард послушно поднялся и побрел к выходу.
- Эй, ложку-то отдай! – парень отобрал у него оловянное недоразумение и снова сунул в карман.
Угрюмо молчавший Ханс довел Ричарда до обиталища Ворона и буквально втолкнул юношу в комнату. Тут же послышался глухой удар, и Дик ошарашено уставился на воткнувшийся в косяк рядом с его головой нож. Отойдя от первого шока, он мрачно поинтересовался у подошедшего Ворона:
- Вы так встречаете всех входящих?
- Нет, только новеньких, - Алва издевательски улыбнулся.
Ричард кашлянул и решил сменить тему:
- Это после таких встреч ваши подданные становятся столь же молчаливыми, как Ханс?
- Ханс немой. – Ворон выдернул нож из скрипнувшего дерева. – Ему отрезали язык.
- Кто? – спросил Дик прежде, чем успел себя одернуть.
- Я. Еще вопросы?
Ричард почувствовал, что у него пересохло во рту, и отрицательно помотал головой.
- Прекрасно. – Алва отошел к окну и заложил руки за спину. – Расскажи-ка мне подробнее об этом своем герцоге.
Дик поперхнулся. Что он может рассказать Ворону – Королю Висельников – о Кэналлийском Вороне, Первом Маршале Талига?
- Он циничен, скрытен, язвителен, невероятно удачлив…
- Вы что, были любовниками?
- Нет!!! Как вы могли такое подумать?
- А как ты мог подумать, что меня интересуют его личные качества? Вчера ты говорил, что он гениальный полководец. Я хочу услышать рассказ именно об этом.
- Я участвовал только в одной военной кампании под его предводительством. Это было чуть больше года назад… - и Ричард стал рассказывать о Варасте, о Барсовых Вратах, о Дарамском поле. Постепенно он увлекся, вспоминая все больше и больше подробностей, углубляясь в личные впечатления. Ворон перебил его только один раз, вручив бумагу и перо и велев нарисовать схему битвы при Дараме.
За разговором и обсуждениями сражений день прошел незаметно. Дик опомнился только когда Алва вызвал Ханса.
- Утром я уведомил Альдо о том, что Повелитель Скал находится у меня, и я не прочь обменять его на некоторое количество золота. Думаю, что уже завтра ты покинешь нашу гостеприимную обитель и сможешь забыть об этом маленьком приключении. Иди.
Оказавшись в своей «темнице», Ричард обнаружил миску похлебки и пару кусков хлеба. На сей раз голод возобладал над брезгливостью, Дик жадно проглотил предложенный ужин, лег на импровизированное ложе и заснул.

Мальчишку увели. Ворон прошелся по комнате и вернулся к столу, на котором лежали наспех нарисованные схемы сражений. Юнец рассказывал вещи невероятные, но слишком связные для того, чтобы быть бредом. Шесть тысяч против стодвадцатитысячной армии… Тот Алва должен быть как минимум богом. Рокэ, герцог Алва. Интересно звучит. Ворон криво усмехнулся, вытащил из-под стола бутылку вина и упал в кресло.

Наемник Рохус фок Шварце ехал по пыльному надорскому тракту, не обращая внимания на сгущающиеся сумерки. Если повезет, через пару часов он будет уже в Кабитэле, а там проблем с ночлегом не возникнет. Денег, полученных за участие в очередной каданско-холтийской междоусобице, где он командовал отрядом бергмарцев, хватит на несколько месяцев безбедной жизни в столице Талигойи, а потом можно будет задуматься о новом контракте под новым именем.
За спиной послышался неровный перестук копыт. Похоже, лошадь под нагоняющим его всадником хромала.
- Эй, любезный, постой-ка! – раздался властный и надменный окрик.
Рохус натянул поводья и развернул коня. Окликнувший его человек подъехал вплотную и, не утруждая себя приветствием, заявил:
- Мне нужен твой конь. Сколько ты за него хочешь?
Наемник удивленно приподнял бровь:
- Нисколько. Он не продается.
- Ты меня не понял. Я не спрашиваю, продается ли он. Я спрашиваю, сколько ты хочешь.
- Любезный, - фок Шварце издевательски ухмыльнулся. – Я не имею привычки повторять дважды, но для вас сделаю исключение. Я не продаю коня.
- Да ты вообще знаешь, с кем разговариваешь?
- Нет, не знаю, вы же не соизволили представиться.
- Я, - казалось, мужчина сейчас задохнется от возмущения. – Я – Эгмонт, герцог Окделл, Повелитель Скал!
- Да хоть сам Эсперадор прямиком из Агариса, - фок Шварце пожал плечами и собрался было уехать, однако герцог заслонил ему дорогу:
- Если ты не хочешь продать коня, мне придется забрать его силой! – он выхватил шпагу и попытался атаковать Рохуса. Наемник молниеносно – сработали инстинкты – пригнулся к лошадиной шее, клинок просвистел над головой. На обратном движении Рохус достал из сапога кинжал и метнул его в противника. Лезвие вошло глубоко в горло, Эгмонт захрипел и упал на землю. Фок Шварце спешился и подошел к поверженному герцогу. Тот был уже мертв.
Быстро осмотрев вещи убитого, Рохус обратил внимание на притороченный к седлу длинный сверток. Развернув мягкую ткань, он увидел короткий меч старинной работы с рукоятью, усеянной драгоценными камнями. Тут же в голове всплыл случайно услышанный в одной из придорожных таверн обрывок разговора о том, что на днях должна состояться коронация очередного Раканыша.
Наемник тихонько присвистнул, осознав, чем ему грозит это происшествие. Ну что ж, сделанного не воротишь. Мелькнула мысль развернуться и ехать в Гаунау. Но соревноваться в скорости с поисковыми отрядами? Нет уж, увольте. Проще отсидеться в Кабитэле – там его будут искать в последнюю очередь, а когда шум поутихнет, уехать из страны. Рохус вскочил в седло и продолжил свой путь.

Найти Двор Висельников не составило никакого труда. Стоило только появиться ночью на окраине города, как висельники нашли его сами. После небольшой стычки оставшиеся в живых поверили в серьезность намерений наемника и провели его в убежище.
Не успел Рохус обсудить с королем Двора взаимную выгоду от его временного пребывания здесь, как появился угрюмый здоровяк с сообщением о том, что на подъезде к Кабитэле убит герцог Окделл, и вооруженные до зубов солдаты прочесывают окрестности.
- А не тебя ли они ищут? – обратился Тень к наемнику. – Свалился невесть откуда, положил моих людей, просишь убежища. Не нравишься ты мне…
- Меня, - не стал отрицать Рохус. – Но я считаю, что два умных человека всегда могут договориться.
- Сдать его надо, - пробурчал принесший известие разбойник. – Толку от него никакого, а проблем добавится.
- Ханс дело говорит, - донеслось из толпы. – Нас за этого герцога на лоскуты порвут.
- Не туда ты пришел просить помощи, - вынес вердикт Тень. – Сдадим тебя – заслужим милость свежеиспеченного правителя. А останешься – так всех повесят.
Люди загудели и стали медленно обступать незваного гостя. Рохус тяжело вздохнул и обнажил шпагу. Поединок с Тенью закончился буквально в два удара. Наемник вытер окровавленное лезвие об одежду поверженного противника и огляделся.
- Он убил короля… - потрясенно выдохнул кто-то.
- Он теперь король!
- Вы совсем сбрендили? – возмущенно заорал здоровяк. – Да он как пришел, так и уйдет! А нам всем придется примерить пеньковые галстуки!
- Ты Ханс, так? – глаза наемника недобро сверкнули. – У тебя слишком длинный язык. Придется его укоротить.
Так появился Ворон – король Двора Висельников – и окончательно пропал Рокэ Алва.

Пустая бутылка полетела в камин. Предаваться воспоминаниям – занятие, безусловно, увлекательное, но довольно бессмысленное. Ворон прикрыл глаза руками и провел ими от переносицы к вискам. Откуда все же сопляку известно об этой его привычке? Рассказ парня настолько последователен и строен, что либо это правда от первого до последнего слова, либо тщательно сочиненная сказка - чтобы втереться к нему в доверие.
Хорошо. Что было известно о Ричарде Окделле до вчерашнего дня? То, что манерами сын пошел в отца, но, в отличие от него, совершенно не увлекался военным делом, а упражнениям со шпагой предпочитал общество милых девушек. А если верить слухам – то и не только девушек.
Все это как-то не вязалось с рассказами и рисунками мальчишки, который сейчас уже наверняка видит десятый сон. А видит ли?
- Хуан!
Кэналлиец появился бесшумно и замер в дверях, ожидая приказа.
- Сходи проверь, чем занимается наш гость.
Бывший работорговец коротко поклонился и исчез, а Ворон продолжил размышления.
Его имя известно только кэналлийцам. Или это их осознанная провокация – но чего ради? – или парень не врет.
- Он спит, - отчитался незаметно вернувшийся Хуан.
Алва кивнул:
- Можешь идти.
Леворукий и все его кошки! Только этой головной боли сейчас еще не хватало. Ворон раздраженно всадил нож в крышку стола, пригвоздив к старому дереву начерченные нетвердой рукой схемы. Впрочем, юный герцог Окделл в его новой ипостаси может оказаться полезен. Но довольно о нем. Глава магистрата ожидает ответа на свое письмо уже второй день – а ждать Валмоны не любят.



Глава 4.

Дорога Ворона лежит
Вдали от всех путей
По ней не ходит тот, кто жив
Для мира и людей.

Над ней не властна кривизна
Поверхности земной
Дорога Ворона ясна -
На Север! По прямой!

С. Калугин

- Дурак! Сопляк! – от звуков голоса Альдо дрожали стекла. – Тебя ищет вся городская стража, а ты сидишь во Дворе Висельников! И знаешь, от кого я об этом узнаю? От Ворона! Этот зарвавшийся бандит прислал мне письмо, скрепленное его «личной королевской печатью» - каков наглец! Как тебя вообще угораздило туда попасть?
- Я пошел прогуляться, Ваше Величество, - пробормотал Ричард в свое оправдание.
- Ночью? Один? На окраине города? – казалось, сейчас Альдо сделает то, чего так и не сделали Висельники – придушит его собственными руками. - Ты вообще в своем уме?
- Как никогда прежде, Ваше Величество.
- Что-то я в этом сомневаюсь, - повелитель Талигойи внезапно успокоился. – Ты последние дни сам не свой. То несешь какую-то чушь на Совете, то предпринимаешь отчаянные ночные вылазки… Ты хорошо себя чувствуешь?
- Просто превосходно, Ваше Величество, - продолжал гнуть свою линию Дик.
- Ты что, издеваешься? – возопил Альдо. – Ведь эти ублюдки могли тебя прирезать! А на твой выкуп, между прочим, пришлось выделить изрядную сумму из казны, о состоянии которой ты так заботился на Совете!
- Я возмещу все расходы, как только вернусь в Надор.
- Да уж наверное возместишь, - в сердцах бросил сюзерен. – Ну ничего, скоро этот балаган прекратится. И ты мне в этом поможешь. Надеюсь, ты запомнил, как выглядит Двор Висельников изнутри?
Ричард помолчал некоторое время.
- Меня держали в комнате без окон и никуда не выпускали, - рассказывать о своих беседах с Алвой Дик не собирался.
Альдо горько вздохнул, всем своим видом выражая отчаяние от бесполезности Повелителя Скал:
- Хорошо, что нашелся человек, который смог рассказать о логове Ворона гораздо больше, чем ты. Так что завтра к вечеру мы посадим птичку в клетку.
- Но как, Ваше Величество? Двор Висельников практически неприступен.
- Я тоже так думал, - лучезарно улыбнулся Альдо. – Но не всем оборванцам по нраву их нынешний предводитель, а кое-кто не прочь занять его место. Вот знаешь, что это такое? – и сюзерен совершил несколько загадочных движений руками.
- Нет, - честно признался Ричард.
- Куда тебе, - Альдо просто сиял, от его прежней злости не осталось и следа. – Это условный сигнал Висельников, по которому они узнают друг друга. И теперь мы можем этим воспользоваться. Завтра солдаты оцепят квартал, в котором Ворон свил себе гнездо, а часть из них под видом разбойников пройдет внутрь – и дело сделано!
- Гениально! – постарался как можно более восхищенно воскликнуть Дик. – Я преклоняюсь перед мудростью моего короля, - подтверждая свои слова, он согнулся в полупоклоне, скрывая накатившую на него бурю чувств.
- Герцог Окделл, уже через два дня подлый убийца будет повешен, а ваш отец – отомщен!

Ричард покинул кабинет короля в смятении и, спускаясь по лестнице, столкнулся с Повелителем Молний. Робер выглядел удрученно, но к Дику обратился с вежливой улыбкой:
- Герцог Окделл, рад видеть вас в добром здравии.
- Благодарю вас, герцог Эпинэ.
- На вчерашнем Совете вас очень не хватало. Споры были жаркими, но в итоге предложение короля о повышении налогов было одобрено.
Дик удивленно посмотрел на Иноходца:
- Но как же так, Робер? – спросил он, но, увидев растерянный взгляд Первого Маршала, тут же исправился. – То есть, простите, герцог Эпинэ. Так же нельзя. Ведь у людей будут отнимать последнее…
- Его величество заботится о финансах королевства. А подданным, - Робер горько усмехнулся, - подданным придется еще раз потуже затянуть пояса во имя блага Великой Талигойи. Прошу простить, герцог – меня ждут дела. – Иноходец, коротко поклонившись, удалился вглубь дворца, а Ричард побрел дальше к выходу, пытаясь разобраться в своих мыслях.
Значит, Альдо решил не прислушиваться к мнению меньшей части участников Совета и сделал так, как было нужно ему. Это же безумие! Безумие и самоубийство! Долго ли еще продержится власть Ракана, если он так относится к своему народу? Интересно, на чью сторону встал бы здешний Ричард Окделл? Юноша задумался, вспоминая, что ему удалось узнать о местном Повелителе Скал. Портрет выглядел неутешительно.
Но что же делать теперь? Говорить с Альдо поздно – решение уже принято, да он и не будет слушать. И нельзя оставлять все, как оно есть! Выход должен быть. Должен.
На крыше дома, мимо которого держал путь Дик, что-то зашумело, заскрежетало, и вниз скатилась старая потрескавшаяся черепица. Ричард поднял голову. На козырьке сидел огромный черный ворон.
Юноша тряхнул головой. Вот еще: искать помощи у короля Двора Висельников! Вспомнился разговор с Альдо – скоро не будет пристанища нищих, - солдаты все уничтожат. Дик усмехнулся. Нет, будет и двор, и висельники, не будет только Ворона, который на тысячу бье не подпускает к Кабитэле совсем уж отъявленных мерзавцев. Убей его – и город накроет разбоем с невиданной силой. Решение пришло мгновенно: нужно предупредить Алву о готовящемся нападении, а взамен попросить его убедить короля Талигойи – уж он сможет его шантажировать! – изменить свою политику.

Ворон дочитал письмо Елены, супруги властителя Кэналлоа соберано Диего Салины, и отложил его в сторону. Превосходно! Фома Урготский показал себя дальновидным политиком и заботливым отцом. В обмен на гарантии безопасности для королевы Талигойи Юлии и ее ненаглядного Альдо и военную поддержку против агрессии Гайифы и Уэрты, он обещал предоставить свободный проход через свою территорию кэналлийским добровольцам.
Итак, что мы имеем? Полки Лионеля и Эмиля Савиньяков готовы поддержать восстание в столице, генералу Ариго на севере не составит труда блокировать надорский гарнизон, а в Эпинэ капитану гвардии Карвалю и его людям как раз и помогут кэналлийцы. Если все пойдет как задумано, то оставшиеся верными Раканам войска в Придде и на гайифской границе будут лишены связи друг с другом и не станут серьезной помехой.
Осталось достичь окончательной договоренности с магистратом и цеховой гвардией Кабитэлы. Алва откинулся в кресле и подумал, что все идет хорошо – даже слишком.
В дверь постучали. Ворон встал, пересек комнату и приглашающим жестом распахнул дверь:
- Наконец-то в мою скромную обитель пожаловал сын и наследник главы магистрата!
- И по совместительству – командир роты гильдии оружейников, - лучезарно улыбнулся Марсель, проходя и с любопытством оглядываясь. – А у тебя тут мило.
- Ну, уж не герцогские покои, - хмыкнул Алва, закрывая дверь.
- И это милее всего. Знал бы ты, где уже у меня сидят все эти герцоги, графы и прочие Тараканьи прихвостни.
- Дай угадаю, - заговорщически подмигнул Ворон. – На кухне?
- Тут твоя проницательность тебя подвела. Они сидят в моем кошельке, выгребая каждую попадающую туда монету.
- Как тяжело быть честным подданным короля Альдо, - Алва горько вздохнул и возвел очи горе.
- Прекрати паясничать, - Марсель беззлобно ткнул Ворона кулаком в плечо. – Лучше налей мне «Черной Крови». Я же знаю, что у тебя прямые поставки из Кэналлоа.
- Вот он, естественный круговорот вещей, - произнес Алва, ставя на стол бутылку. – Герцоги обирают тебя, увеличивая налоги, ты приходишь ко мне и требуешь контрабандного вина, а я покупаю его на деньги, честно украденные у герцогов.
- Одно звено в этой цепочке явно лишнее. Я предпочел бы просто покупать вино у тебя. И многие меня в этом желании поддерживают.
- За что мне нравятся Валмоны, - произнес Ворон, в кои-то веки разливая темно-красную жидкость по бокалам, - так это за деловую хватку.
Марсель шутливо поклонился и провозгласил тост:
- За успех нашего безнадежного дела!
- Друг мой, я пропустил тот момент, когда ты стал пессимистом, - Алва усмехнулся. – С нами – Савиньяки, Ариго, гарнизон Эпинэ, а ближе к лету придут кэналлийцы. Гектор Рафиано уже готовит слащавые речи для глав сопредельных государств о добрых намерениях новой власти Талигойи.
- Что требуется от нас? – Марсель внезапно посерьезнел.
- В конце месяца Весенних Молний королевские войска уйдут из Кабитэлы в летние лагеря. В столице останется только гвардия, охраняющая дворец, и городская стража. Начинают Савиньяки. В первых числах Летних Скал кавалерия Эмиля и пехота Лионеля снимается из лагерей и идет маршем к городу. Получив от них сигнал, цеховые роты должны взять под контроль ворота, блокировать гвардейские казармы и дворец и не допустить беспорядков на улицах. А подошедшие войска займутся разоружением королевской гвардии и стражи. Если понадобится – то силой.
- А что делаем с Раканом?
- Я обещал Фоме, что его дочь и Альдо останутся невредимы и смогут беспрепятственно покинуть страну.
- Знаешь, если бы мне кто-то еще пару лет назад сказал, что я буду участвовать в заговоре против Альдо – я бы рассмеялся ему в лицо, - задумчиво произнес Марсель.
- Если бы мне кто-то несколько лет назад сказал, что я буду организовывать восстание против Раканов – я бы просто его убил, - прищурился Ворон. – Но госпожа Фортуна не всегда делает то, чего мы от нее ждем.
В дверь коротко постучали. Алва удивленно приподнял бровь:
- Входи!
Тут же появился Хуан и, проигнорировав Марселя, сообщил:
- Ворон, тебя хочет видеть Окделл.
Что надо этому мальчишке?
- Зови.
Кэналлиец кивнул и скрылся за дверью. Через пару минут в комнату вошел Повелитель Скал, неудоменно глядя на Валмона.
- Чего тебе еще надо? – устало поинтересовался Алва. – Тебе здесь так понравилось, или в казне появились деньги на еще один выкуп?
- У меня к вам серьезный разговор, - юнец гордо выпрямился. – С глазу на глаз.
- Ты предлагаешь мне выгнать моего гостя, дабы выслушать твои бесценные мысли? Дерзишь. Говори или проваливай, пока я не передумал.
Марсель фыркнул и поудобнее устроился в кресле. Ворон рассмотрел раздумывающего мальчишку: выглядел тот не лучшим образом. Где он только взял все это тряпье и для чего напялил его?
- Ты решил испугать меня своим видом? Где ты взял эту ветошь?
- Я… - герцог растерялся. Интересно, он всегда такой? – Я не хотел, чтобы меня узнали.
- Вот как, - протянул Алва. – Да ты решил податься в Висельники, как я погляжу?
- Нет! – Повелитель, с позволения сказать, Скал гневно засверкал глазами. Очаровательно, что и говорить. – Я пришел обменять важную информацию на вашу помощь.
Ворон еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Какой пыл! Уморительное зрелище.
- Давай, выкладывай, что там у тебя.
- Я не скажу, пока вы не пообещаете, что не выполните мои условия, - мальчишка упрямо сжал губы.
Герцог хочет поиграть? Прекрасно.
- Это что – шантаж? А как же принципы Людей Чести? – Алва усмехнулся и выжидательно посмотрел на Окделла.
- Благополучие страны для меня важнее, - пробормотал Ричард. – Вы обещаете?
Ворон стремительно двинулся вперед, прижимая наглеца к стене. Достать нож и приставить его к открытой шее оказалось делом пары секунд.
- Ты ставишь условия мне, мальчишка? – лезвие прижалось к горлу. Сколько парень продержится и захочет ли умереть героем? – Говори, пока можешь.
- Если вы убьете меня, - полузадушено ответил юнец. – Вы не узнаете, что планирует Альдо в отношении вас.
- А если мне плевать? – Ворон белозубо улыбнулся.
- А если это касается не только вас?
Это даже начинает нравиться. Что еще он придумает?
- Я сейчас тебя убью, и все, что касается не только меня, будет еще и на твоей совести. Но у тебя есть шанс обеспечить себе место в Рассветных Садах – рассказать безусловно важные новости, ради которых ты пришел сюда ночью. И, быть может, я даже выслушаю, что ты хочешь мне предложить.
- Хорошо, - герцог обреченно прикрыл глаза. – Альдо собирается завтра устроить облаву во Дворе Висельников. Основная цель – вы.
- И как же он собирается сюда попасть? Если мне не изменяет память, прошлые попытки провалились с треском еще в нескольких кварталах отсюда – мои арбалетчики редко промахиваются.
- Это было раньше. Теперь он хочет переодеть солдат в бродяг. Как, по-вашему, я сюда попал? Я прошел через все ваши засады и дошел бы до дверей в эту комнату, если бы меня не узнал кэналлиец.
Ворон отпустил мальчишку.
- Ты же не хочешь сказать, что убил всех стрелков? Я этого просто не переживу, - он ухмыльнулся и потянулся за вином.
- Нет. Я просто знаю условный сигнал. Мне его показал Альдо. Кто-то из Висельников метит на ваше место. Он все рассказал королю.
Каррьяра! Это должно было случиться рано или поздно, но Леворукий и все его кошки! Как не вовремя! Алва допил вино и поставил бокал на стол.
- Это действительно полезная информация, герцог, - обращение прозвучало достаточно издевательски, чтобы Окделл обиженно покраснел. – И что же ты хочешь взамен?
- Мне нужно, чтобы вы оказали влияние на Альдо.
- Я? – Ворон рассмеялся. – Что может простой Король Двора Висельников против Ракана?
- Вы зря смеетесь, - насупился мальчишка. – У вас есть люди. И вы можете устроить беспорядки в городе, если он не пересмотрит… эм… некоторые вопросы государственного управления.
- И какие же вопросы так тебя занимают?
- Альдо не понимает, что происходит! Он поднимает налоги, чтобы наполнить казну. Но это ведь не может длиться бесконечно! Рано или поздно народ взбунтуется против него! А большинство в Совете поддерживает его! Мы не можем ничего сделать!
- Мы? – уточнил Алва.
- Ну да… Я, Придд, Лионель, Робер, фок Варзов… Мы пытались переубедить их. Но они не хотят слушать! – Ричард уже кричал. Сильно же его задевает несправедливость. Ничего, это проходит. – Только вы можете помочь!
- Послушай, сопляк. С чего ты взял, что я стану тебе помогать? Ты сейчас пытаешься уговорить меня на восстание против действующей власти. Это карается виселицей, а мне нравится жить. Политика и все такие дела – это твои заботы. Не мои. Как тебе пришла в голову столь светлая мысль – идти за помощью к разбойнику? Ты не путаешь меня со своим герцогом?
- Вы бесчестный человек! – парень, похоже, ударился в истерику. Какая ранимая натура.
- Безусловно. Это все, что ты хотел мне сообщить? – Алва открыл дверь. – Ханс!
Здоровяк появился на пороге через пару минут.
- Проводи герцога к выходу и проследи, чтобы он ушел. После позови мне Хуана.
Ханс увел обиженно сопящего мальчишку, а Ворон повернулся к Марселю:
- Что думаешь?
- Это ведь герцог Окделл? – уточнил Валмон.
- Он самый.
- Что заставило его так измениться?
- По голове ударили. Так что?
- Думаю, что вам всем надо уходить. Похоже, Альдо серьезно настроен.
- Именно поэтому мы никуда не пойдем, - Алва хитро улыбнулся.
- Ворон? – кэналлиец снова пришел неслышно.
- Хуан, у нас завелась крыса. Поймать ее нужно до завтрашнего полудня.

+ комментарии

@темы: фанфики, Талиг

---

Команда: Талиг; тема: Обмен телами

[Команда Талига]

Название: Вопрос формулировок
Команда: Талиг
Тема: обмен телами
Герои: Алва, Окделл, Катари
Рейтинг: G
Жанр: юмор, джен
Дисклеймер: мир и персонажи принадлежат В. Камше

- Вы невозможны, Рокэ!
- Это не новость, Ваше Величество.
- Я бы на вашем месте...
- Не сомневаюсь, вы бы нашли, чем заняться. Предпочтете войну или вино? Женщин, может быть?..
- Рокэ!
- Неужели мужчин? Ваше Величество, вы совсем не щадите мою безупречную репутацию.
- Вы снова шутите, Рокэ. Но меня действительно беспокоит судьба вашего оруженосца. Вряд ли вы...
- Вряд ли я вожусь с ним, вселяю в него уверенность в себе и морочу голову иными способами? Меня это мало интересует.
- Поэтому я и говорю, что будь я на вашем месте...
- Представляю себе, Ваше Величество. А вот вы, вероятно, не представляете.

***

Ясное утро обещало превратиться в прекрасный день, несмотря на то, что с утра герцогу Окделлу пришлось в очередной раз надеть ненавистные цвета Алва. В полдень ему предстояла долгожданная встреча в аббатстве, и Ричард не мог придумать, чем занять себя до этого часа. Он решил отправиться куда-нибудь на прогулку, воспользовавшись разрешением эра провести день как ему будет угодно, но не успел дойти даже до лестницы.
- Соберано велел вас позвать, - слуга поклонился и исчез раньше, чем Ричард успел бы что-нибудь сказать. Если бы захотел, конечно.
Юноша вздохнул, засунул поглубже в рукав листок со стихами, которые написал ночью, и направился к кабинету герцога Алва.
- Эр... Монсеньор, - он замер на пороге. Алва сидел в кресле, внимательно глядя на него.
- Входите, Ричард. И закройте дверь.
Ричард моргнул, озадаченный и изрядно обеспокоенный серьезным тоном Алвы. Что-то случилось? Письмо из дома? Матушка написала все, что она думает о Кэналлийском Вороне? Или Алва хочет запретить Ричарду навещать эра Августа? Или... Неужели произошло что-то страшное? Что-то с Катари... с Ее Величеством?
Мысли метались в голове герцога Окделла встрепанными воробьями, которых согнала кошка, но он постарался не подать виду. Закрыл дверь кабинета и подошел. Что-то звякнуло, сверкнула синяя искра - приглядевшись, Ричард понял, что Алва перебирает в пальцах Звезды Кэналлоа, гладит один за другим сапфиры, сжимает звенья цепи... В этих движениях было что-то непривычное, почти завораживающее, и Дикон сам не заметил, как засмотрелся.
- Ричард, - Ворон, казалось, задумался, глядя в сторону. Дикон переступил с ноги на ногу, его беспокойство все росло. Что же могло заставить Первого маршала Талига вести себя так странно? Может быть, он пьян?.. Взгляд Ричарда метнулся по кабинету, но ни пустых бутылок, ни кувшинов, ни бокалов со следами вина вокруг не наблюдалось.
- Думаю, вы должны кое-что узнать, - Алва нахмурился и посмотрел куда-то сквозь оруженосца. Цепочка в пальцах замелькала быстрее, "Звезды" отбрасывали блики на бледные пальцы.
- Эр Рокэ, - Ричард едва шевелил губами. Ему стало настолько не по себе, что он даже не заметил, что назвал Алву эром. - Что-то случилось?.. Что?
Первый маршал вскинул глаза на Дикона, слабо улыбнулся и едва заметно качнул головой. Ричард почувствовал, как его охватывает паника. Он с трудом сдерживал желание подойти и встряхнуть маршала за плечи, закричать что-нибудь, сделать что угодно, чтобы прогнать наваждение. Лучше бы Алва называл его юношей, язвительно комментировал его беспокойство, да пусть бы даже велел сопровождать себя в летний лагерь, во дворец, хоть к самому Леворукому... Ричард стиснул зубы. Неужели Ворон придумал новый способ издеваться над сыном Эгмонта Окделла? Ну нет, он не должен понять, что Повелитель Скал испуган. Ричард не доставит ему такого удовольствия.
Дикон распрямил плечи и понадеялся, что голос его не подведет.
- Вы хотели мне что-то сообщить, монсеньор? - получилось, по его мнению, достаточно холодно, так что Ричард приободрился. - Вчера вы сказали, что до вечера я вам не понадоблюсь, и я... - тут он все же сбился и наверняка покраснел, - меня пригласили, и я обещал, что...
Глаза Первого маршала расширились - то ли от удивления, то ли от чего-то еще. Пауза показалась герцогу Окделлу бесконечной.
- Да, конечно, - еле слышно откликнулся Алва. Сапфиры он стиснул так, что Ричард не удивился бы, если бы камни раскрошились в синюю пыль. - Идите, Ричард. Побеседуем, когда вы вернетесь.
Закрывая за собой дверь кабинета, Ричард испытывал облегчение, смешанное с неуверенностью. А если он не прав, и Ворон вовсе не хотел над ним поиздеваться? Если что-то все же случилось?..
Но Сона приветственно заржала, ворота особняка остались за спиной, впереди Ричарда ждала самая прекрасная женщина в мире, и он быстро забыл о своем беспокойстве.

Монахиня у калитки кивнула и повела его уже известной дорогой. Знакомый тонкий силуэт Ричард увидел издалека - и ускорил шаги, влекомый волнением и любовью. Ее Величество рассеянно вертела в руке ветку акации, то и дело похлопывая ею по скамье. Ричард опустился на одно колено перед королевой, собираясь поцеловать ей руку.
- Ну, это уж лишнее, - Катарина Ариго-Оллар резко встала и бросила ветку за плечо. - Давайте пройдемся, герцог Окделл, мне невыносимо надоело тут сидеть.
- Катари... Ваше Величество! - Ричард растерялся. Королева вела себя так, будто он в чем-то провинился, совершил что-то ужасное и необратимое. - Вы... Вы хотели меня видеть?
- Я? - Ее Величество, казалось, удивилась. - А, ну да. Вероятно. Вы так и будете стоять столбом... Ричард? - едва заметная пауза перед обращением заставила Дикона похолодеть. Королева не хочет даже называть его по имени, но она так добра, что старается не показать своего недовольства, - подумал он, машинально предлагая руку, чтобы Катарина могла на нее опереться. Королева посмотрела на него с легким насмешливым недоумением и направилась вперед, не сомневаясь, что герцог Окделл последует за ней.
День, начавшийся как дурной сон, неостановимо превращался в кошмар.
- Катари! - Ричард кинулся вслед за Её Величеством, надеясь, что сейчас все изменится, что королева улыбнется знакомой беспомощной и нежной улыбкой, сожмет его руку хрупкими пальцами...
- Герцог Окделл, - Катари бросила короткий взгляд через плечо, - напомните мне, при каких обстоятельствах я позволила вам называть себя по имени?..

***

- Хватит, Рокэ!
- Право, Ваше Величество, а я только вошел во вкус.
- Это было бы жестоко по отношению к... к герцогу Окделлу.
- Но ведь это вы хотели оказаться на моем месте, не так ли?
- Вы же понимаете, что я не это имела в виду!
- Вот как? В таком случае, Ваше Величество, вы нечетко оговорили условия.
- Вы невыносимы, Рокэ. И кстати... Когда вы успели так хорошо изучить характер своего оруженосца, если он вас совсем не интересует?..

@темы: фанфики, Талиг

---

команда Талигойи, тема "параллельная реальность"

[Команда Талигойи]

Название: Все счастливые семьи
Команда: Великая Талигойя
Тема: параллельная реальность
Герои (пейринг): Робер/Марианна, Ричард/Катари, Рокэ/Айрис
Рейтинг: PG
Жанр: драма
Предупреждения: AU, ООС
Дисклеймер: мир и персонажи принадлежат В. Камше

Каждое утро Робер просыпался с надеждой, что каким-то непостижимым образом вернется в знакомую, до боли родную реальность, и каждое утро, открыв глаза, убеждался, что чуда не произошло. Возможно, чудеса могли случаться только раз в жизни, и он исчерпал свой лимит, когда оказался здесь.

Впрочем, если говорить начистоту, он никогда по-настоящему не хотел здесь оказаться. Просто так сложилось, что день выдался особенно напряженным: Альдо нес еще более феерическую чушь, чем обычно, Катари свалилась в обморок, Дикон куда-то запропастился, остальные шушукались по углам и ни в какую не соглашались заняться делом. Потратив несколько часов на бестолковую суету и тщетные попытки всех организовать, Робер вернулся домой и без сил повалился на постель. Он думал, что заснет мгновенно, едва коснувшись головой подушки, но сон почему-то не шел. Перед глазами мелькали события прошедшего дня, знакомые лица сменяли друг друга, как в калейдоскопе.

«Когда они все, наконец, успокоятся? - с тоской думал Робер. - Я, кажется, уже готов на любую подлость, лишь бы у них все стало хорошо. Даже Леворукого готов просить: пожалуйста, пусть жизнь наладится, пусть все поженятся, Дик и Катари, Рокэ и Айрис, ну, и мы с Марианной тоже...»

На этом мысль оборвалась, и он наконец-то уснул, а затем, проснувшись, обнаружил себя в иной реальности. То ли Леворукий, словно в насмешку, внял его просьбе, то ли он окончательно тронулся умом, но, так или иначе, вернуться в привычный мир не удалось. Пришлось как-то устраиваться в этом. Со временем Робер почти привык, но все же в глубине его души жила тщательно скрываемая мечта о том, что однажды утром все станет по-прежнему.

Сегодня чуда тоже не случилось. Робер понял это еще до того, как открыл глаза. За окном жизнерадостно чирикали птицы, с кухни доносился аппетитный запах жарящейся дичи. День, как обычно, начинался до отвращения прекрасно. В этом мире не существовало плохой погоды, нерасторопных слуг, горелых обедов. Все было организовано наилучшим образом, однако Робер постоянно ловил себя на мысли о том, как он мечтает, чтобы пошел дождь, грянул гром, разверзлась земля - словом, чтобы случилось хоть что-нибудь, нарушающее привычный мир и покой.

Марианна уже ждала его внизу, в столовой. На ней было новое бежевое платье, оголявшее плечи. В глубоком вырезе на груди красовалась тигровая лилия. Робер посмотрел на нее с неодобрением. Он не знал, почему так вышло, но в этом мире его жену больше всего занимали две вещи: наряды и цветоводство. Когда он только попал сюда, ее невинные развлечения не приносили никакого вреда. Раз в две или три недели она отправлялась к знакомому садовнику, чтобы приобрести еще один горшочек с крокусом или бегонией, а потом заезжала к портному за платьем. Это вполне можно было терпеть. К сожалению, со временем визиты участились. Теперь цветы появлялись практически каждый день. Когда кадки перестали помещаться в оранжерее, Марианна велела ставить их в доме. Они громоздились повсюду – на столе, на полу, на подоконниках. Роскошные пионы соседствовали со скромными фиалками, а компанию нежным гиацинтам составляли колючие стебли роз. Робер постоянно спотыкался о вазы, ронял их и ощущал себя совершенно лишним предметом мебели. Цветы как будто пытались выжить его из дома.

- Какой у вас прелестный цветник! – восторгались все гости, попавшие в дом.
Робер тяжело вздыхал, а Марианна с упорством, достойным лучшего применения, продолжала таскать домой новые растения. Каждый вечер она надевала одно из новых, сшитых по последней моде платьев, прикалывала к корсажу очередной диковинный цветок и садилась на диван с книгой. Робер видел, что она не увлечена чтением. Взгляд ее рассеянно блуждал по залу, словно она все время кого-то или чего-то ждала.
Сейчас, подойдя к Марианне, он наткнулся на тот же рассеянный взгляд.
- Смотри, настурция распустилась! – приветствовала она мужа.
Марианна приветливо улыбалась. Робер изобразил на лице некое подобие радости. На столе уже ждал завтрак. Присев на свое место, Робер расправил на коленях салфетку и пододвинул к себе супницу.
- Тебе помочь? – спросила Марианна.
Он нервно помотал головой.
- Зря ты там сел, - продолжила она, все так же улыбаясь. – От окна дует, простудишься.
Она очень старалась изображать примерную супругу, и у нее почти получалось, лишь иногда по усталому жесту, по тому, как она сутулилась, когда думала, что ее никто не видит, Робер понимал: Марианна скучает. Она, быть может, сама не осознавала этого, но роль шикарной куртизанки, звезды светских приемов, шла ей куда больше, чем маска заботливой жены.
- Что ты будешь сегодня делать? – спросил Робер, потому что надо же было спросить хоть что-нибудь. Счастливые супруги должны разговаривать друг с другом – это он четко усвоил.
Марианна качнула носком туфельки.
- Я еще не решила. Может быть, прогуляюсь по оранжерее или съезжу в цветочный магазин.
Робер оглянулся, посмотрел на ближайший горшок с цветком и недовольно поморщился. Ему казалось, что в воздухе чувствуется едва уловимый сладковатый запах гнили. Возможно, какие-то растения, не получив достаточного ухода, начали вянуть. Садовод из Марианны был все же не ахти какой.
От приторного аромата начинала кружиться голова. Робер подумал, что попал в ловушку, и тут же устыдился своих мыслей: разве не он мечтал о тихом семейном счастье, разве не он выбрал такую жизнь? От этого стало еще паршивее.
Он должен быть довольным. Просто обязан.
- Хочешь тост? – проворковала Марианна.
Она говорила и действовала на автомате, а сама все прислушивалась к чему-то внутри себя, машинально разглаживая тяжелые складки платья. Роберу вдруг стали ненавистны и ее роскошные обновки, и цветы, заполонившие дом.
Он не знал, не мог догадаться, да и сама Марианна еще не знала, но столь незначительные перемены символизировали для нее начало новой жизни – без Робера.

На улице, как вчера, как неделю и месяц назад, светило яркое солнце. Покинув замок, Робер оседлал лошадь и выехал за ворота. Он сам не знал, куда направляется. На душе было тоскливо. Хотелось закрыть глаза и заснуть до тех пор, пока этот кошмар не кончится.
«Может, хоть у Ричарда все в порядке», - угрюмо подумал Робер. Он не навещал Дика довольно долго, кажется, с момента его женитьбы на Катари. Возможно, сейчас тоже было не самое подходящее время для визита, но Роберу требовалось убедиться, что хоть у кого-то в этом странном мире дела и вправду идут хорошо.

С тех пор, как Алва вернулся в столицу, Дик уступил ему особняк. Себе он построил новый, на три этажа выше. Робер подозревал, что Ричард сделал это специально, чтобы досадить Ворону. Отношения этих двоих носили странный характер: они то ссорились, то мирились, могли не разговаривать друг с другом месяцами, а потом снова становились закадычными приятелями. Робер не слишком вникал в то, что там у них происходит. Ему хватало своих забот.
Так или иначе, замок Ричарда мог по праву называться самым высоким зданием в городе. Массивная, внушающая страх ограда из темного камня, увенчанная острыми зубцами, скрывала его от посторонних глаз. Если бы Робер был более внимательным, он наверняка бы усмотрел в навязчивом стремлении Дика укрыться от внешнего мира что-то нездоровое, но его это мало беспокоило. В конце концов, каждый волен превратить свой дом в неприступную крепость, если хочет.

Посетителей здесь не жаловали. Роберу пришлось долго стучать в ворота, прежде чем ему открыли. Хмурый стражник проводил его в зал, где уже ожидал Дикон. Гость огляделся по сторонам. Внутри замка все выглядело таким же массивным и внушительным, как снаружи. Приземистый стол, грубо сколоченные стулья, даже начищенные до блеска кастрюли – все производило впечатление основательности. Робер попытался пододвинуть себе кресло, но не смог оторвать его от пола.
- Оно прибито гвоздями, - пояснил Ричард.
- Зачем?
- Чтобы не украли, - сказал Повелитель Скал таким тоном, словно это было само собой разумеющимся.
За то время, что Робер его не видел, он повзрослел, черты его лица стали грубее, плечи раздались вширь. Теперь в нем чувствовалось явное сходство с портретами всех остальных Окделлов, украшавшими стены.
- Ну, как живешь? – спросил Робер.
К его удивлению, Дик безнадежно махнул рукой.
- Что тут говорить! Давай лучше выпьем.
Робер попробовал отказаться, но его бесцеремонно усадили за стол. Ричард, похоже, обрадовался гостю и не собирался его отпускать. Он приказал подать вина. Слуга принес кувшин с каким-то дешевым пойлом, которое Робер пригубил только из вежливости.
- Нравится? – поинтересовался Ричард. – Это надорское!
Сам он пил с какой-то нездоровой жадностью и вскоре начал пьянеть. Спиртное развязало ему язык. Слегка заикаясь, он поведал Роберу, что ему все надоело, он не желает больше так жить, и вообще. Что вообще, Дик не пояснил, а на вопрос, чего же он, в таком случае, желает, ответил после паузы:
- Хочу на юг. Мне Алва обещал.
- А как же Катари? – напомнил Робер.

Ричард поморщился, отхлебнул еще вина и принялся что-то путано объяснять. Слушать его бессвязный бред было неловко, но уйти не позволяли правила приличия. Робер, как мог, пытался пропускать исповедь Дика мимо ушей, но все равно уяснил, что у них с Катари уже давно не все гладко. Она больше интересовалась молитвами, чем исполнением супружеского долга, а ее дети, все четверо, доставляли кучу хлопот.
- А еще она куда-то ходит, - доверительным тоном сообщил Ричард. – Я ей сказал, чтоб сидела дома, но она вечно сбегает то в церковь, то в парк, то еще куда-нибудь. Я думаю, она мне изменяет.
Дик икнул и потянулся за бутылкой. Судя по его виду, он с удовольствием прибил бы и Катари гвоздями к полу, если бы мог.

Когда Робер, наконец, выбрался из гостеприимного дома, было уже пять часов вечера, но солнце продолжало палить с прежней силой. На душе стало еще паршивее. Хотелось заснуть и не просыпаться больше никогда. Робер тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и развернул коня.

Теперь он направлялся к Айрис. Его бывшая невеста, а ныне счастливая супруга Ворона, вместе с мужем обитала в фамильном особняке Алва. Поводов нанести ей визит особо не было, но Роберу отчего-то захотелось посмотреть, как устроилась девушка. В этом странном мире он почти не общался с ней, только пару раз встречал на приемах. Родовые цвета Рокэ, которые она носила с поистине королевским видом, придавали ее коже бледный, нездоровый оттенок, но в остальном Айрис выглядела вполне довольной своим новым положением.

Особняк Ворона встретил гостя более приветливо, чем фамильное гнездо Окделлов. Слуги отдали честь и расступились, пропуская Робера. Хозяйка сама вышла ему навстречу. Ее волосы были уложены в затейливую высокую прическу, из-за чего худая длинная шея казалась еще длиннее, придавая девушке сходство с загнанной лошадью. В глазах Айрис горел лихорадочный огонь. Робер заподозрил, что она нездорова, но на его вопрос она лишь нервно рассмеялась:
- Бросьте, со мной все в порядке. Немного устала, вот и все! Быть хозяйкой такого большого дома нелегко. У меня столько забот!
Робер сочувственно кивнул. Айрис пригласила его следовать за собой и пошла вперед, указывая дорогу.
В гостиной, куда они пришли, ярко горели свечи. Откуда-то из коридора доносился аппетитный запах.
- Я велела приготовить ужин, - пояснила Айрис. – Думаю, стоит подождать Рокэ, и тогда мы все вместе сядем за стол.

Следующие два часа оказались посвящены светской беседе. Точнее, говорил в основном Робер. Айрис склонилась над пяльцами и казалась целиком поглощенной работой. Иногда она поднимала голову, чтобы задать уточняющий вопрос, а затем вновь возвращалась к своему занятию. Острые спицы мелькали в ее руках. По мере того, как шло время, движения девушки становились все более нервными и суетливыми. Наконец, случилось то, чего и следовало ожидать: Айрис уколола палец и вскрикнула.
- Больно?- участливо спросил Робер.
Она с ненавистью отбросила вышивку и воткнула спицы в кресло. Плечи ее дрожали. Робер хотел что-то сказать, как-то утешить собеседницу, но она вдруг закрыла лицо руками и затряслась. Айрис пыталась сдерживать слезы, но глухие, отчаянные рыдания рвались наружу. В какой-то момент она начала задыхаться и с трудом заставила себя глотнуть воздуха. Робер вскочил с места. Теперь он стоял почти вплотную к ней. Его рука неловко погладила ее по спине. Айрис выпрямилась. В ее глазах все еще стояли злые слезы, но голос, когда она заговорила, прозвучал сухо и зло.

- Где он шляется? – раздраженно спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: - Я жду уже третий час, а он все не идет!
- Возможно, его задержали дела, - предположил Робер.
Айрис горько расхохоталась.
- Знаю я его дела! Небось, опять отправился к какой-нибудь красотке.
Тут она была вынуждена сделать паузу, чтобы восстановить дыхание. Робер ждал. Немного успокоившись, Айрис продолжила:
- Ладно, допустим, это я еще могу понять. В конце концов, многие так делают. Но если бы он изменял мне только с женщинами! Я почти уверена, что этот мерзавец спит с моим братом!
Робер, растерявшийся от таких откровений, прятал глаза и молчал.
Он бы удивился еще больше, если бы узнал, что как раз в этот момент Катари, приехавшая навестить Марианну, судорожно комкала надушенный платочек и жаловалась подруге:
- Если бы мой муж изменял мне только с Алвой, это я еще могла бы понять. Но я почти уверена, что он спит еще и с женщинами. Каков мерзавец!

Ворон так и не явился к ужину. Робер, как мог, успокоил Айрис, с мстительным видом сжимавшую в руках блестящие спицы, и покинул особняк. Уже начинало смеркаться. В небе висела луна, похожая на непропеченный блин. Желание заснуть и не просыпаться сменилось желанием пустить себе пулю в висок. Робер поймал себя на том, что напряженно обдумывал такую возможность. В самом деле, возможно, самоубийство было решением всех проблем? Несколько секунд агонии – а затем он вновь очнется в привычном и знакомом мире с безалаберным Альдо, простаком Диконом и нервной девочкой Айрис.
Если честно, Робер думал об этом уже не в первый раз, но его все время что-то останавливало. Вот и сейчас, желая оттянуть момент принятия неприятного решения, он развернул коня и направился туда, где сверкал огнями королевский дворец. Ему зачем-то хотелось увидеть Альдо. Быть может, им двигало стремление проститься, а может, он все еще подсознательно надеялся, что кто-то сможет его переубедить.
К счастью или к несчастью, Альдо оказался на месте. Он сидел у себя в кабинете, со скучающей миной просматривая какие-то бумаги. При виде друга он явно оживился, вскочил с места и указал Роберу на кресло.

- Садись, рассказывай, как дела. Почему ты такой кислый? Что-то случилось?
Робер счел за лучшее помотать головой.
- Все в порядке. Просто я немного устал.
- Отлично, я как раз собирался отдохнуть и немного выпить. Составишь мне компанию?
Памятуя о пьяных откровениях Дика, Робер отказался. Впрочем, Альдо это не смутило. Он явно радовался возможности прервать работу. Сообразив, что из собеседника вряд ли можно вытянуть хоть слово, он принялся болтать сам. Его энтузиазм поражал. Энергично размахивая руками, он ходил взад-вперед по комнате и вещал что-то о звере Раканов, о грядущих переменах и о том, как следует обустроить государство. У него были десятки идей и планов. Похоже, ему по-прежнему нравилось играть в справедливого государя.
- Я вижу, ты вполне доволен жизнью, - осторожно заметил Робер.
Альдо на миг притормозил и уставился на него с легким недоумением.
- Разумеется. Что тут может не нравиться? Я счастлив!
- Далеко не все могут сказать то же, - продолжил Робер.
- Это ты о ком?
Робер собрался с мыслями и начал медленно перечислять, загибая пальцы:
- Дик, Айрис, Катари. Да и я, если честно.
- Ты это брось! – Альдо со всей силы хлопнул его по плечу. – Вы все просто пресытились семейной жизнью, вот и придумываете себе какие-то проблемы. Посмотри на меня: я холост и ничуть об этом не жалею. Никто мне не указ. Я могу радоваться каждому дню.
Он еще что-то говорил, горячо и вдохновенно. И в его словах, и во всем облике было столько уверенности, столько желания жить, столько юношеского пыла, что Робер невольно начал проникаться. Он машинально кивал. Его лицо оживилось, на запавших скулах выступил румянец.
«Может, и правда все не так плохо? – думал Робер. – Если поразмыслить, эта жизнь ничуть не хуже прежней, даже лучше. Надо только немного подождать, и все наладится».
Он успокаивал себя этими мыслями. Убаюканная пламенной речью Альдо, острая боль затихала. Когда друг во второй раз принялся рассказывать о своих грандиозных планах по преобразованию Талигойи в величайшее государство мира, Робер понял, что ему стало чуточку легче.
Альдо продолжал вдохновенно нести чушь, и, глядя на его лицо, никто в целом мире не мог бы догадаться, как ему осточертел и дворец, и титул, и все скучные обязанности. Игра приелась. Альдо тосковал, рвался на волю и ежедневно обещал себе все бросить, но всякий раз его удерживало осознание того, что он нужен Роберу. Он никогда не отличался душевной чуткостью, но тут вдруг сообразил, как друг зависит от его мнения, как цепляется за его мнимое благополучие, словно пытаясь убедить самого себя, что счастье возможно. Альдо считал, что разочаровать его было бы мерзко, и поэтому, стиснув зубы, повторял вновь и вновь, как заклинание:
- Я счастлив, счастлив, счастлив…
Иногда ему почти удавалось в это поверить.

@темы: Талигойя, фанфики

---

команда Талигойи, тема "обмен телами"

[Команда Талигойи]

Название: Баю-бай
Команда: Великая Талигойя
Тема: обмен телами
Пейринг: Рокэ Алва, Алан Окделл, Шарль Эпинэ, Ричард Окделл,
Валентин Придд
Рейтинг: PG
Жанр: поток сознания))
Предупреждение: pov, бред
Дисклеймер: мир и персонажи принадлежат В. Камше


Итак, ветер. Всё начинается с него.
Ложь во благо, конечно, ибо всё начинается скалами, вам ли не знать.
Мне — знать, но недосуг вспоминать такие мелочи, как кровоточащие камни, сбесившиеся от собственного безумия.
От собственного ли только?
Ах, бросим пререкания, мне лень. Всё начинается ветром. Сильным порывом!
Вихрь повествования? Хорошо-хорошо, это был вполне действительный ветер, он в тот солнечный день хотел, кажется, сдуть Гальтару с лица земли, слизнуть, как слизывают капли, если не желают пролить и потерять влагу.
И было холодно?
Прохладно. Правда, людям не хотелось прятаться от этого ветра. Он забирался им под одежды, в волосы. А небо стало высоким, по нему распустили перья невероятно белые облака. И вот тот ветер и оказался причиной перемены. С самого утра Беатриса Борраска ходила сама не своя. Дело в том, что она не чувствовала себя Беатрисой, или верней сказать, не была ей, потому что… потому что она была… кем? Кем-то точно была. Но об этом думать недосуг. Ветра тут не появится. История слишком скучная, кому она нужна, эта Беатриса и ее метания?

Лучше другую историю.

Скалы? Кошки с вами, пусть будут Скалы. Неприступность, холод, невозможность свернуть, выбраться на свежий воздух, ущелье смыкается над головой… да, история о неизбежности — неизбежной глупости, неизбежном предательстве, неизбежной смерти и неизбежном бесславии. Уже интересней? Да, интересней, но лучше зайти издалека. Тогда было лето и тоже было жарко, как здесь. Тогда все понимали, что чем скорей кончится война, тем лучше, но никто не посмел бы себе в этом признаться. Хотя, конечно, Алан Окделл и посмел, и признался. Окделлы вообще честные. И вот честный Алан видел, к чему все катится, но, увы, ничего не мог поделать, потому что у него, как у всех Окделлов, просто не хватало на это воображения. Там, конечно, были и те, у кого воображения хватало. Шарль Эпинэ, например. Маршалу Шарло нравился Рамиро Алва, нравился — без оговорок, извинений перед собственной совестью, без страха показать эту приязнь. Ну и что с того? Они оба давно умерли, как и Рамиро, как и Эрнани, как все… что с того, что тогда было жарко, как сейчас, и весь город походил на…

…вот! Весь город походил на тюрьму. Это ущелье сомкнулось над головой, и на свежий воздух больше не выйти, и больше не пить свежую воду, больше не…

Нужно закончить эту историю про неизбежность. Тогда сможешь заснуть (а не провалиться в бред) хотя бы ненадолго, и будешь спать без кошмаров.

Итак, у нас есть честный Окделл и смелый Эпинэ. Окделл — копье, Эпине — меч, но в ножнах. Эпинэ смелый, но не отчаявшийся, не скованный. Огонь свободен. Если сковать огонь, он сожжет изнутри тюрьму. И вот кто-то перекидывает копье в левую руку, а правую кладет на эфес. И Эпинэ становится на место Окделла, а Окделл — понятно. Только никто не заметил, потому что лицом Окделл остался собой, и Эпинэ лицом остался собой. И во дворец явились уже так — оба растерянные странной переменой, произошедшей с ними.

В доспехах жарко, душно! И хочется…

Нет, сейчас речь не об этом. Что же там было с Эпинэ и Окделлом, которые внезапно поменялись своими, скажем так. внешними оболочками, оставив внутреннее содержание при себе. Итак, они явились во дворец, где все были хмурыми и недовольными. Кто-то — потому что еще не прибрал к рукам всю желаемую власть, кто-то — потому что, да, и так бывает, тревожился о судьбе страны. Кстати, если говорить о стране, то называлась она — полузабытое для некоторых, не сходящее с языка у других имя — Талигойя. И дворец стоял в Кабитэле, а Талига и Олларии тогда попросту не было.

И сейчас уже, кажется, нет, не так ли? Впрочем, не важно. Главное — история.

Эпинэ и Окделл явились во дворец. Была ночь, наверное, самое время для странных изменений. Они шли по коридору, едва освещенному факелами, и не смотрели друг на друга. Потому что если посмотришь, придется говорить, а о чем говорить, когда так тяжело на сердце? Окделл первым понял, что произошло нечто… нечто, да, отличное слово. И надо бы перестать повторять «Окделл», это неприятно. Пусть будет Аланом. Пока не святым, а если история сложится хорошо, то святым он и не станет. К его и всеобщей радости, потому что его ненаглядная Талигойя будет спасена. Да, так вот, Алан коснулся подбородка и с удивлением обнаружил, что борода его куда-то исчезла. Он едва не свалился от изумления. Он потер подбородок посильней. Сложно сказать, что он хотел этим проверить. Но все равно ничего не выяснил, конечно: подбородок его был вполне чисто выбрит.
— Шарло, — обратился Алан к кузену своей благородной супруги, а заодно и будущему талигойскому маршалу, — что...
— Алан!
И вот тут-то они уставились друг на друга и полностью осознали безумие своего положения.
— Шарло...
— Алан?! Разрубленный змей, что происходит?
Если пропустить восклицания и недоумение, которых слишком много в подобного рода историях, то можно будет сразу перейти к их взаимному решению не тревожить по нелепым пустякам бедного Эрнани, которому сейчас и так нелегко, и вести себя по возможности в соответствии с внешним обликом.
— Мне это будет сложно, Шарло, — усмехнулся Алан. — Я намного спокойней.
— Сейчас такое творится, что и ты можешь из себя выйти, — бросил в ответ Шарль почти даже весело.

Смеяться — это хороший выход, когда других нет, ты прав, маршал Шарло, хоть ты еще и не стал маршалом. Смеяться, даже если слишком жарко и так хочется пить. Но вам тоже было жарко, охотно верю. Я не строю из себя самого несчастного, для этого у нас есть королева... Или уже не королева, конечно... Впрочем, если я не потороплюсь со своей историей, то и королеве Бланш недолго носить корону.

— Вы звали меня, государь? — Алан первым произнес это, за что был награжден сочувственным взглядом короля и словами:
— Вы так устали, маршал. Даже ваш голос звучит не так, как обычно.
— Я к услугам моего короля, — быстро проговорил Шарль. О, тогдашнему Повелителю Молний в самом деле было сложно сдерживать свой буйный нрав, а потому его слова прозвучали как и положено звучать словам Повелителя Скал — твердокаменно и безо всякого выражения. Словно говорить он научился вчера.
— Рамиро Алва просит разговора наедине, — продолжил король, — но я решил пригласить еще и вас. Не то чтоб я е у не доверял, просто вы с Шарлем сможете дать мне совет.
Вот так. Отлично прозвучало, Эрнани! Нет недоверия, но и доверия нет тоже! Бедный Эрнани! А потом появился Рамиро Алва. Эта история из тех историй-обманок, которые говорят вроде бы об одном, а на самом деле — совсем о другом. Главные герои здесь не Алан и Шарль, а этот южанин, чужак, которому не верит даже его король, которого он столько раз спасал. А кто поверит, если не верит король? Чужак-южанин, как же он выглядит? Черные волосы, блестящие темные глаза, улыбка, увидев которую всякий "истинник" захочет запустить в него камнем.
Рамиро Алва не был разочарован недоверием короля, потому что ждал этого недоверия. Однако он был рад, что Эрнани позвал этих двоих, а не, скажем, Придда.
Последующая сцена заслуживает того, чтоб ее описали во всех деталях и желательно в стихах, хорошо бы комических, но у меня нет желания придумывать рифмы и подробности. Стоит только сказать, что Эпинэ и Ок... Алан премило путались и когда маршал Шарло принимался делать доклад о положении военных дел, то Эрнани удивленно смотрел на него и видел — так смешно — Алана, отчего-то живо и возмущенно повествующего о ненадежности гайфцев и прочих бесполезных подробностях. А Алан — который выглядел-то как Эпинэ — мрачно молчал и думал о чем-то своем.

Молчащий и задумчивый Эпинэ! Такое только в наше время возможно, а в невозможной Талигойе Эпинэ горячатся и чуть что поминают Леворукого, кошек, разрубленных змей, а вот Окделлы больше молчат и думают. И непонятно, что хуже — задумчивый Эпинэ или Окделл, действующий слишком уж неосмотрительно... Впрочем, не нужно отвлекаться. Что там говорит Рамиро Алва? Смелый и умный, верный вопреки всему и на свою погибель — просто потому что долг говорит ему быть верным. Да, что он там говорит?

Гальтара! Рамиро рассказывал о Гальтаре. Не знаю, что влекло его туда: так ли он верил в древние байки или просто знал, что Гальтару не так-то просто взять. Не важно это, важно то, что в нашей истории, где Эпинэ стал на место Окделла, а Окделл на место Эпинэ, маршал Шарло решил воспользоваться этой возможностью. Он доверял Рамиро и жалел, что Алан тому не доверяет. И иногда думал, что уж он-то на месте Алана... И вот теперь он оказался на месте Алана!
— Мой государь! — заявил Шарль. — То, что предлагает герцог Алва, может спасти нас, спасти Талигойю.
— Алан, — выражение лица Эрнани не взялся бы описывать и Веннен, — вы ли говорите мне это?
Замечу, что у настоящего Алана лицо вытянулось и лицо Повелителя Молний стало слишком напоминать лицо Повелителя Скал. Алан — настоящий, конечно, — хотел возразить, но нельзя остановить взбесившегося жеребца. Эпинэ просто отмахнулся и горячо продолжил:
— Я! И повторю еще раз! Герцог Алва прав! Станьте во главе войска и ведите его в Гальтару!
— Мы отреклись от…
— К кошкам это отречение, Эрнани! — Да, маршалу Шарло его внезапное преображение немного ударило в голову. — Вы хотите спасти страну от марагонца?
— Спасение страны через предательство собственных убеждений и веры немного стоит.

Эрнани сказал это. Он прав? Бедный король, он предает страну, оставаясь верным себе. А если предать себя, если остаться верным долгу перед… ну пусть перед страной или перед возлюбленной или перед… к кошкам! Без моей помощи у буйного Шарло ничего не выйдет.

— А предательство страны? Вы можете все спасти, только послушайте герцога Алва!
— А вы что скажете, герцог Эпинэ?
Герцог Эпинэ, который до этого наговорил уже достаточно, вздрогнул и застыл, сообразив, что теперь обращаются не к нему. И что же наш Алан? О, здесь его спасло то, что обычно подводило. Не правда ли прелестно? Алан решил вести себя так, как нужно и должно, как положено — как обычно. Но положение было необычным — Алан был вынужден играть в Эпинэ, хотя бы на словах, раз уж с выражением лица не складывалось. А Эпинэ уже согласился.
— Смените маршала, Ваше Величество. И пусть он ведет войско в Гальтару, если вы не можете.
Для Окделла это было слишком смело, для Эпинэ слишком спокойно. Но никто не успел это заметить: вбежал гонец и сообщил, что гайифцы взбунтовались. Впрочем, все эти военные подробности нужны лишь затем, чтоб подыграть моим героям: может, это и нечестная игра, но это моя история и я играю, как хочу, и потому во время битвы погиб маршал Придд. Нельзя сказать, чтоб о нем скорбели или вспоминали добрыми словами после того, как бунт был подавлен.

Отличный ход — убрать ненужную, даже вредную и мешающую фигуру. Да, я нарушаю правила, но кто так не поступает? Придд мешает моей истории, поэтому я смахну его с доски и продолжу, словно его и не было. Тем более то, что происходило после бунта с моими героями гораздо интересней рассуждений об ошибках маршала Придда, за которые я его и убрал.

Рамиро хотел поговорить с Аланом, а говорил, разумеется, с Эпинэ.
— Вы удивили меня сегодня, Алан. И я благодарен вам за поддержку.

Я не стану пересказывать весь разговор, иначе я никогда не доберусь до конца и не смогу заснуть, но Молнии и Ветер объединились в тот момент по-настоящему. Пусть даже Ветер наивно думал, что объединяется со Скалами…

Что будет дальше? Дальше будет назначение Эпинэ маршалом, переговоры с Олларом о том, чтоб увести из столицы женщин и детей, его согласие. Неловкое прощание Эпинэ с собственной кузиной. Впрочем, это только кажется, что герцогиня Женевьев не заметила разницы. Она любила мужа и знала каждый его жест и каждую интонацию. Она любила кузена и знала его манеру говорить — и прощаясь с мужем, она не могла отделаться от нелепой мысли, что Алан в последнее время слишком много говорил с Шарло и потому перенял многие его привычки. Это была неуместная мысль — ведь, возможно, герцогиня прощалась с мужем навсегда и думать стоило о другом, но, увы, мы не властны над своими мыслями и чувствами, во всяком случае иногда. Прощание с кузеном вышло коротким, ведь бедная Женевьев не знала, что он-то и есть ее муж на самом деле. Впрочем, ладно, какая разница! Вскоре в столице остались только воины. Оллар и его люди у себя делали ставки на то, ради чего Эрнани все это затеял, марагонец чуял близкую победу и, как бывает со всяким, ее запах слегка пьянил его. И он пропустил удар…

Все шло как по маслу, не так ли, Рамиро? Пусть Эпинэ неожиданно настоял, чтоб во главе войска стал Окделл, пусть самому Окделлу выпал жребий остаться в Кабитэле и держать ее до последнего, пусть даже болезнь Эрнани внезапно обострилась и бедный король с трудом двигался. Все шло, как ты предполагал. Вы захватили Ржавый форт, прорвались в Гальтару, вы побеждали, побеждали — столько побед за раз талигойцы давно не видели. Окделл обнаружил внезапный военный талант, нет, даже настоящий дар. Может, думал Рамиро, победы так на него влияют? Потом пришли вести о захвате Кабитэлы и гибели Эпинэ. Но было… поздно? Да! Король Ракан был в Гальтаре и готов был взять свою силу, чтоб с ее помощью выгнать из страны захватчиков! Королю было худо, а герцогу Окделлу еще хуже. Их обоих лихорадило — но если болезнь короля была еще объяснима, то творящееся с Аланом озадачивало всех. Его болезнь началась незадолго до вести о гибели Эпинэ, но никто не связал эти факты. Но что дальше? Они оба умерли — что может быть смешней? Король — от своей болезни, а Окделл — почему умер Окделл? И почему его предсмертная гримаса всякому взглянувшему ему в лицо напомнила бы погибшего не так давно маршала Шарло? Какая разница! Все шло, как задумано, Рамиро, но все же не совсем так — ты думал, что заставишь этих людей спасти свою страну, а они взяли и погибли все! И не важно, изменился Окделл или нет, не важно, отважно ли сражался, обреченный Эпинэ… Ты был в Гальтаре и все же — впустую. Я бы хотел подыграть тебе, но в Гальтаре я бессилен. Здесь решает город. И город решил…

…слишком жарко! Уже нет сил рассказывать дальше, все перестановки кажутся бессмысленными. Скалы и Молнии — ничего не изменится, если Молниям позволить решать за Скалы! Я не знаю, что решил город, что нашептали древние стены Рамиро. И мне слишком жарко, чтоб придумать… и скучно… нелепая получилась история — совсем как прощание Алана и Женевьев. Я хотел сказать одно, а говорю другое просто потому, что…

…надо заснуть. Или пусть вместо Скал решают Волны — и к кошкам древность — о ней выходит слишком длинно, слишком путано и со странной моралью, посмотрим лучше на тех, кто рядом…

Жестокость — значение слова гораздо туманнее, чем «убийство», но гораздо яснее, чем «несправедливость». Каждый выбирает грехи по себе. Предпочитаю убивать — быстро и не остается вопросов. Кто-то (а следовало бы его назвать «пустое место, чем-то заполненное») старается ради блестящего титула Жестокого. Несправедливых не берем. Общее место, господа. Крик обиженного, но обиженного слегка, не в полную силу, а так, что он еще в состоянии не просто думать, говорить, а кричать. У него еще много для этого воздуха в легких и наивности. О, Леворукий, у него еще много лет впереди, ибо он юн и невинен в вопросах мироздания. Хотя нет, теперь я жесток. У него нет ничего впереди. Он умрет очень скоро, он обречен задохнуться от избытка воздуха и в полную силу теперь лишенный этого воздуха, этих сил, этой жизни. Несправедливо? Да что ты знаешь о справедливости? Вот волны знают. По крайней мере, так говорят сказки. Что ж, продолжаем сказку, на сей раз о справедливости и несправедливо обиженных идиотах.
В Лаик довольно много сырых коридоров, а еще много холодных комнат, выдолбленных, кажется, прямо в камне. Впрочем, нельзя сказать, что эта сырость так уж мучительна. Она весьма даже недурна, если думать о ней из сердцевины костра. Но к делу! Предположим унар Ричард грезит о великих поэтах прошлого и рыцарях на черных конях. Грезит этот нерадивый унар на занятии истории, впрочем, в этом изрядно виновен ментор — зачем неокрепшим умам читать слету Веннена! Вот капитан Арамона делает правильно — он не читает стихи, он бьет под дых. Обижен? Несправедливо обижен? Да, зато жив. И вот Веннен прочитан, унар замечтался, так замечтался, что не заметил некую странную перемену, тревожный знак потери себя. И пришел в себя этот невыносимо рассеянный унар, только когда…
— Унар Ричард, — рявкнул Арамона, — что вы знаете о надорском мятеже? Кто из дворян предал Его Величество? Какие державы подстрекали их к бунту?
Замри! Вот он, еще один момент несправедливой обиды! Унар Ричард готов вызвать на дуэль всех-всех-всех! Он ненавидит не только Арамону, но, позвольте, весь этот несправедливый мир, а особенно… Но не в этом дело. Дело в том, что означенный унар поднимается, чтобы ответить — и… Наконец-то замечает, что никто, а в первую очередь Арамона, не смотрит на него.
— Сядь, Валентин, какая муха тебя укусила? — шипит рядом с ним кто-то, Альберто, что ли?
И унар садится обратно, а дальше он наблюдает, как не-он отвечает его голосом.
— Унар Ричард, вы язык проглотили? Или воспитывались в пещере, а потому новейшую историю не знаете?
А Ричард, который, нетрудно догадаться, обрел оболочку Валентина — редкая удача, конечно же, кто станет приставать к Валентину, кто станет без особой нужды просто смотреть на него! — Ричард дрожит от ярости, желает броситься на защиту, ведь он знает, каково это, быть несправедливо обиженным!
— Господин Арамона! — вот он вскочил, конечно же. О, как их можно перепутать, позвольте? Даже если волосы стали покорнее, мягче, завились на концах локонами, даже если серые глаза вдруг напомнили о море на отмели в летний полдень, даже если голос стал плавным. Кто может перепутать? Даже если глаза опущены, если весь внешне спокоен и сдержан, ни следа дрожащей от напряжения, возмущения, ненависти, страсти и чего там еще струны!
— Да, унар Валентин? — ба! У Арамоны прорезалось в голосе что-то, кроме злости и зависти! Безмерное удивление, понимаю вас, капитан. Удивишься тут, имя стервы-жены забудешь, когда унар Валентин вскакивает и весь трясется, и зачем-то кричит, подавшись вперед, руками размахивает! А самое главное защищает. Защищает… Да не важно, о Леворукий! Защищает кого-бы-то-ни-было.
— …и оставить его в покое!
Да, так. Оставьте его, он же так расстроен. Пожалейте, не трогайте, рана не затянулась, а вы перца сыпете, изверги, обидчики! Посмотрите, вот он стоит, мученик, голова опущена, как и руки, он молчит и терпит, ему тяжело!
И тут — другое просто не приходит мне в голову, унар Ричард-в-теле-Валентина уж слишком погрузился в самосожаления, а это всегда наказуемо, мне ли не знать. Итак, Валентин-в-теле-Ричарда вдруг закрыл лицо руками и… рассмеялся, так, знаете, безудержно, заразительно (все-таки в теле Ричарда), совершенно как ребенок. Он смеялся и смеялся, до слез. Мой Ричард замолчал. Его ударили. Что ж, заслужил. И не такое. Все, малыш, теперь поворачивайся и беги вон из класса. И тоже поплачь где-нибудь. Вольно вам соленую воду лить, будто и без этого в мире мало соли.

Ветер не придет на помощь, Ветер не может думать вместо Скал. О нем не будет истории. Ветер умер. Здесь ему проще умереть, чем заснуть. Здесь слишком жарко, нет свежей воды, а та, что есть, солона, и каменные стены слишком уж горячи. Конечно, Ветер мог бы помочь — разнести эти стены, подарить новое дыхание, свежий воздух и свободу, Ветер мог бы, если б оставался собой, но он давно изменил себе, забыл обо всем, стих, умер…

…что Гальтара нашептала бы Рамиро, если б тот туда добрался? А другому, потерявшему имя, — что она рассказала ему? А мне, верно ли я понял ее шепот?.. Я не знаю, я забыл обо всем, нужно спать, а так хочется пить. Больше не о чем рассказывать и истории все равно получаются не о том, о чем хочется говорить.

Ветер, Волны, Молнии, Скалы — забыть обо всем, потому что все это слишком глупо, все это давно неважно. Талигойя и магия, Повелители, Раканы — пусть все катится к кошкам. Я хочу спать…

@темы: Талигойя, фанфики

---

команда Талигойи, тема "письма, дневники, архивы"

[Команда Талигойи]

Название: Без названия.
Команда: Талигойя
Тема: письма, дневники, архивы
Пейринг: Рокэ Алва, Сильвестр
Рейтинг: G
Жанр: джен
Дисклеймер: мир и персонажи принадлежат В. Камше

"Добрый день, Ваше Высокопреосвященство, или Ваше Святейшество - боюсь, что Ваши заслуги пред Талигом столь велики, что одним титулом тут уж точно не обойдёшься.
Перед отъездом Вы просили меня непременно писать обо всём - и, как видите, слово я держу, что, как вы знаете, мне не всегда свойственно. Что ж, когда мой прекрасный оруженосец в очередной раз начнет ставить мне в укор бесчестие в полной мере, то у меня будет хоть один аргумент против - если я вообще захочу что-то объяснять.
Ну да пожалуй я отклоняюсь от темы - вряд ли Вас в варастийской кампании интересуют исключительно мои взаимоотношения с оруженосцем, хотя это было бы презабавно.
Пока мы сидим в Тронко - изучаем диспозицию и разрабатываем планы действий, о которых я бы с удовольствием поведал - но я же знаю. как Ваше Преосвященство любит сюрпризы, так что, пока, пожалуй, предпочту хранить молчание.
Пожалуй, у нас была бы вполне милая и скучная компания - с Эмилем Савиньяком на месте Джеймса, Дъегарроном, Вейзелем и прочими чудесными людьми, но, к счастью, с нами остался Леонард Манрик, чей тонкий ум и потрясающая вежливость соскучиться не позволяют. И да, наш прекрасный экс-генерал кавалерии Понси на прощание преподнёс мне в подарочек своего внука, которому, возможно, удастся сделать то, с чем не справились до него десятки - свести меня в могилу. Скажите, кардинал, не вы ли стоите за этой интригой - для Штанцлера, она, пожалуй, чересчур тонка.
Из прочих красот Тронко можно отметить дивные пейзажи, потрясающую архитектуру и прелестную свояченицу местного губернатора, порой составляющую мне компанию в интеллектуальных изысканиях.
Увы, боюсь, что красоты вышеупомянутой прекрасной эрэа тоже вряд ли тронут ваше сердце, так что, боюсь, придется всё-таки перейти к изложению диспозиции, что определённо печалит - ибо она хоть и прекрасна, но дамам и порученцам уступает изрядно.
Итак, основную угрозу представляют бирисские воины, псы Кагеты - глядя на них, ещё сильнее понимаешь, что честь честью, а какие-то понятия тоже не мешают. Разумеется, их героизм и преданность тем, кто больше платит, делает этим красавцам честь (ах, какая жалость, я употребляю это слово уже третий раз в одном абзаце), но методы ведения битв оставляют желать лучшего. Не спорю - нападение на мирные деревни и отступление на заданные позиции при виде чуть более сильного врага - восхитительная стратегия, воистину достойная их седин.
Что же до активных действий, предпринятых бириссцами, то не далее как вчера они атаковали таможню. Уж не знаю, что именно их там так заинтересовало, но от поста Бакры не осталось ничего, кроме троих местных таможенников, весьма удачно отправившихся на охоту. Кроме них, аудиенциии попросил весьма любоптный персонаж - некий Бонифаций, духовное лицо, у которого даже есть нечто общее с Вами - пожалуй, если бы Вы беспробудно пили двадцать лет, то были бы столь же здоровы и жизнерадостны. Впрочем, о том, что Черная Кровь куда полезнее черного шадди, мы с Вами уже говорили.
Три адуана и собака также вполне толковы, посему я произвел их в капитаны. К сожалению, капитанского патента для собаки у меня не нашлось, но я не сомневаюсь, что пёс ещё получит что-нибудь, соразмерное его заслугам.
Что касается аудиенции, ради неё мне пришлось прервать дела государственной важности, но, как видите, оно того стоило - завтра же мы выступаем.
Впрочем, довольно о войне - да и глупо писать о том, что пока толком не начиналось. Пожалуй, куда интереснее будет рассказать вам о случае, который недавно произошёл в нашей ставке.
Как Вам уже, должно быть, понятно, в штабе обретаются два юноши близкой степени наивности и влюблённости в Её Величество Катарину. Один из них - герцог Окделл, другой же - некий Оскар Феншо-Тримейн. говорят, он подаёт большие надежды. но я никогда не относился к подаянию с должным уважением, особенно когда оно настолько нематериально. Так вот, сей дивный юноша всерьёз преисполнился неприязни к Леонарду Манрику, что, с одной стороны, неудивительно, с другой - прискорбно, а с третьей - невероятно смешно. Пожалуй, если бы он ограничивался исключительно неприязнью, в этом не было бы ничего, достойного внимания - но не далее как вчера юный Феншо-Тримейн решил перейти от слов к делу.
Я мог бы понять, если бы он, допустим, прокрался в спальню Леонарда и оставил бы там след слепой подковы. Я понял бы, если б он переодел своего товарища Ричарда прекрасной эрэа и отправил покорять сердце генерала...
Но знаете, Ваше Преосвященство - кнопка на стуле во время штабного собрания - это, на мой взгляд, пошло, и не говорит об излишках фантазии.
Крик, раздавшийся из уст нашего рыжего друга, сотряс комнату, и, клянусь вам, поднял в воздух половину штабных карт - видимо, кнопки, которыми они были приколоты, испугались повторения судьбы товарки. Самым поразительным лично мне кажется то, что Манрик вообще её заметил - видимо, господин Феншо-Тримейн её заранее наточил.
Впрочем, Леонард сразу перешёл к главному пункту программы - священному гневу. Вы же знаете, Ваше Святейшество, как великолепно Манрики умеют делать из мухи фламинго. Так вот, на этот раз Леонард сделал из жалкой кнопки меч Раканов, не меньше.
А потом, он, естественно, спросил, кто виноват.
Хотя, пожалуй, спросил - не совсем подходящее слово. Должен сказать, что лично я прямо преисполнился ужаса от суровости его взора и громкости голоса.
В ответ на крик из-за стола поднялся Ричард Окделл, алый, как Закат, и, честно дрожа, заявил, что это он забыл кнопку на стуле.
Разумеется, понять такое милое и немудрёное развлечение, как хранение кнопок на стульях, Леонард оказался не в состоянии. Только дурак не заметил бы тех отчаянных взглядов, которые Дик бросал на Оскара Феншо, и то, что наш генерал не изволил сообразить, кто же у нас истинный виновник дыры на его штанах, говорит о многом.
Что ж, жертва небрежного обращения с канцелярскими предметами изволила прочитать лекцию о неподобающем поведении некоторых корнетов, не забыв упоминуть о том, что, возможно, это было результатом дурного влияния. Ну да, Ричард у нас такой - его хлебом не корми - дай поддаться чужому влиянию. Самое обидное, что это правда - и, пожалуй, с влиянием Феншо-Тримейна стоит что-то делать, и поэтому поводу у меня тоже появились некоторые соображения.
О чём же ещё мне написать? Увы, меня печалит мысль о том, что все эти скромные попытки описать тяжелый быт армейских будней не вызвали у Вас интереса, так что в следующем письме я обязательно расскажу про проблемы с фуражом.
Искренне Ваш, Рокэ."

"Рокэ, что у Вас там, Леворукий побери, происходит?
Сильвестр, кардинал Талига"

"Приветствую Вас, мой кардинал. Последнее Ваше письмо, увы, опечалило меня своей лаконичностью. Видимо, истории о скромных шалостях наших военных и впрямь Вас не сильно радуют. Что же касается происходящего, то сейчас наши отряды стоят на берегу Рассанны. Дивна Рассанна при тихой погоде, и, как Вы, наверное, имеете честь знать, редкая птица способна её перелететь. На данный момент у нас происходит ленивое, полудремотное существование. Бонифаций проповедует пьянство, солдаты, радостно внимая проповеди, стремятся разделить его воззрения. Давеча я обещал написать о проблемах с фуражом, но они легко разрешились. Что же до погоды, то погода на редкость благостна - по небу плывут облака, под тёплым солнцем расцветают ромашки, лошади их поедают и справляют естественные надобности - в общем, идёт нормальный круговорот всего и вся. Оскар Феншо-Тримейн, юноша, которому я посвятил половину предыдущего письма, печален, и я уже обнаружил на своих стульях три кнопки.
Боюсь, писать больше не о чем. Жду от Вас привета и благословения.
Ваш верный сын, Рокэ"

"Хвала Создателю, что у меня нет сына. Благословляю Вас, герцог, и предупреждаю - не погибнете на войне - убъю сам.
Уже не жду вестей. Сильвестр, кардинал Талига".

На берегу Рассанны Рокэ Алва в очередной раз перечитывал записку от кардинала. Пожалуй, в ответ на письмо о лингвистических особенностей диалекта адуанов кардинал точно предаст его анафеме.
Что ж, ни одним кардиналом жив Талиг.
"Ваше величество! Спешу поведать Вам о том, что язык местных жителей крайне богат и самобытен..."

@темы: Талигойя, фанфики

---

команда Талигойи, тема "один из героев - волшебное существо"

[Команда Талигойи]

Название: Тетрадь Раканов
Команда: Талигойя
Тема: Один из героев волшебное существо
Герои: Ричард Окделл, Рокэ Алва, Альдо Ракан, бог смерти
Рейтинг: PG
Жанр: юмор
Предупреждения: AU
Дисклеймер: см. «Придется сознаться»

Придется сознаться:

• «Отблески Этерны» принадлежат Вере Камше и, возможно, кому-то ещё.
• «Тетрадь смерти» принадлежит Цугуми Оба, Такэси Обата и, наверняка, кому-нибудь ещё.
• Идея Алвы-пейзажа принадлежит Siore
• Филлер про то, как Альдо испачкал свои белые штаны, придумала Zeron
• Про агитлистовки для ЛЧ говорили на Зеленом Форуме.

Приходилось ли вам, мои дорогие читатели, хоть раз задаваться вопросом «А что если?»? А что если поменять Дика и Рокэ местами? А что если кого-нибудь из них сделать девочкой? А что если после полуночи волшебство пропадает, и все становятся своими родовыми животными? А что если …?
Вот и я задалась вопросом: а что если в мир Кэртианы попадет тетрадь смерти?

Напоминаю:

• Человек, имя которого будет записано в этой тетради, умрет.
• Если вы не знаете, как выглядит человек, чье имя вы пишете, то ничего не произойдет. Поэтому все люди с одинаковыми именами не умрут из-за одной записи.
• Если причина смерти будет написана не позднее, чем за 40 секунд после написания имени, то так оно и случится.
• Если причина смерти не будет указана, человек умрет от сердечного приступа.
• После уточнения причины смерти, у вас есть 6 минут 40 секунд, чтобы написать обстоятельства смерти.
• Даже если вы не являетесь владельцем тетради, действие будет таким же, если вы впишете имя человека, лицо которого вам знакомо.
• Имена, написанные в тетради смерти, нельзя стереть ластиками или замазкой.

А вот теперь представьте вот такую штуку в Кэртиане. Интригующе, правда?
Только вот один маленький нюанс: я, к сожалению, совсем не умею писать, поэтому мне придется просто рассказать вам, как это было бы. Честное слово, это не страшнее самой книги; кроме того, мы можем сыграть в веселую дринкинг-гейм: выпивайте по 100 грамм после каждого слова «тетрадь». Можете уже начинать, я подожду два пустых абзаца, пока вы сходите за бутылкой.

 

 

Итак, два абзаца прошло. Поехали.
Я думаю, стоит начать с того, что Ринальди – никакой не Одинокий, а самый настоящий бог смерти, который в прологе героически спасает своего потомка ценой собственной жизни, оставляет тетрадь в горстке своего праха и навсегда покидает страницы этой истории. Кстати, это единственный герой этой истории, который на «самом деле волшебное существо», и мне жаль, что он умирает в самом прологе.
Я думаю, что представить развитие событий можно и без моей помощи. Для этого можно просто открыть пролог, и представить себе, что у Ринальди совсем не меч, а тетрадь, и слоняется он в поисках жертвы, а не предаваясь пафосным мыслям, но, увидев неравный бой, к тому же своего далекого потомка, не выдерживает и записывает нападающих в свою тетрадь. Сколько там? Двадцать шесть минус одиннадцать? Хорошо погулял.

Но вот он забыл об одном маленьком правиле, приписанном в конце очень маленьким шрифтом, прямо как в банковских договорах. Звучит оно вот так:

• Если бог смерти решит использовать свою тетрадь, чтобы избавиться от кого, кто угрожает дорогому этому богу человеку, то жизнь последнего будет продлена, но бог смерти умрет.

Поэтому Ринальди больше не встретится на страницах этой истории. Но, согласитесь, если бы тетрадь оказалась одна и в руках у Алвы, мартисьюизм переполнил бы меру терпения богов смерти в Синигамикае[1] и людей в мире людей. Так что давайте представим себе, что тетрадей на самом деле две: ещё одна передавалась из поколения в поколение в семье Раканов, но пропала.
Мне кажется, что появление тетради на этих страницах, должно выглядеть так.

ПРОЛОГ,
в котором тетрадь появляется, но никто не обращает на нее особого внимания

Агарис

- Что это? – Робер перестал смотреть на Клемента, которого кормил печеньем, и перевел взгляд на черную тетрадь, только что брошенную Альдо на стол.
- Подарочек гоганов, - усмехнулся принц, - древняя реликвия Раканов и все такое.
- Они же хотели забрать себе все реликвии, - с сомнением сказал Робер.
- Хотели. Но эта им чем-то не понравилась, - пожал плечами Альдо, - они даже руками ее коснуться боялись. Впрочем, у меня есть более интересный гоганский подарочек, - Альдо похлопал по карману, монеты весело зазвенели.
- Ты уверен, что не стоит посмотреть эту штуку?
- Там все по-гальтарски, - отмахнулся принц, - пойдем. А свою корону я получу и без всякого раканского мусора.

Коротко и со вкусом. Кстати, если вы внимательно читаете, то выпили уже 800 граммов.
Да, и ещё: Минздрав просил предупредить, что алкоголь опасен для вашего здоровья.

Конечно, мои дорогие читатели хорошо знакомы с правилами записи в тетрадь, но я напомню вот ещё что:

• Хозяин тетради сможет видеть и слышать предыдущего владельца, т.е. бога смерти.
• Если человек начнет использовать тетрадь, бог смерти обычно явится перед ним не позднее 39 дней после первой записи.
  
• За человеком, получившим тетрадь, до конца жизни будет следовать бог смерти, потерявший эту тетрадь.

Предположим, что Альдо сделал какую-нибудь заметку в тетради. Но это же не только ценный неиссякаемый источник листочков, но и довольно полезная в хозяйстве штука, особенно, если вы хотите стать королем, а на вашем пути кто-то стоит. С вашего позволения, я не буду описывать сцену появления синигами в Золотую Ночь, это несложно представить самим: просто подумайте, как выглядел Альдо, когда обнаружил в комнате страшное чудище.
Автор сам сказал нам, кого убили в Золотую Ночь: Вицушку и Балажа. Помните, они танцевали, танцевали, да и упали замертво? Так вот, за сорок секунд до этого Альдо их записал.
Я вас поздравляю, мы нашли первый рояль в кустах и сыграли на нем реквием.
Я, кстати, забыла вам сказать о маленьком, с позволения сказать, авторском произволе: письмо Жозины застряло в пути, так что Робер ещё в Сакаци. Но вы не волнуйтесь, мы задержим его всего на пару дней.
Пока мы с вами играли на забытых роялях, Альдо уже успел обрадоваться неожиданной удаче, и обнаружить ложку детгя[2] в бочке меда: конечно же, он знал имена своих главных врагов, но, прожив всю жизнь в Агарисе, не видел их лиц. Кстати, речь идет о Крыльях Зла, о которых так хорошо написано в «Красном на красном». С вашего позволения, я процитирую:
Два крыла Зла! Так назвал отец Маттео в тайной проповеди маршала Алву и Квентина Дорака, присвоившею себе имя святого Сильвестра. Именно от этих двоих нужно избавить Талигойю в первую очередь.
Я думаю, с этого стоит начинать агитлистовки для молодых Людей Чести.
Так вот, Альдо не видел лиц своих врагов, но их видел Ричард, совсем недавно вернувшийся из Олларии. Давайте представим себе, как бы развивались дальше события. Закройте на минуточку глаза, и представьте себе Ричарда, который по-прежнему собирается почитать, и тут к нему заходит Альдо…

Страница 1,
записанная с показаний бога смерти, и на которой подробно описано, как Альдо вербовал Дикона

Сакаци

1
- Альдо!
- Привет, Дикон. Как насчет дружеской компании?
- Конечно, заходи! Вина?
- Наливай.
Ричарду показалось, что Альдо был чем-то озабочен. Впрочем, как же не быть, когда на твоих плечах лежит будущее великой страны?
- Ты о чем-то хотел поговорить?
- Да. – Альдо поморщился, всем своим видом показывая, как ему неприятно говорить на эту тему. – Это очень важно, и касается будущего всей Талигойи.
- Если я могу чем-то помочь!..
- Если бы ты не мог помочь, я бы не стал делиться с тобой этим бременем, но так вышло, что спасать Талигойю опять Скалам, - Альдо тяжело вздохнул, и стал так похож на эра Августа.
- Альдо, я рад служить Великой Талигойе! И я рад служить тебе.
- Спасибо, Ричард, но это даже не вопрос жизни и смерти. Если бы я был эсператистом, то сказал бы, что это вопрос спасения души, но я не верю в эти бредни, поэтому могу лишь сказать, что мы с тобой вверяемся древним силам, и никто не знает, чем это обернется для нас и нашей крови.
- Скажи мне, что нужно сделать. Скалы не боятся ничего.
- Вчера пробудилась сила Раканов, - тихо сказал Альдо. Ричард вскинул на принца глаза, полные робкого восторга и недоверия.
- Да, да, именно вчера, в Золотую Ночь. Вчера я вызвал Зверя Раканов.
- Альдо!.. А не из-за этого ли?..
- Да, боюсь, что Вица с женихом стали жертвами этой силы, но я ничего не знал, и не мог изменить. Послушай, Дикон, с силой Раканов возвращение короны становится вопросом времени. Но те, кто отослал моих предков в Агарис, знали о силе не меньше. Поэтому и держали меня столько лет вдали от столицы: я не опасен, если не знаю лиц и имен предателей. Так что вся надежда на тебя. Ты ведь видел Дорака?
- Конечно!
- И этого герцога Алву?
- Да, я был его оруженосцем.
- Это не случайность, Дикон. Круг Олларов прошел, и древние силы вновь благосклонны к истинным правителям. Если ты готов отдать свою душу на растерзание древним силам, пойдем. Если нет, забудь, о чем мы тут говорили: не стоит расстраивать Робера. Он все равно ничем не сможет помочь, так что по пути одиночества и проклятья я пойду один…
- Альдо, я согласен! Конечно, согласен!
Пламя свечи дрогнуло, как будто в комнате был кто-то ещё, и этот кто-то усмехнулся.

2
Альдо шел по коридору довольно быстро, и Дикон еле поспевал за ним.
Принц уже почти сам верил в благосклонность древних сил, иначе как можно было объяснить все эти совпадения? Сначала гоганы отказались от одной из реликвий, над которыми так тряслись, и ради которых отдали столько золота. Потом к нему пришел этот бог смерти и рассказал о силе тетради. Единственной преградой было то, что принц, всю жизнь проживший в Агарисе, действительно не видел лиц никого из столичных обитателей. И тут он вспомнил про Дикона, который совсем недавно из этой самой столицы вернулся. Совпадение? Опять совпадение?
В том, что уговорить Окделла будет просто, Альдо даже не сомневался. На худой конец всегда можно было напомнить о любви к таинственной даме, о которой Ричард вздыхал с самого приезда в Сакаци. Не понадобилось: быть рамкой к эпической картине возрождения Талигойи Окделл хотел достаточно сильно.
Итак, Дорак и Алва умрут сегодня. Фердинанд подождет: пусть все увидят его бессилье, а потом возрадуются новому королю.
Альдо пропустил Ричарда вперед, вошел и закрыл за ними дверь.
- Чтобы ты мог воспользоваться моей силой, придется смешать нашу кровь, - как кстати он насмотрелся на все эти гоганские штучки! – Дай кинжал.
Ричард хотел посоветовать принцу быть осторожнее, но побоялся обидеть, поэтому молча протянул клинок с вепрем. Конечно же, вперед рукоятью.
Альдо внимательно посмотрел Ричарду в глаза и резко полоснул лезвием по ладони.
- Теперь ты.
Дик взял клинок дрожащими руками, и собрался повторить движение Альдо.
- Левую руку, Дикон, левую! – Правая тебе пригодится: вряд ли ты леворукий.
Когда показалась кровь, Альдо шагнул к Ричарду и крепко сжал его ладонь в своей.
- Я, Альдо Ракан, отдаю часть своей крови и часть своей силы, Повелителю Скал, Ричарду Окделлу. Да пребудет с ним моя сила, пока стоят башни Гальтары и пока Абвении не сомневаются в его верности.
Некоторое время они стояли молча и смотрели друг другу в глаза. Потом Альдо отпустил руку Дикона, и протянул ему платок, чтобы тот мог зажать рану.

3
- Теперь садись. – Альдо пододвинул к нему тетрадь. – Представь себе лицо Дорака. Представил?
- Да.
- Теперь пиши его имя.
- Мирское?
Альдо кивнул, и Ричард аккуратно вывел:

КВЕНТИН ДОРАК

Альдо отошел в сторону и перевернул небольшие песочные часы, потом вернулся и, опустив руки Ричарду на плечи, сказал:
- Теперь Алва. Представь его лицо.
Меньше всего на свете Ричарду хотелось представлять лицо бывшего эра, но он пересилил себя…
- Дикон! – Альдо повысил голос, - ты меня слышишь? Записывай.
- А, - Ричард немного помедлил, и очень надеялся, что Альдо этого не заметил. – Да.
И Ричард написал:

РОКЭ АЛВА

Альдо ничего не сказал, только сильнее сжал плечи юноши. Сам Ричард не решался что-либо спросить и бездумно глядел на страницы тетради.
Песок в часах просыпался.
- Поздравляю, Дикон, пробил час Великой Талигойи. Дорак и Алва мертвы.
Дик вздрогнул. Разве не этого он хотел? Разве не этого хотела Катари? И эр Август, и Оскар, и матушка, и дядюшка Эйвон, и, наверняка, отец. Он всего лишь довел начатое до конца: не удалось отравить, так добил при помощи магии. Дик почувствовал, что у него кружится голова.
- Ты в порядке? – Альдо здесь, Альдо беспокоится.
- Д-да, все хорошо, - в горле пересохло, но Ричард все равно старался говорить уверенно.
- Ты был на войне, поэтому, думаю, ещё пара смертей для тебя ничто. Верно?
- Да, Альдо, ты прав. – Не говорить же, что он никого не убивал, что и здесь его эр все сделал за него.
- Вот и отлично. Закрой глаза.
Дик послушался. Альдо заставил его встать, развернул в сторону двери и сказал:
- Сейчас ты увидишь Зверя Раканов, но не вздумай орать, - сам он вчера не удержался, но за шумом Золотой Ночи никто не услышал. - Открывай.
И все-таки Ричард бы заорал, не заткни Альдо ему рот: чудовище в углу действительно внушало ужас.
- Привет, я – Хрюук, - отозвалось чудовище.

4
- Привет, я – Хрюук.
Ричард осторожно освободился от объятий и представился:
- Я – Ричард Окделл.
- Да, я вижу, - отозвался синигами.
Альдо сел и задумчиво посмотрел на тетрадь. Оллария готова принять своего нового правителя, но до нее ещё надо добраться.
Сначала Альдо решил послать в столицу ультиматум: так и так, мы, Альдо Первый Ракан, посылаем смерть предателям – Квентину Дораку и Рокэ Алве, и если вы не сложите оружие и не встретите нас как подобает встречать истинного сюзерена, мы будем убивать одного предателя за другим, даже не касаясь его нашей рукой. Но как быстро выяснилось, Ричард совсем не запоминал имена всяких «навозников», «олларских прихвостней», «лизоблюдов» и «предателей дела чести». Остальные не представляли никакого интереса.
Конец страницы.

Ох уж этот Ричард!
Краткое саммари для тех, кто не выдержал, уже забыл или не понял, что минуточка прошла, и глаза можно было открывать: Альдо рассказывает Дикону о великой силе Раканов, которая пробудилась накануне ночью, предлагает поделиться этой силой, так как Великая Талигойя нуждается в помощи Повелителя Скал, видевшего лица главных ее врагов. Дикон, конечно же, соглашается, и записывает в тетрадь Дорака и Алву. Теперь перед Альдо стоит новая проблема: как попасть в Олларию?
Не знаю, что бы придумал Альдо, но я уже нашла выход. Помните, мы задержали письмо Жозины? Теперь давайте отпустим его.

Кто только что включился в игру, может нас догнать: тетрадь упоминалась 20 раз. Кампай!

Альдо, Робер, Ричард, а ещё, вроде, Борны и Саво отправляются в Эпинэ. Вам кажется, что без осенней охоты им туда не попасть? Напрасно: у них есть проездные грамоты за подписью Первого маршала Талига, которые вызывают большое доверие у таможенников и драгунских разъездов.
Кстати, при этом ни Альдо, ни Ричард не засветили тетрадь перед Робером. И все вот поэтому:

• Страница, вырванная из тетради смерти, или даже обрывок этой страницы обладает всеми возможностями тетради.

Давайте представим себе, как это могло быть:

Страница 2,
на которой написано, как Альдо и Ричард убили кучу народа, чтобы добраться до Олларии (будущей Раканы)

Эпинэ

1
Тишину нарушали только хруст яблока, которое ел Хрюук, и шорох страниц тетради – в открытое окно дул легкий ветерок. Альдо задумчиво смотрел на буквы, написанные на белом листе:

ЖОЗИНА АРИГО

399 ГОДА К. С. 8 –Й ДЕНЬ ОСЕННИХ СКАЛ

УЗНАЕТ ОБ ОПАСНОСТИ, ГРОЗЯЩЕЙ ЕЕ СЫНУ, СПЕШИТ ПРЕДУПРЕДИТЬ ЕГО ОБ ОПАСНОСТИ,

И ОТ ВОЛНЕНИЯ И НАПРЯЖЕНИЯ ТЕЛА ЕЕ СЕРДЦЕ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ

Давно ли он переступил грань, отделявшую Альдо, продавшего последнюю побрякушку, чтобы его лучший друг мог нормально поужинать, от Альдо, убившего мать этого самого друга?
Эпинэ, конечно, сам виноват, но от этого не легче.
Сперва все шло как по маслу: после письма матери Робер не мог не поехать в Эпинэ, а Альдо не оставил бы его, даже если бы у него не было тетради и планов, как ее использовать. Благодаря проездным грамотам, подписанным Алвой, им удалось завязать разговор с таможенниками, заставить тех представиться, ну, а дальше все было делом тетради. Тогда же Альдо узнал, что если написать заведомо невыполнимое условие смерти, человек умрет просто от остановки сердца. Письмо в итоге оказалось подложным, это можно было понять с первого взгляда на Жозину: она никогда не подвергла бы сына такой опасности. Но Эпинэ, а если верить бунтовщикам, то и ещё несколько провинций, готовы к бунту, это было ещё одним указанием свыше: древним силам действительно хотелось, чтобы вновь зажглась звезда Раканов. И вот тут надо было Роберу упереться: не будет никакого бунта, отправляемся в Сэ к Арлетте Савиньяк. Альдо просил, убеждал, но Робер был непреклонен: Жозина не переживет его смерти. Что Альдо оставалось делать? Записать бедняжку. Он хотел поручить это Ричарду, но побоялся, что у того дрогнет рука: Жозина была очень добра к мальчишке, несмотря на то, что именно из-за его отца у нее больше нет сыновей. Первая попытка записи провалилась, потому как тетрадь принимала лишь имена по крови, а Жозина стала Эпинэ только в замужестве. И вот сегодня он узнал ее девичью фамилию.
Не забыть вырвать страницу и сжечь.

2
Дик отшвырнул пустую бутылку. Вторая? Третья? Он сбился со счета. Он верил своему сюзерену, но убивать людей, к тому же не в честном бою, а вот так, в уютной комнате за столом при свечах, было не выносимо. Скольких людей они с Альдо убили с тех пор, как приехали в Эпинэ? На таможне человек шесть, трех из драгунских разъездов, несколько гвардейцев Райнштайнера, сегодня переписали почти всех Маранов… И Жозина. Дик пытался убедить себя, что Альдо тут ни при чем, но она умерла именно от остановки сердца! Конечно, она была больна, очень испугалась, столько пробежала, да и в качестве смерти можно указывать любую другую причину, но подозрения не давали Дику покоя. К тому же, как бы то ни было, гвардейцев, из-за которых Жозина побежала за Робером, записали именно они с Альдо.
Сюзерен не может ошибаться, думал Ричард Окделл. Никакая победа не стоила и слезы этой женщины, думал Дикон.
В дверь постучались, и на пороге появился Альдо. Он выглядел расстроенным и виноватым.
- Это я во всем виноват, Дикон, - объявил он прямо с порога. – Я должен был подумать, что Жозина испугается подобных известий.
Он постоял ещё некоторое время, потом закрыл дверь и вошел.
- Нальешь? – Кивнул на непочатую бутылку. Дик откупорил ее и налил вино в стакан.
- Альдо, - напряженно спросил он, - зачем ты спрашивал у меня девичью фамилию Жозины?
Альдо замер, потом поставил стакан и внимательно посмотрел на Дика.
- Ты же не думаешь, что я убил Жозину?
- Я не знаю, что думать.
- Дикон, я сглупил, не спорю, но я не подлец.
В голосе Альдо слышалась обида, и Ричард понял, что не смеет сомневаться в своем сюзерене, милостивом и справедливом.
- Я буду осторожнее впредь, клянусь, - Альдо поднял руку, - эта смерть не будет напрасной. Но я совершенно не хотел смерти Жозины, наоборот.
- Прости, что я усомнился в тебе, - Ричард понял, что совсем пьян, но слова Альдо принесли неожиданное облегчение.
- Ничего, - невесело усмехнулся Альдо, - если бы сам не знал, тоже заподозрил бы. Все так хорошо складывается: и про фамилию я спрашивал, и Робер из-за нее уперся, и смерть от остановки сердца…
- Ты мог бы убить ее по-другому, если бы это был ты. Это просто глупая ошибка! – Слова давались с трудом, Ричард путался и запинался.
- Ты – единственный, кто в меня верит, Дикон. И древние силы вознаградят тебя, - Альдо залпом осушил стакан и посмотрел на Ричарда, а тот был порядком захмелевшим, разрумяненным и полным раскаянья.
Страница обрывается.

Я предлагаю поклонникам альдодиков дописать эту сцену по своему усмотрению.

Краткое саммари для тех, кто не допрыгнул до высоты моего слога, и также для тех, кто исправно играет в нашу дринкинг-гейм: Альдо, Робер, Ричард, Борны и Саво отправляются в Эпинэ. Проникнуть через таможню, а также миновать драгунские разъезды им помогают проездные грамоты за подписью Алвы и тетрадь. Эпинэ готова к бунту, и Альдо собирается использовать это в своих целях, но по настоянию Жозины Робер собирается ехать в Сэ и отказывается от участия в бунте и прочих авантюрах. Альдо использует тетрадь для устранения Жозины.

Дальше все очень просто и почти как в книге. Из Олларии прибывает армия под командованием младшего Манрика, отряд Робера совершает вылазку в лагерь, прихватив с собой Ричарда. Тот видит Манрика и делает следующую запись в тетрадь:

ЛЕОНАРД МАНРИК

399 ГОДА К. С. 18 –Й ДЕНЬ ОСЕННИХ СКАЛ

УБИТ ОДНИМ ИЗ СВОИХ ОФИЦЕРОВ, ПОЖЕЛАВШИХ ПЕРЕЙТИ НА СТОРОНУ РАКАНОВ

Догадываетесь, кто это офицер?
Конечно, Альдо не собирается рисковать, так что делает вот так:

СИМОН ЛЮРА

УБИТ В КАЧЕСТВЕ РАСПЛАТЫ ЗА СВОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Ой, Альдо, ой, Альдо.
Потом пришли гоганы. Не буду уточнять, как много может сделать фраза «Я могу узнать имя достославного?» и понятливый Ричард.
А дальше все совсем по книге: восстание в столице, план Люра и казнь заложников.
Мне кажется, это должно выглядеть так:

Обрывок страницы 3,
где Люра собирается убить заложников, Альдо – Люра, а Ричард просто тупит

Восстание в столице, надо признаться, было для Альдо неожиданностью: он опять ставил на тетрадку, а тут удача сама пришла к нему в руки без лишних чернил. Сейчас Люра предлагал более чем разумный вариант, тем более что убить союзничков он предлагал сам. Кстати, кто-нибудь из них может убить и самого Люра за предательство, так что надо будет вписать дату. И отправить с ним Ричарда, так, для подстраховки.
Люра вырвал Альдо из раздумий:
- Кстати говоря, ваше величество, было бы неплохо дать Фердинанду шанс. Напомню, что по условиям отречения король отвечает за все, содеянное его именем, и призывает своих подданных сдаться.
— Согласен, — кивнул Альдо, — я помилую Фердинанда, если он передаст мне истинных виновников злодеяний. Да и заложников можно отпустить. В обмен на удравших и отсутствующих преступников. Например, на герцога Алва, - губы Альдо непроизвольно растянулись в усмешке. Люра говорил, что Алва сейчас должен быть в Урготе, значит, вести о его смерти ещё не достигли столицы.
— Великолепная мысль. Ваш манифест войдет в историю как образец милосердия, справедливости и предусмотрительности, - улыбнулся Симон.
Альдо улыбнулся ему в ответ. А через полчаса дописал в тетради недостающую дату:

СИМОН ЛЮРА

УБИТ В КАЧЕСТВЕ РАСПЛАТЫ ЗА СВОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО

399 ГОДА К. С. 8 –Й ДЕНЬ ОСЕННИХ ВОЛН

3
Ричард привязал флягу к поясу и удостоверился, что листки надежно заколоты под колетом. Сегодня вечером ему предстоит записать ещё семнадцать человек – мерзавцев, которые притворились, что верны Раканам, чтобы подло убить Альдо со спины. Итак, сначала завязать разговор, сказать, что Альдо скоро приедет, и записать. «А что это Вы, герцог, все время пишете?» - «Так, ничего, сонеты. Хотите почитать? Мне очень жаль, но эр Рокэ рекомендовал мне не показывать никому свои стихи…» Тьфу, опять Ворон. Ричард тряхнул головой, как будто это могло избавить его от памяти.
В дверь постучали. На пороге показался Люра:
- Готовы?
- Да, - Ричард уверенно направился к двери.
- Вы не возьмете свою шпагу, герцог?..
«Зачем?» - чуть было не спросил Ричард.
Страница обрывается.

Краткое содержание вырванных страниц: Ричард и Люра на пару разделываются с союзниками, но к эшафоту очень внезапно прискакивает Алва. Напоминаю: Дикон записал его ещё на первой странице. Возможно, Ричард неверно представил себе лицо Алвы: он все-таки портрет эпохи, а возможно автор неправильно написал его имя. Опечатки, сами понимаете.
Альдо, конечно, решает, что Ричард не посмел записать своего бывшего эра, и записывает Алву ещё раз. Однако в Багерлее обнаруживается не холодеющий труп, а очень насмешливый пейзаж. Простите, персонаж.
Тогда Хрюук рассказывает Альдо про глаза синигами. Давайте я вам про них тоже расскажу.

• Человек, завладевший тетрадью смерти, может в обмен на половину своей жизни получить глаза бога смерти, позволяющие ему/ей видеть имена и продолжительности жизни окружающих.
• Человек, обладающий глазами бога смерти, сможет узнать имя и жизненный срок других, лишь взглянув на них.
• Чтобы увидеть глазами бога смерти имя и продолжительность жизни человека, необходимо видеть как минимум половину лица. Если видна часть головы от макушки до носа, то все определяется. Если от глаз и ниже - нет. Если лицо в целом видно, то, даже если некоторые части, например, нос или рот, прикрыты, то имя и продолжительность жизни определить можно. До сих пор точно неизвестно, какую часть лица надо увидеть, чтобы все узнать.
• Если вышеуказанные условия соблюдены, то имя и продолжительность жизни человека можно определить и по фотографиям, независимо от их возраста. Хотя все еще зависит от яркости и размера снимков. По рисункам ничего увидеть нельзя, какими бы реалистичными они ни были.
• У обладателей глаз бога смерти невероятно улучшается зрение.

Короче, отдаете полжизни и получаете взамен глаза, которыми видны настоящие имена ваших жертв. Очень полезная штука, но дороговатая. Интересно, бывают ли скидки? За красивые глаза, например.
И знаете, что Альдо ответил Хрюуку?
- Хрюук, это сделка не обсуждается. Я хочу создать Золотую анаксию и править ей долгие годы.
Вот так-то.

Но потом, при переносе мощей Оллара, нашлось завещание Эрнани, и Альдо решил приговорить Алву к смерти. Для тех, кто не осилил все книги: Алва на суде всех очень сильно опустил, особенно Альдо, назвав его «человеком в белых штанах». Альдо так обиделся, что даже перестал носить белые штаны, и очень зря: иначе тут мог бы появиться отличный филлер про то, как Альдо свои штаны испачкал, и отчаянно искал способ вывести пятно. Кстати, источником пятна послужила бы, скорей всего фляга Дикона: Альдо бы попросту забыл, что там не касера, а чернила.
Так вот, Алва всех сильно опустил, и осудить его не удалось: Робер и Валентин вместе со своими вассалами проголосовали против, и Альдо использовал свои голоса, однако это означало бы поединок между обвинителем и осужденным, что было не в интересах товарища сюзерена. В итоге кардинал Левий предложил обменять жизнь Алвы, который отныне должен жить в Нохе, на жезл Раканов. Жезл, конечно, Альдо совсем не нужен – это же не тетрадь и не ручка, которой очень не хватает в этой истории, кстати, - но дуэль с Алвой нужна была ещё меньше.
Тем не менее, Альдо решает все равно поквитаться с Вороном, но для этого ему нужны глаза бога смерти, ведь Алва совершенно очевидно не тот, за кого себя выдает.
Для справки:

• Имя, которое вы видите глазами бога смерти, - это имя, нужное, чтобы убить человека. Вы будете его видеть, даже если оно не значится в генеалогическом древе.
• Если вы поменялись глазами с богом смерти, то сможете видеть первоначальную продолжительность жизни человека в человеческом мире.
• Получив тетрадь смерти, человек получает способность убивать и перестает считаться жертвой. С этого момента он не сможет видеть продолжительность жизни владельцев тетрадей, включая самого себя. Но человеку и не надо знать дату своей смерти или дату смертей владельцев других тетрадей.

Мне кажется, для Альдо не составило большого труда уговорить Ричарда поменяться глазами с Хрюуком. А ещё кажется, из этого вышла бы отличная сцена в пьесе.


Действующие лица:
Альдо Первый Ракан, король Талигойи, владелец тетради смерти
Хрюук, синигами
Ричард Окделл, Человек Чести и просто юноша

Ричард подходит к двери и собирается постучать в нее, но слышит голоса по ту сторону двери и останавливается.
Альдо: То есть, другого выхода нет? Только половина моей жизни?
Хрюук: Да, но в обмен ты получишь возможность уничтожить Алву, и любого другого, кто скрыл имя своей крови.
Альдо (с горькой насмешкой в голосе): Да, отдать полжизни за то, чтобы сохранить вторую половину! Что ж, анаксия останется без своего анакса, но выживет… наверное…
Хрюук: Разве что кто-нибудь согласился бы оплатить твою часть сделки.
Альдо: Ты же знаешь, я могу рассчитывать на одного Ричарда, а с него и так уже слишком. Что я должен сказать?
Ричард (врываясь в комнату): Альдо, стой! (Хрюук усмехается) Что ещё за сделка? Не смей платить своей жизнью!
Альдо: Ричард, как же ты не вовремя!
Ричард: Не смей, слышишь?! Я заплачу, сколько нужно.
Альдо: Половину жизни? Ричард, ты ещё так молод, и…
Ричард: Хрюук, заключи сделку со мной!
Хрюук: Я могу заключить ее лишь с владельцем тетради.
Альдо (подходит к Ричарду и кладет ему руки на плечи): Послушай, Дикон, это не шутки. Алва на самом деле никакой не Алва, поэтому убить его можно только обладая глазами бога смерти. Но эти проклятущие глаза стоят половину жизни…
Хрюук: Точнее, половину продолжительности жизни, данной при рождении.
Альдо: Вот видишь? Должен был жить сорок лет, а проживешь только двадцать… Я не могу позволить тебе занять мое место.
Ричард: Альдо! Твоя жизнь сейчас важнее!
Альдо: Дикон, ты сам не понимаешь, на что идешь! (срывает с шеи золотую с опалами цепь) Это орден Найери - орден тех, для кого жизнь сюзерена дороже собственной. Кавалеры Найери получают привилегию называть своего короля по имени. Везде и всюду. Ты это заслужил. (Хрюуку) Что нужно сделать?
Хрюук: Отдай тетрадь Окделлу и скажи, что отказываешься от владения ею.
Альдо: (передает тетрадь Ричарду) Я отказываюсь от владения тетрадью.
Ричард (смотрит на тетрадь, потом на Альдо): Альдо?
Альдо напряженно улыбается.
Ричард: Хруюк, давай заключим сделку…
Альдо: Ричард, с кем ты разговариваешь?
Ричард: Альдо, ты что?
Хрюук: Коснись тетрадью его руки. Отказавшийся от права владения забывает все, связанное с тетрадью, и перестает меня видеть.
Ричард (протягивая Альдо тетрадь): Альдо, коснись.
Альдо: Что это? (дотрагивается до тетради, выражение лица становится более осмысленным) Ричард, если ты передумал, ещё не поздно отказаться.
Ричард: Я никогда тебя не оставлю! (Хрюуку) Что я должен сделать?
Хрюук: Скажи, что согласен на сделку.
Ричард: Хрюук, я согласен на сделку.
Хрюук: Ты сказал. Я слышал.
Ричард закрывает глаза. Потом открывает и видит мир словно через синие очки.
Альдо: Ну, что видишь мое имя?
Ричард: Я вижу только какие-то цифры.
Альдо: Посмотрись в зеркало.
Ричард (смотрится в зеркало): Теперь я не вижу цифр, только какие-то странные буквы.
Хрюук: Имена записаны по-гальтарски, а цифры – продолжительность жизни, данная при рождении. У владельца тетради ее увидеть невозможно.
Ричард: А почему я не вижу имя Альдо?
Хрюук: Мне бы тоже очень хотелось знать.
Ричард: Ты его тоже не видишь?
Хрюук: Теперь не вижу.
Альдо (авторитетно): Видимо, коронованный Ракан остается без имени, чтобы его не могли убить. Ричард, что с тобой? Ты бледен, как любезная Катарина перед обмороком.
Ричард: Ерунда… (падает в обморок)
Альдо (трогая носом сапога): Что с ним?
Хрюук: Ничего страшного. Глаза не очень приятная штука для человека, но он скоро привыкнет.
Альдо: Ясно. Твои яблоки, Хрюук.
Занавес.

А мне понравилось писать в виде пьесы: не нужно думать, как бы поизящнее сказать, что герой сел на кресло, в котором бы поместилась пара упитанных любовников и могла бы приступить к делу, можно просто написать: «Альдо (садясь в кресло)». Обязательно использую этот прием ещё разок.
Кстати, это только мне хотелось закончить рассказ после фразы «Ричард, с кем ты разговариваешь?»:

Ну, пока Ричард учит гальтарский, пишет письма домой и делает ремонт в особняке Алвы, давайте сделаем вид, что в нашей истории есть ещё одно действующее лицо.
Прошу любить и жаловать: Марсель Валме, временно исполняющий роль графа Ченизу.
В непоказанных сериях он случайно застукал Алву с тетрадью, и тот, по доброте душевной или из злого умысла или ещё из чего алвовского, рассказал, как ее получил, и что это вообще такое. А потом, когда отправился спасать Фердинанда, чтобы не рисковать, прихватил с собой лишь несколько листочков, а тетрадь оставил Марселю.
Плохой обоснуй? А вы не слышали об аргументе «сначала добейся»? Так-то лучше.
Зато теперь мы все знаем объяснение феноменального везения Алвы.
Например, чтобы наверняка перейти болота Ренвахи, он записал в тетрадь, что Эгмонт Окделл умрет на дуэли в Нохе, ну, а по срокам вышло так, что на эту дуэль Эгмонт успел бы только в случае удачного перехода армии Алвы.
Умничка, Рокэ!

И вот теперь граф Ченизу приехал в Ракану.

А Ричард, тем временем, не досчитался своих родственников, и очень страдал.

Страница следующая,
где ничего не происходит

1.
Получив письмо Альдо, Ричард сразу отправился во дворец. Действительно, отчаяние затягивает как болота Ренвахи, и ему уже давно пора развеяться. Он не сможет смириться со смертью своей семьи, какой бы она ни была, но лить слезы, особенно сейчас, когда сюзерену так нужна его помощь, абсолютно бессмысленно.
Айрис, Дейдри, Эдит, Наль, матушка… Почти сразу после памятной ночи, когда он получил глаза бога смерти и орден Найери, Ричард по настоянию Альдо написал письмо, где передавал им самые теплые пожелания, обещал вызвать ко двору, но просил самим пока не приезжать. Пока сюзерен не женится на урготской купчихе. Успели ли они получить письмо? Скорей всего нет, почта до Надора не летает. Но так хотелось верить, что получили.

- Ну, наконец-то! – Альдо улыбнулся. – Я переживаю твою потерю как свою, но сколько же можно?!
- Прости, - Ричард старался улыбаться, чтобы удержать наворачивающиеся на глаза слезы.
- Прости! – передразнил Альдо, - пока ты изображал из себя страдальца, у нас Суза-Муза разбушевался. Посмотри только, что он писал.
Альдо протянул Ричарду ворох писем, и почти в каждом Дикон обнаружил упоминание о тетради и угрозу записать Альдо, если он не вернет трон Фердинанду.
- У меня тут парочка слуг померла, я уж думал и мне конец, но, то ли этот Суза-Муза блефовал, а их просто отравил, то ли Ракана и вправду не убить тетрадью.
- Это другой Суза-Муза, - заключил Ричард, возвращая Альдо письма.
- Конечно, тот был Удо. И о тетради он не писал.
- Если у Сузы-Музы есть тетрадь, я быстро обнаружу его: продолжительность жизни владельцев тетради увидеть невозможно.
- Умница, Дикон, - подмигнул Альдо. – Только это невозможно: тетрадь одна, и она принадлежит Раканам.
- Робер принес клятву Первого маршала Талигойи? – Ричард предпочел перевести тему. Не хотелось думать, что пока он страдал, его сюзерена чуть не убил Суза-Муза.
- Да, хоть тут все прошло гладко. Извини, мы не могли тебя ждать.
- Я понимаю.
- К слову о маршалах, бывших и нынешних. Что будем делать с Алвой?
- Надо его как-то выманить из Нохи. Иначе я не смогу увидеть его имя.
- А по картине?
- По картине ничего не видно, - вздохнул Ричард.
- Ладно, я что-нибудь придумаю, - отмахнулся Альдо. – а ты мне пока нужен для другого. Я решил поручить тебе инспектирование Багерлее.

Кто-то опять оторвал кусок страницы. Ызарг.
Кстати! Было уже 65-е упоминание тетради. Ваше здоровье!

Марсель по прибытии в столицу первым же делом записал Альдо. Запись выглядела вот так:

АЛЬДО ТА-РАКАН

УБИВАЕТ СЕБЯ ОБ СТЕНУ

АЛЬДО РАКАН

И, знаете, что самое обидное? Альдо не умер. Марсель было подумал, что Алва уже записал Та-раканчика, поэтому другие записи не действуют, и честно выжидал. Пока не настал день торжественного принесения клятвы Первым маршалом Талигойи. Всем послам отправили текст клятвы, которая, как говорили горожане, в точности повторяла клятву Первого маршала Талига. И тут до Марселя дошло.
Ну, все как в книжке, в общем. Кроме одного: Марсель не только отправил Альдо письмо от имени Фомы Урготского, но и записал:

ФЕРДИНАНД ОЛЛАР

400 ГОДА К. С. 1 –Й ДЕНЬ ВЕСЕННИХ ВЕТРОВ

ЗАДУШЕН ПОДУШКОЙ В КАМЕРЕ БАГЕРЛЕЕ

А знаете, что было потом? Потом Алва подкинул Ричарду меч, и тот привез его Альдо.
Это было вот так:

Обрывок ещё какой-то страницы,
на которой написано, за какими кошками Альдо и Ричарда понесло в Ноху

Ричард спешил изо всех сил, едва не отправляя Сону в галоп. После смерти Фердинанда Альдо едва ли не перестал с ним разговаривать, но теперь простит: меч Раканов у него. Пару часов назад Ричард проснулся и обнаружил около кровати записку, в которой ему предлагали обменять на меч Раканов кинжал Окделлов. Полный невеселых мыслей о том, что кто-то ночью бродит по его дому, Ричард спустился в храм, чтобы помолиться святой Октавии. И каково же было его удивление, когда прямо под иконой он обнаружил меч. Пришлось оставить кинжал, но с тех пор, как у них с Альдо появилась тетрадь, кинжал был ему практически не нужен, разве что в память о великих предках.
Альдо ещё спал, и Ричард, не желая слушать ничьих возражений и напоминаний о монаршем гневе, ворвался прямо в спальню. Ричард улыбнулся, заметив, что Альдо даже спит в короне. Положение сюзерена обязывает.
- Альдо! - Сюзерен перевернулся на другой бок. – Альдо, проснись!
- Ч-что случилось? Я же велел меня не будить! - Хорошо, что Альдо не пустил сначала в ход один из кинжалов, лежавших у подушки.
- Это очень важно! Я нашел меч Раканов!
- Что? Где?
- В домовом храме Алва. Видимо, он оставил его, когда уезжал.
- Отлично! Впрочем, сила Раканов уже у меня в руках и без всяких древних побрякушек, - Альдо зевнул. Ричарду стало стыдно, что он поторопился. Сейчас меч ничего не дает, а Альдо, небось, лег только под утро. – Впрочем, никто кроме нас об это не знает.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, что мы сейчас же отправляемся в Ноху.
- Зачем?
- Вызывать древнюю силу Раканов!
- Альдо, но ведь она уже вызвана…
- Ричард, не глупи. Об это знаем только мы, поэтому для всех остальных мы пришли в Ноху именно за этим. Главное устроить такую шумиху, чтобы даже Ворон высунулся.
Ричард восхищенно выдохнул.
Конец обрывка.

Сейчас Альдо умрет. Если вы очень впечатлительны, пропустите следующий обрывок.

Обрывок ещё одно страницы,
где мы узнаем, как умер Альдо

Первой, не считая ошалевших монахов, на шум вышла Катарина Оллар.
Точнее, как понял Ричард взглянув на нее, некая Леони Капотта. Что за чушь? Где Катарина?! Ричард стоял и рассматривал ее, надеясь увидеть, где просчитались те, кто подменил ее, но чем дольше он смотрел, тем яснее понимал: перед ним его королева. Но имя?!
Альдо времени не терял и уже расспрашивал ее о древних заклятиях и ещё какой-то ерунде. Какое это имеет значение, если у них есть тетрадь? Ах да, они должны сделать вид, что действительно пытаются вызвать Зверя.
Ричард старался не выдать своего смятения, и почти не смотрел на королеву.
- Нет, нет, - Катари заламывала руки, - я не могу вам помочь! И никто не может! Истинная кровь Ракана уже бы сама… Но теперь… Никто не подчинит силу… никто не оседлает Моро…
- Ну, тут вы ошибаетесь, сударыня, - Альдо обворожительно улыбнулся, - и я вам докажу. Мевен! Велите седлать этого Моро и вести сюда.
Ричард вздрогнул: Моро действительно опасен. Зачем сюзерену так рисковать? Ну, конечно! Алва обязательно выйдет на это посмотреть. Но что будет, если Альдо таки залезет на Моро? Это слишком опасно.
- Герцог Окделл! Я прошу вас, - голосок Катари звучал печально и встревожено, - отговорите его… Я не хочу смерти… в этом святом месте…
- Катари, - начал было Ричард и осекся: гальтарские письмена над головой бывшей королевы не позволяли так говорить, - простите, госпожа Оллар, - такая ложь – намного меньшая, чем это имя, - не думаю, что мое слово будет что-то значить…
- И правильно, - отрезал Альдо. – Повторишь это сегодня вечером.
- Некому будет повторять! – воскликнула Леони, и Ричарду показалось, что отчаянье в ее голосе было неискренним. Он отошел, потому что не мог смотреть на эту женщину: неужели то, что он боготворил, оказалось призраком?

От трупа Моро, лежавшего совсем рядом, все ещё несло жаром, а собственное тело скручивало от жуткой боли. Ричард пытался нащупать рукой листы из тетради, вылетевшие из камзола, когда Моро схватил его, но листы уже унесло ветром. Синева перед глазами сменялась чернотой, но крики, раздавшиеся со всех сторон, вырывали его из забытья. Они проиграли! Но как это возможно? В их руках была такая сила. А может быть не все ещё кончено? Альдо поправится, он увидит Ворона, Талигойя превратится в Золотую Анаксию… Да, конечно, так и будет!
А потом раздался выстрел, и Ричард понял, что все действительно кончено.

Трагичненько!
Для тех, кто просто листает: Альдо умер как и в книге, но Ричард увидел Катарину глазами синигами. Ой, как он удивился!

В себя Ричард придет, конечно же, в доме Ворона. И, конечно же, решит поскорее оттуда исчезнуть. Поэтому он и окажется во дворе.
И тут мне бы хотелось снова написать сцену из пьесы.
Действующие лица:
Рокэ Алва, в короне Раканов набекрень и с мечом
Герард Арамона, страшное утреннее чудовище
Марсель Валме, для массовки
Ричард Окделл, со сломанной ключицей и в растрепанных чувствах

Ричард стоит на пороге и смотрит на остальных.
Рокэ (касаясь плеча Герарда мечом Раканов): Отныне ты – рэй Кальперадо!
Герард: Монсеньер, я… я уже говорил вам! Я не хочу, чтобы люди думали, будто я стыжусь своей семьи…
Ричард (видит, как имя «Герард Арамона» меняется на «Герард Кальперадо», хватается за дверной косяк и выпаливает, не думая): Эр Рокэ! Сделайте так ещё раз!
Рокэ (с насмешкой): Юноша, вы все-таки решили перестать изображать истукана? Похвально. Что именно вы меня просите повторить?
Ричард (краснея и запинаясь): Меч… мечом… Коснитесь чьего-нибудь плеча мечом и скажите, что отныне его имя другое…
Рокэ (прищуривается): Вот оно что. (поднимает меч и касается им плеча Валме) Отныне ты – Ричард Окделл.
Ричард давится воздухом, прокашливается и внимательно смотрит на Марселя. Имя «Марсель Валмон» поменялось на «Ричард Окделл».
Рокэ: Юноша?
Ричард замечает, что над головой Алвы не написано вообще ничего.
Ричард (про себя): Конечно, у Алвы синие глаза – глаза синигами! У него тетрадь. Но где же имя?
Рокэ (убирает меч в ножны, подходит к Ричарду и берет за подбородок): Какие у вас глаза, юноша. Они говорят о многом. Особенно о вашей наивности.
Ричард: Эр Рокэ, снимите корону… пожалуйста…
Рокэ: Вас так беспокоит, что ее носит кто-то, кроме законного анакса?
Ричард (качает головой): Нет… Дело не в этом!
Алва снимает корону.
Ричард (про себя): корона скрывает имя любого, кто ее наденет! Альдо солгал!
Рокэ: Юноша, вы подозрительно бледны. Возвращайтесь-ка в кровать.
Ричард падает.
Занавес.

Знаете, какое имя увидел Ричард?
Лирическое отступление: мне вообще-то кажется, что «Ракан» - это анаграмма слова «аркан». Если где-то об этом говорилось, ничего страшного: я просто поставлю ещё один маленький велосипед в свою коллекцию. Так вот, мне кажется, что автор просто поменял местами буквы в слове «аркан», а мне теперь краснеть за получившееся имя. Ну, что ж.
Дик прочитал: Рокэ Ракан.
Кар-кар.

Для тех, кто не осилил: Ричард видит в действии реликвии Раканов и очень расстраивается. А ещё он узнает настоящее имя Алвы.
Да, и Марселя Валме теперь зовут Ричард Окделл, не запутайтесь.
Чтобы запомнить силу реликвий Раканов, давайте нарисуем таблицу. В ней будет 2 столбика и четыре строки. В шапке первого столбца напишем «реликвия», второго – «сила». Теперь в первом столбце напишем «корона», а во втором – «скрывает имя того, кто ее надел» (чуть было не написала «одел». Вот бы вышел каламбур!), и снова в первом столбце – «меч», во втором – «меняет имя того, чьего плеча им коснулись». В последней строчке в первом столбце напишите «жезл», а во втором поставьте вопросительный знак.

Когда Ричард снова приходит в себя, Алве, извините, Ракану, есть о чем с ним поговорить. Послушаем?

Обрывок страницы,
на котором записан разговор Рокэ и Дика после долгой разлуки

Когда Дик пришел в себя второй раз, была уже глубокая ночь. Ричард чувствовал, как его сердце заходится в бешеном ритме. Алва брат Альдо? Но они такие разные, как солнечный день и безлунная ночь! Значит, бежавший сын Борраски действительно был сыном Ринальди?.. И тут Ричарда начал разбирать смех. Ну и идиот же он! У Алвы есть меч, он просто поменял свое имя, чтобы поиздеваться над ним, Ричардом Окделлом. Посмеяться Дику не удалось, его скрутило от боли.
Зато теперь стало понятно, почему ни он, ни Альдо не смогли убить Ворона. Видимо, он поменял имя сразу, как у него появился меч. С глазами синигами не сложно понять, в чем его сила.
Дверь отворилась, и в комнату вошел Алва. Точнее, не Алва, а Ракан. Ну, в общем, эр Рокэ.
- Пришли в себя, юноша? Попрошу все-таки больше не делать вылазок. Далеко вы все равно не уйдете, а таскать вас на руках не имею ни малейшего желания.
- Простите. – Однако Ричард не чувствовал себя виноватым: он совершенно не просил тащить его куда бы то ни было. – Почему я не в Багерлее?
- А вам так хочется в Багерлее?
- Я не привык уходить от ответственности!
- Правда? – бровь Алвы поползла вверх. – Именно поэтому вы убивали даже не со спины, а на расстоянии? Чтобы сопротивление жертвы не мешало укладывать ответственность на свои плечи поудобнее?
- Эр Рокэ! – Дик дернулся, и тут же упал обратно.
- Успокойтесь. Если вы все-таки надумаете отправиться в Багерлее, то после выздоровления, я вам поспособствую. – Рокэ сел на край кровати, и провел пальцами по глазам. Дик едва не улыбнулся, настолько он соскучился по этому жесту. – Что ты видел сегодня во дворе?
- Как будто вы сами не видели!
- Предполагаю, что обычных глаз тут было бы недостаточно.
- Но у вас же глаза синигами.
- Вы опять все перепутали, юноша. Глазами синигами у вас.
Дик открыл рот. Потом закрыл.
- У меня просто синие глаза, юноша, - доверительным тоном сообщил Алва.
- Я-ясно.
- Ну, так что же ты увидел?
Дик вздохнул, и попытался приподняться: разговаривать лежа было совсем неудобно. Рокэ молча помог ему поднять подушки и устроиться на них полулежа.
- Меч меняет имя, - собравшись с духом, ответил Дик.
Алва приподнял бровь.
-Имя… - Ричард запнулся, - сына Арамоны было Герард Арамона, но когда вы коснулись его плеча мечом и сказали, что он теперь рэй Кальперадо, его имя стало Герард Кальперадо. Теперь, если написать в тетради «Герард Арамона», он не умрет.
- Как и Валме, - задумчиво ответил Алва. – Забавно. Что с короной?
- С короной? – Ричард замялся. Стоит ли рассказывать? – Корона скрывает имя того, на ком надета.
- Полезное свойство. А жезл?
- Про жезл я ничего не знаю.
- Что ж, увидим.
- Эр Рокэ, вы теперь владелец тетради?
- С чего вы взяли, юноша?
- Я не вижу продолжительности вашей жизни. Так бывает только с владельцами.
- Вот оно что, - Алва даже улыбнулся. – Ты прав, у меня есть тетрадь.
- Есть? Их две?
- Их много, юноша. У каждого бога смерти по одной.
Сердце Дика вновь заколотилось с бешеной силой. То есть, это не сила Раканов, это – сила богов смерти? Нет, Алва ошибается, просто он сам – Ракан.
- Эпинэ сказал, что эта попала к молодому человеку в белых штанах от гоганов. Ну, а от него, видимо, к тебе. Дорака, надо понимать, убил ты?
Дик опустил глаза. Он уже и забыл.
- Ричард.
Дик продолжал изучать свои руки, лежавшие поверх одеяла.
- Ясно. Почему вы не убили Фердинанда, более-менее, понятно, но почему же не убили меня?
- Я вас записал, - машинально ответил Дик. Потом вздрогнул, когда понял, что сказал. Отступать было некуда, и он поднял пылающее лицо и прошептал: - Я записал вас, но вы не умерли.
- Забавно. Вы описались?
- Нет. Просто вы – не Алва.
Ворон только приподнял бровь, но Ричард почувствовал себя победителем. Ему удалось, удалось удивить его!
- И кто же я?
А вот к этому вопросу Дик оказался не готов.
- Юноша?
- Эр Рокэ, вы правда не знали о силе меча?
- Вы думаете, что я поменял имя? Клянусь, что никогда не делал ничего подобного.
Дик молчал и не поднимал глаз.
- Юноша, что с вами? Я – Окделл?
- Нет, - Дик вскинулся, - вы – Ракан.
Кажется, Алва удивился.
Конец обрывка.

Кстати, если бы у Ричарда не было проблем с чувством юмора, тут бы мог быть вот такой диалог:
- Юноша, почему вы записали меня только вторым? Я же Первый маршал Талига.
- А кардинал был без номера...

Но этого здесь не было, забудьте.
Кстати. Когда у Алвы появилась тетрадь, он записал, что умрет от какой-то долгоиграющей болезни лет эдак через шестьдесят. Но так как он не Рокэ Алва, то все это время он не был под защитой тетради, и мог умереть. Какой ужас.

А потом Ричард пошел на поправку, а Алва узнал о силе жезла. Знаете, что делала эта раканская побрякушка?

Обрывок обрывка страницы,
где Алва рассказывает о силе жезла

Сломанная ключица все ещё не позволяла ему ни фехтовать, ни ездить верхом, поэтому Ричард целые дни проводил в библиотеке, стараясь узнать как можно больше о тетради, богах смерти и своих собственных глазах. Его единственным собеседником оставался Хруюк.
Вот и сейчас, несмотря на позднее время, Ричард сидел в библиотеке и пытался разобрать очередной гальтарский текст.
- Добрый вечер, юноша, - Ричард увидел Алву впервые с той памятной ночи. Регент Талига был бледен, с темными кругами под глазами, но по-прежнему насмешливо улыбался, и почему-то держал в руках пару яблок.– Ещё чуть-чуть, и я решу, что вы саботируете свою болезнь.
- Добрый вечер, монсеньор, - Дик отложил книгу.
Алва тем временем кинул яблоки богу смерти:
- Держи, Хруюк, - лучшие яблоки Талига.
Ричард сразу же вспомнил сцену в будуаре, свидетелем которой стал, и почувствовал, как вспыхнули щеки.
- Вы ужинали? – светским тоном поинтересовался Алва.
Дикон покачал головой и стал медленно подниматься.
- Тогда предлагаю поужинать в моем кабинете.

Кабинет Алвы уже привели в первозданный вид, и от обивки, которую заказал Ричард, не осталось и следа. Главное, не думать, о том, что было.
- Налейте себе вина и садитесь, - приказ Алва, а сам прошел к письменному столу и сел за него. – Нам удалось узнать о силе жезла.
- И в чем же она? – Ричард отставил бокал.
- Жезл вспыхивает, если им коснуться убитого тетрадью. Полагаю, что аналогичный эффект будет, если коснуться любого записанного, даже если он ещё жив, но шанса проверить пока не было.
- А как вы узнали?
- Покойный Альдо оставил за собой предостаточно подобных трупов. Увы, Жозину Эпинэ тоже убили тетрадью.
Ричард уставился на Алву широко распахнутыми глазами.
- Хуже того, юноша, у меня возникли некоторые сомнения относительно обстоятельств смерти ваших родственников.
- Это был просто пожар!
- Увы, нет. Я хотел, чтобы вы сами удостоверились, но вы пока не способны передвигаться в седле. Впрочем, если вы желаете, вас могут доставить в Надор в карете.
Ричард прикрыл глаза. Зачем Алве врать? Чтобы он возненавидел Альдо? Так смерти Жозины и всей лжи, которую сюзерен говорил ему, достаточно. А в Надоре теперь нет никого родного. Да что в Надоре? Теперь он совсем один, разве что Робер простит ему невольное соучастие в смерти матери. Дик почувствовал, как слезы пробиваются сквозь сомкнутые веки.
- Чем же господину в белых штанах помешала ваша семья? Ваша матушка была недовольна вашими поступками и грозилась отозвать обратно?
- Нет, - Дик старался совладать с голосом, - Айрис была сосватана за Альдо. Но… он их никогда в глаза не видел, как он мог их записать?
- Ты начал думать, это радует. Ты не писал им никаких писем?
Теперь Ричард побледнел. То самое письмо! Но ведь он не писал ничего про пожар! От резкого взмаха руки бокал полетел на пол.
- Д-да, Альдо попросил меня написать им письмо. Но тогда бы они просто умерли!
- А вы знали, юноша, что можно записать имя в одной тетради, а причину смерти в другой? Думаю, на вырванные из тетради листы это также распространяется.
Конец обрывка.

Вообще, яблоками называют плоды деревьев рода Malus, которые, если верить Цугуми Оба и Такэси Обата, очень любил синигами Рюук, то есть, наверняка, полюбит и его тезка на «х», но в книге яблоками Алва называл женские груди, поэтому, дабы не устраивать путаницу и не пугать вас, дорогие читатели, я попрошу моего редактора вымарать фразу «Держи, Хруюк, - лучшие яблоки Талига».
Теперь мы можем заполнить таблицу до конца. Найдите в предыдущем обрывке силу жезла и допишите.

Мне очень хотелось написать ещё чего-нибудь про Ричарда Окделла (б.Марселя Валме), но ничего не придумалось. Пусть его.

До конца осталось совсем чуть-чуть, потерпите.
Ричард обязательно должен услышать разговор Штанцлера и королевы, которая всего лишь Леони Капотта, и очень расстроиться. Я даже думаю, что он пожалуется эру Рокэ:
- Стоило потратить полжизни на глаза бога смерти, чтобы узнать, что все – совсем не те, кем я их считал!
- Не расстраивайтесь, юноша, вас это ждало независимо от глаз синигами.

А потом начнется война, скажем, в Торке, и армию Талига странным образом начинают косить сердечные приступы, так что Алва с Диком снова отправляются на войну. Только предварительно Ворон распилит корону на ордена, поскольку части короны, как страницы тетради, обладают той же силой. Конечно, чтобы в этом был смысл, пришлось поменять и имена при помощи меча.
Знаете, как теперь зовут Дикушу?

РИЧАРД ОХРЕНЕЛЛ

Ой, что я наделала?!
Что ж, пусть его ЗАСТРЕЛИТ КАКОЙ-НИБУДЬ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК ЧЕСТИ ЗА ПРЕДАТЕЛЬСТВО ДЕЛА РАКАНОВ И ВЕЛИКОЙ ТАЛИГОЙИ.
Поделом ему!

Бах.

[1] Мир богов смерти, причем не только в Кэртиане
[2] Это я описалась. Ну, пусть в Кэртиане так теперь называют деготь, если он там есть.

@темы: Талигойя, фанфики

---

Команда: Талиг; тема: Один из героев волшебное существо

[Команда Талига]

Название: Время сквозь пальцы
Команда: Талиг
Тема: один из героев – волшебное существо
Герои (пейринг): Жермон Ариго/ Валентин Придд
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance
Предупреждения: OOC Валентина. Описание событий начинается с конца зимы
Дисклеймер: мир и персонажи принадлежат В. Камше

Глава 1. Старая Придда. Дорога.

Разговор с Рудольфом оставил неприятный осадок. Их время уходит? Столпы мира рушатся, а ведь это так предсказуемо. Недавно называл Придда глупым мальчишкой, а сам-то хорош! Люди имеют обыкновение стареть и уставать, а жизнь у Ноймаринена и фок Варзов выдалась богатой на события. Они все устали с этой кампанией, с этим Раканом, с этим Изломом. А для полноты картины нечисть, Хайнрих, проклятые землятресения. Тут кто угодно устанет, но это пройдет. Старые волки еще покажут зубы.
Завтра вместе с Райнштайнером надо выехать к Хербсте. Лучше бы лечь спать прямо сейчас, а не замереть, бессмысленно уставившись на пламя свечи, но как будто тяжестью придавлены плечи, и звуки ночи лишают воли. Он сидит за тяжелым резным столом, спиной к окну. В объятиях бронзового подсвечника танцует единственный огонек, остальные были затушены еще полчаса назад; за стеной под порывом ветра чуть поскрипывает старое дерево и на грани слышимости проскальзывает странный звук, как будто кто-то постукивает ногтем по стеклу.
- Эй! Не думай, спи!
Голос, бесплотный и ускользающий. Жермон оборачивается к окну, чтобы увидеть контур изящной ладони на стекле и услышать удаляющийся смех. Что за шутки сознания? Его комнаты на третьем этаже…
Отряд двигается к Хербсте, и двигается довольно быстро. В седле, да при однообразии пейзажа часто тянет на размышления. Зацепили сознание слова Рудольфа, ох, зацепили. «Хватит считать других умнее себя. Ты давно не теньент, Жермон Ариго, и потом, боюсь, сейчас ты в моей армии – лучший». Лет двадцать назад он мечтал это услышать, но как же мерзко порой сбываются мечты.
- Господин генерал, вы чем-то обеспокоены? – безупречно вежливый тон, безупречный внешний вид, ни дать, ни взять, идеальный молодой офицер. Полковник Придд направил своего серого мориска рядом с вороным линарцем Жермона. Вчера дрался на дуэли и отказывался отвечать на вопросы без прямого приказа, а сейчас заговорил первым.
- Меня волнует предстоящая кампания, полковник. И то непонятное, что творится в тылу.
- Осмелюсь напомнить, что господин Ракан не обладает настолько длинными руками, чтобы достать до Хербсте из столицы.
- Я не об этом, Валентин. Я могу к вам так обращаться?
- Безусловно, господин генерал.
- Меня волнует Надор и нечисть. Сказки неожиданно ожили, а я совершенно не знаю, что с этим делать и чем это грозит.
Придд перевел взгляд с собеседника на горизонт и, кажется, чуть сильнее сжал поводья.
- Вам - ничем. Выходцы приходят за своими убийцами. Надор разрушила преступленная клятва. Вы же не собираетесь развлекаться подобным образом?
- Мои клятвы меня устраивают, а вот с убийствами может выйти промашка.
- Не думаю, - серые глаза абсолютно серьезны, - лишь погибший плохой смертью может вернуться. Война есть война, и это честно.
Жермон весь день вертит так и эдак этот разговор в голове, и все равно ему кажется, что Придд вложил в свои слова больше смысла, чем Ариго увидел. Что-то генерал упустил. Что-то важное.
Они ночуют в придорожном трактире. Горячее вино греет руки и душу, и дневные тревоги медленно отступают, чтобы вернуться с рассветом.
Вечером все трое сидят в комнате Жермона и разговаривают. Точнее, говорят Райнштайнер и Придд, обсуждая грядущий Излом, а Ариго пьет глинтвейн и расслабленно наблюдет танец снега и ветра за окнами. Потом Ойген уходит спать, махнув рукой на полуночничающих генерала и полковника.
- Как вы находите действующую армию, Валентин?
- Сложно сказать, господин генерал. Я слишком мало видел.
- Видели мало, но с младшим Савиньяком уже успели что-то не поделить.
Скулы Придда каменеют, темнеют глаза, но на вежливом тоне это не отражается
- Теньент Сэ поставил под сомнение мою верность Талигу. Как офицер, я не могу оставить подобный выпад без ответа.
- Это ведь не единственная причина, не так ли?
Жермон пытается разгадать, что прячется за маской, но молодой герцог слишком хорошо владеет собой. Возможно, это когда-то послужило первопричиной недопонимания между ним и Арно.
- Не единственная, господин генерал. Но другие причины не являлись определяющими.
Заминка перед ответом, еле заметная, но Ариго уловил. Выходит, что ты чуть не ответил правду, полковник? Очень интересно. Очень.
- Что ж, благодарю за разговор, герцог. Однако уже ночь, а мы выезжаем с рассветом.
- Всегда к вашим услугам. Разрешите идти?
- Разрешаю.
Весь следующий день Жермон и Ойген едут бок о бок, иногда перебрасываясь ленивыми фразами. Северное солнце играет на снегу, дышится удивительно легко и свободно.
- Что ты думаешь о молодом Придде, Ойген?
- Это достойный юноша. Очень достойный.
- Почему ты так решил?
- Он знает цену своим словам, и за каждым его решением стоит разум. Он не будет разбрасываться клятвами и обещаниями, поэтому его стоит очень внимательно слушать. А сам ты что думаешь?
- Он мне напоминает себя. Только когда я появился в Торке, на мне не висели ни родичи, ни вассалы. И я, в отличие от него, не знал, в чем меня обвиняют.
- Каждый видит свое, - счел нужным отметить бергер, - о чем вы говорили, когда я ушел?
- О его дуэли с Арно.
- Что он сказал?
- Ничего нового.
- Значит, скажет позже, - в тоне Райнштайнера нет ни малейших сомнений.
- Почему ты так решил?
- Потому что ты в свое время рассказал маршалу Савиньяку.
- Он – не я. Придд гораздо сдержаннее и гордости у него намного больше.
- Глупости, ты хотел сказать, - улыбка этого бергера до сих пор казалась Жермону чем-то удивительным. - Просто говори с ним, Герман. И однажды он расскажет.

Дни и километры ложатся под копыта коней, мысли волнами бьются о неизвестность будущего. Хербсте все ближе, а с ней и ответственность, война и Бруно.
Вечерние разговоры становятся все привычнее, и схема уже нарисовалась… Сначала генерал Ариго, командор Райнштайнер и полковник Придд ужинают и обсуждают дела, делятся соображениями и пытаются предсказать шаги противников, потом Ойген уходит, а Валентин с Жермоном еще около часа говорят, в основном о прошлом. Герцог отвечает неохотно и подчас туманно, но граф настойчив, потому что знает, что нельзя допустить, чтобы этот молодой офицер остался один на один с миром. Когда-то его самого чуть ли не за шиворот вытаскивали и совали носом в очевидное. Арно Савиньяк, Рудольф Ноймаринен - именно благодаря им опозоренный и вышвырнутый из родного дома Жермон не погиб бездарно на дуэли при очередной попытке доказать неизвестно что неизвестно кому, а вырос, поумнел и получил генеральскую перевязь. Ему не верили те, кто верил его отцу, а Валентину не верят те, кто не верил его отцу. Похожая ситуация в чем-то. Так что говорите, полковник, говорите. Как часто вам пишут сестры? Кто вас учил держать шпагу? Как вы относитесь к творчеству Дидериха? Что вы думаете о сонетах Веннена? Как вы находите придворные нравы? Вы предпочитаете «Кровь» или «Слезы»? Чему научил вас Генри Рокслей, в бытность вашу его оруженосцем? Говорите, полковник. Я внимательно слушаю, мне действительно интересно. И я всегда найду, что еще спросить.
- Скажите, Валентин, что вы думаете о Катарине Оллар?
- Ее Величество несомненно красива и умна.
- И все? Я не видел сестру очень давно, а то, что я о ней помню, относится к девочке со светлыми косами, а не к женщине и королеве.
- Разве вы не писали друг другу?
- Писали. Жаль, в разное время. Сначала писал я, но надоело отправлять письма в никуда. Потом начала писать она, но мне стало все равно.
- И все же вы интересуетесь.
- Наверное, потому что кровную связь не перечеркнуть.
- Вы правы, мой генерал. Катарина Оллар является мечтой многих молодых дворян
- Но не вашей?
- У меня не было времени мечтать. С вашего разрешения, я продолжу. Королева - очень сильная личность и глупо предполагать, что она ничего не решала в своей стране. Насколько мне известно, к мужу она относилась с неизменной теплотой… Она любит играть на арфе, слушать Книгу Ожидания, срывать цветы с парковых клумб. Ее величество носит высокие прически и выглядит великолепно всегда. Особенно ей идут тяжелые платья, подчеркивающие ее хрупкость, и темные цвета, оттеняющие кожу. Насколько я знаю, ее любимыми украшениями являются обручальный браслет, нити жемчуга, которые вплетают в волосы и подаренная герцогом Алва алая ройя. Обычно ее голос тих и мелодичен, но она умеет приказывать так, что ее распоряжения бросаются выполнять. Однажды она сказала, что не любит сладкое. У нее порывистые движения и она пугается резких звуков. Она кажется нежным цветком, но не сдается ни при каких обстоятельствах.
Тишина нарушается ударами конских копыт и голосами отставших спутников.
- Спасибо.
- Не за что, господин генерал.
- Называйте меня по имени. На брудершафт выпьем вечером. Вы не против?
- Ни в коем случае, - опять эти непонятные, еле заметные паузы! - Жермон.

В этот вечер Ойген нарушил традицию, оставив Ариго и Придда вдвоем сразу же – у его коня расшаталась подкова, и барон занимался поиском кузнеца в маленьком городишке.
- Проходите, Валентин. Трактирщик сказал, что ужин подадут через десять минут.
Ариго с наслаждением избавился от верхней одежды, потянулся, разминая затекшие после очередного дня в седле мышцы. Плащ и куртка полетели на узкую кровать, в то время как Придд предпочел все аккуратно повесить на спинку стула. Комната была небольшой, но чистой и хорошо протопленной, что радовало неимоверно. Ужин так же соответствовал - горячее мясо было выше всяких похвал.
- Ну что, полковник? – Жермон, улыбаясь, крутил в пальцах заказанный по такому случаю бокал - пьем на брудершафт?
- Еще раз повторю, что это честь для меня, - у него слишком серьезный взгляд для его возраста. И нельзя сказать, что виноваты лишь обстоятельства – воспитание Приддов есть воспитание Приддов.
От его кожи пахнет благовониями. С ума сойти – этот запах Ариго не встречал в Торке ни разу. Можно поклясться, что Арно Сэ занес бы этот факт в список подтверждений теории о предательстве, но Жермона это почему-то веселит. А еще ему кажется, что у Валентина глаза смеются. И это настолько выбивается из привычного образа, что он недоуменно смаргивает, и снова встречает равнодушно-вежливый взгляд. Неужели показалось? Скорее всего.
Сегодня погода разыгралась не на шутку. Люди и лошади с трудом пробрались сквозь беснующуюся стихию, не преодолев и половины запланированного пути. Ночь уже заявляла свои права, когда отряд наконец-то ввалился в таверну. Слава Создателю, обошлось! За окнами выл дурным голосом ветер, и все падали с ног от усталости. Полусонный трактирщик с женой расторопно приготовили поздним гостям комнаты и разогрели скудный ужин, на что уставшие солдаты ответили потоком благодарностей и комплиментов. По комнатам буквально расползлись, но сон к Жермону не шел – и Ариго стоял у окна, ища что-то в метели бессмысленным взором. Было холодно, немного жутко и тревожно, подогретое вино на столе давно остыло, выстыла постель, но что-то приковало взгляд к снежной круговерти. Возможно, он был единственным, кто еще не спал, и возможно именно поэтому он услышал глухой удар и звон стекла. Что такое?!
Выйдя в коридор и распахнув соседнюю дверь, он застал неописуемую картину. Полковник Придд, в брюках и нижней рубашке, стоит посреди комнаты, ворвавшийся в разбитое порывом ветра окно снег заполняет комнату как туман, уже видны будущие сугробы и скалятся разбитыми стеклами деревянные рамы.
- Что ж, Валентин, бери вещи и на выход. Переночуешь вместе со мной. Будить никого не будем - все достаточно вымотались.
- Сейчас.
Маленькая комнатка тесна для двоих. И еще более тесна узкая кровать, но они не безусые юнцы с кучей придурей, да и подобные мелочи не волнуют измученных нелегкой дорогой людей. Рубашка и брюки Валентина безнадежно промокли, и, пока он переодевался, Жермон успел расстелить кровать, уверившись, что простыни действительно ледяные. Ариго вытягивается у стены, закинув руки за голову. Они устали, так безумно устали за этот сумасшедший день, что мышцы ноют сильнее обычного и, кажется, кожа покрыта слоем снега. Какой бред! Просто он, не смотря на проведенные в Торке годы, так и остался южанином.
Придд ложится рядом, касаясь плечом. Одна подушка на двоих, одно одеяло. Шутки шутками, но как бы действительно не замерзнуть.
- Спокойной ночи, Валентин.
- Спокойной ночи, Жермон.
Неудобно повернувшись, Ариго касается спиной холодной стены и мгновенно просыпается. Закатные твари! Он стряхнул свой край одеяла. Безумие за окном почти стихло, и кое-где видны звезды. Все еще глубокая ночь, и как минимум пара часов на отдых есть. Придд лежит рядом, хмурясь во сне, и Жермон, поддавшись детскому желанию, дует на залегшую между бровей складку. Так когда-то делала его кормилица, когда малолетний тогда еще граф Энтраг изволили сердиться. Прием действует безотказно, Валентин улыбается, что-то неразборчиво шепчет и прижимается щекой к его плечу. Кто бы мог подумать, что у него такая улыбка - как будто не просто губы изогнулись, а мелодичный смех наполнил комнату. С этой мыслью Ариго проваливается в глубокий сон.

Глава 2. Хербсте.

Не сказать, что эскапада герцога Придда стала для Жермона полной неожиданностью: плохое предчувствие появилось у него в тот момент, когда Ойген сказал о том, что разведчик на другой берег отправлен.
Отправив мокрого, как недотопленная кошка, полковника переодеваться, Ариго и Райнштайнер вернулись к прерванному разговору. Бергер с завидным упорством пытался объяснить другу важность того, что сам Жермон считал сказками.
- То, что ограниченные люди называют суевериями, очень часто является остатками утраченных знаний. Пойми, Герман, не просто так наши предки не воевали в Излом Эпох. То, что ты считаешь давним прошлым, может быть ключом к неприятному настоящему.
- Ойген, я не могу говорить о том, чего не понимаю. Если я пытаюсь расспрашивать тебя или Придда, все становится еще запутаннее. Я знаю, как воевать, я знаю, как выполнять приказы и даже худо-бедно способен разобраться в политике. Я не вижу того, что для тебя очевидно.
- Это ненадолго, - уверенность в голосе бергера как всегда абсолютна. - Скоро ты будешь знать больше меня.
- Как?! Ойген, откуда ты знаешь?
- Мне об этом сказала вода. Ты видел уходящего в Закат человека, а я видел Знание в твоих глазах.
Ну вот, все сразу стало понятно. Закатные твари!
- О чем ты хочешь говорить с Валентином?
- О прошлом, Герман. Я считаю, что твоя ссылка и убийство его брата – звенья одной цепи.
Жермон только рукой махнул, мысленно, разумеется, и налил себе вина. Следить за беседой двух айсбергов на трезвую голову было выше его сил.
Вошедший полковник по обыкновению являл миру образ безупречного офицера. «Господин командор, я отвечу на ваши вопросы, если получу прямой приказ регента, или сочту, что это действительно важно». Создатель с этими двумя, он лучше будет пить вино, слушая разговор лишь краем уха.
- Я думаю, что стрелял граф Гирке. По приказу…герцога Придда.
По лицу Ойгена не заметно, чтобы эта новость что-то поменяла в сложенной им мозаике, ну и кошки с ним.
- Полковник Придд, Герман, я вас оставляю. Меня ждет Вольфганг фок Варзов.
Райнштайнер вышел, оставляя их наедине. Жермон наливает бокал и протягивает его Валентину. В комнате тепло и захлопнувшаяся дверь в который раз отделяет их от остального мира. Придд принимает вино и опускается на один из стульев.
- Валентин, почему ты лично отправился на другую сторону Хербсте?
- Потому что меня не тронет река.
- Вы не хотите объяснить свои слова?
Что за глупости?! Жермон отворачивается к окну. Сил нет смотреть на этого ненормального. Так не терпится доказать Арно ошибочность мнения?! У самого Ариго в свое время доказательства попроще были. Ненамного, правда…
- Жермон, просто поверь, - узкая ладонь, уже без перчатки, ложится на широкое генеральское плечо. Ариго чуть поворачивает голову и улавливает тонкий аромат. Знакомые благовония смешиваются с еле заметным запахом текущей воды. Мужчина прикрывает глаза и сжимает зубы. Ойген, Валентин… Они владеют древними знаниями, они понимают гораздо больше него. Только вот ему как-то никто не удосужился объяснить, как это вдруг тронувшийся лед стал безопасен. - Вода не тронет меня и не тронет тебя. Потому что волны помнят и волны любят.
Как, как можно поверить таким словам, пусть и сказанным уверенным тоном?
- И что же помнят волны, Валентин? Кого они любят? – Жермон разворачивается и смотрит в глаза молодому герцогу. В тон проскальзывают нотки глухого отчаяния и раздражения. Он не понимает ни-че-го.
А в глазах Придда дрожит что-то незнакомое, рвется наружу. И выражение лица у него необычное. Привычного уже равнодушия нет. Пожалуй, нечто похожее он видел лишь раз - когда они оказались в одной постели волей судьбы и разыгравшейся стихии. Что за бред лезет в голову?!
- Волны помнят свои обещания. Волны любят своих избранников.
- И вы, безусловно, этим избранником являетесь.
- Не совсем.
- А как будет совсем? Ответите ли вы когда-нибудь прямо, герцог Придд?
- Если вы пожелаете, граф Ариго. Я отвечу на вопрос о вас, но промолчу о себе.
- А если меня устроит обратный вариант?
- Тогда вам придется подождать.
- Чего? Возвращения Создателя?
- Он не вернется.
- Что?..
- Создатель не вернется никогда, а на ваши вопросы я отвечу. Только не на все и не сейчас.
- Мы, кажется, перешли на «ты», - Жермон устало переводит взгляд на огонь свечей. Он не добьется ответа. Не сейчас, не сейчас. А потом станет поздно, как и с сестрой. Нет, что за бред? Одно дело родная кровь, а другое - взятый под покровительство офицер. Наверное, он лезет не в свое дело.
- Прости. Жермон, я правда не могу сказать больше! Не сейчас, - неужели ледяная броня дала трещины? Он никогда не видел Валентина таким – глаза тревожно мерцают, и складка залегла между бровей. Придд кажется живым, а не обычной невозмутимой статуей. Наверное, не стоит столько пить. Стоящий перед ним юноша опровергает все известное Жермону о полковнике Валентине Придде. Все слишком сложно, начали с загадок мира, а закончили загадками личностей.
- Не стоит просить прощения. Ты не обязан отвечать на вопросы, не относящиеся к твоим прямым обязанностям, если не считаешь нужным. Я помню. Ты это сегодня говорил.
- И все же я отвечу. Возможно, не давая точный ответ на заданный вопрос, но это то, что я открыть могу, и то, что я открыть должен.
Валентин делает шаг вперед, оказываясь вплотную к Жермону, секунду смотрит в глаза и касается губ генерала своими. Поцелуй легкий, невинный, но места двусмысленностям не оставляющий.
Пока Ариго приходит в себя и пытается что-то сказать, Валентин успевает поклониться и выйти, улыбнувшись напоследок. И эта улыбка кажется еще более неправильной, чем поцелуй, потому что в ней чувствуется легкость и смех. Он не может так улыбаться, не может… Нет, может, просто Жермон об этом не знал.
В эту ночь ему впервые за долгое время снится сон. Ослепительные молнии яростно бьют с небес, заливая равнину мертвенным светом, а на горизонте видна черная башня. Над ней кружат птицы, к ней движутся люди. Вон несется всадник на огненном коне, с другой стороны кто-то тоже рвется - не различить. Он прекрасно понимает, что ему не место на этой равнине – Башня ждет не его, хотя право идти к ней есть. У него другой путь и другая судьба, но он также может подняться на небо, чтобы упасть вниз с очередной вспышкой молнии. Он может поддаться ярости и наказать виновных. Он может отринуть сомнения, выжигая скверну и карая преступивших. Это его кровное право. Это лучшая из возможных альтернатив. Жермон почти растворяется в небесном огне, когда его как будто окатывает ледяной водой.
Он просыпается, хватая ртом воздух и приподнимаясь на локтях. У него на лбу лежит холодная ладонь, а Валентин Придд сидит рядом на его кровати и неодобрительно на него смотрит.
- Валентин? Что это все значит? Что ты здесь делаешь?
- Не стоит преуменьшать силу снов. Я пришел, потому что я был нужен.
- Силу снов? Что я не понимаю на этот раз?
Ну, пришел и пришел. Сказал - нужен, значит, нужен. Подумаешь - придти без разрешения в комнаты начальства, особенно после того, как это самое начальство поцеловал. Закатные твари! И хотелось бы не думать о Придде и всем, что с ним связано, а вот не получается. И поцелуй еще этот. «Открыть то, что могу, и то, что должен». Лучше бы он остался среди молний.
- Жермон, тебя зовет этот мир. Во время Излома те, в ком течет кровь великих домов, должны исполнить свое предназначение. Ты - Ариго, вассал Повелителя Молний. Но ты не должен уйти. Твое место здесь.
- Почему?
- Потому что Кэртиане уже было заплачено. Повелители расплатились, и не важно, что один сделал это за четверых. Я тоже заплатил, но моя свобода со мной, поэтому можно считать, что платил один.
- Кто?
- Герцог Алва не имеет привычки перекладывать ответственность на других, а следующая эпоха - эпоха Ветра.
- Чем заплатил ты?
- Я не могу это сказать сейчас.
Жермон устало откидывается на подушку. Кошмары, Придд, разговоры, в которых понятные слова теряют смысл, приобретая взамен что-то другое, генералом Ариго нераспознаваемое. Хорошо, что хоть днем его будут ждать такие родные и уже почти любимые дриксы.
- Спасибо.
- Не стоит. Я останусь здесь до утра. Этой ночью тебя больше ничто не потревожит.
Следующие дни Жермону было не до загадок - генерал, по своей извечной привычке, вытряхивал из подчиненных душу вместе со сведениями. Патрули Дриксен заполонили противоположный берег Хербсте, и это во многом подтверждало выдвинутые предположения. Полковник Придд носился туда-сюда как оглашенный, был бледен и представал пред очи генерала только для очередного доклада. Ариго спал часов по пять в день и каждый раз, падая на кровать, мгновенно вырубался. До утра. Сон с молниями действительно не возвращался - ночи были полны шелеста волн, это здорово успокаивало, но лишь до того времени, пока Жермону не выдавалась свободная минута, и он пытался понять, что это значит.
Очередной сон был определенно приятным. Он шел по морскому берегу, волны целовали его ноги, а за спиной слышался шелест и смех. Обернуться Ариго не мог, но он точно знал, что там ничего опасного нет, можно было просто идти и впитывать мгновения покоя.
Жермон проснулся до рассвета, и первым, что попалось ему на глаза, была фигура на стуле рядом с его кроватью. Что тут делает этот сумасшедший?
- Валентин? - голос спросонья хриплый
- Да?
- Что это все значит?
- Если уйду я, Молнии придут за тобой. И ты не сможешь им отказать.
- То есть ты считаешь свое присутствие ночью в моей спальне необходимым?
- Именно.
С Приддом бесполезно спорить - все равно по-своему сделает. Отдавать же прямой приказ Жермон не рискнул - вдруг действительно случится что-нибудь непоправимое? Глупо командовать там, где ни кошки не понимаешь.
- И ты каждую ночь дежуришь у моей кровати?
- Да.
- Ты вообще за последние дни спал?
- Да. Мне не обязательно бодрствовать - достаточно присутствия. Надо просто находиться на расстоянии пары бье.
Жермон вздыхает и откидывает одеяло.
- Раздевайся и ложись.

Глава 3. Окрестности Мариенбурга.
Ставка фок Варзов.

Выкраивать время для фехтования становилось все труднее, но Жермон как-то умудрялся. Не помахать рапирой хотя бы час было для генерала столь же невозможно, как не умыться или не просмотреть и так знакомые до последней речонки карты, а спать удавалось все меньше – полные предвоенной суеты дни с жадностью обгрызали недлинные весенние ночи. Кампания и год все быстрей катились к Летнему Излому, обещая жару и большую кровь. На этом сходились все, а дальше шла неизвестность, потому что игру начинал Бруно.
В ожидании первого хода дриксов фок Варзов сосредоточил основные силы у стен старого доброго Мариенбурга, что, с точки зрения Жермона, было верно. Разумеется, если этим кошачьим летом верным останется хоть что-нибудь…
Появление барона Ульриха-Бертольда во время фехтования с Валентином заставило генерала срочно ретироваться – пожалуй, где-то глубоко внутри него все еще жил впечатлительный теньент, которому вынести критику барона было не под силу. Однако сбежать к фок Варзов оказалось не лучшей идеей. «Я подписал приказ. Если я по той или иной причине не смогу исполнять свои обязанности, командование примешь ты. Дальше решать регенту, но свое мнение я уже написал »
Вольфганг не знал о том, что Рудольф уже решил. И решил так же! Закатные твари, ему не отвертеться, но он не готов! Просто не готов! Он не Алва, не Савиньяк и не Ноймаринен! Он сносный, ну ладно, хороший генерал, но никак не маршал! Утешало одно, фок Варзов, по своим же словам, в отставку не собирался. «Лучше так, чем как Сильвестр. Сам в Закат, и все туда же…» Жермону очень, просто безумно хотелось, чтобы этот приказ не понадобился, но предчувствия были самые что ни на есть отвратительные.
- Ты опять слишком много думаешь.
Ариго в который раз не заметил, как в его комнатах появился Валентин. Придд приходил каждую ночь, когда лагерь успокаивался, и исчезал до рассвета. Пряный запах собственного сумасшествия придавал жизни некое странное очарование. Жермон почти сразу махнул на здравый смысл рукой и уже не покрывался холодным потом, в очередной раз обнаружив, что обнял Валентина во сне или тот сладко дышит генералу в шею. Телу приказать проблематично, особенно уставшему, на моральные терзания времени тоже не было, что здорово помогало.
- Я говорил с фок Варзов. Он подписал приказ, назначающий меня его преемником в случае «чего».
- И что именно тебе здесь не нравится?
- Все! Начиная от того, что я не готов к этой ответственности и заканчивая тем, что я чувствую себя интриганом и неблагодарной скотиной.
Когда он начал настолько откровенно говорить с Валентином? Не вспомнить. Может, сразу?
- Ты ошибаешься. Ты готов, просто эта роль для тебя непривычна, - Придд подходит сзади и кладет руки ему на плечи, - и ты ни в коем случае ни интриган. Ты очень порядочный человек.
- Ойген сказал как-то так: «кто-то должен был достигнуть зрелости к Излому. Почему не мы? »
- Командор Райнштайнер совершенно прав.
- Уже генерал. Вольфганг объединил бергеров в один корпус и отдал под его командование.
- По-моему, это очень хорошая идея.
Ночь, чуть потрескивает пламя свечей. На его плечах лежат чужие руки, и от них по телу растекается тепло и умиротворение. Тревоги отступают, и от того, что сомнения, рвущие душу, высказаны, становится легче.
- Я тоже так думаю. Будем ложиться? - Ариго как-то неловко усмехается. До сих пор непривычно.
Валентин кивает головой, отходит, стягивает мундир и аккуратно вешает на стул. Наблюдающий за ним Жермон замечает некоторую неловкость движений.
- Что с тобой?
- Ничего страшного, просто барон - сторонник жестких методов. А я крайне неудачно ушел от одного из его выпадов.
Ариго вопросительно вскидывает бровь, и Валентин стягивает рубашку, демонстрируя синяк на лопатке. Неплохой такой синяк, любое неосторожное движение рукой должно доставлять неудобства. Жермон хмыкает и подходит ближе. Аккуратно дотрагивается кончиками пальцев до поврежденной кожи. Это как надо было умудриться получить удар в спину?
А молодой герцог тем временем скидывает рубашку окончательно, поворачивается и ловит пальцы Жермона, прижимая их к губам. На нем опять нет обычной брони, и генерал в очередной раз пропустил момент, когда полковник ее скинул. Теперь перед ним стоит не ледяная статуя, а вполне живой человек. По лицу можно прочитать эмоции, но Жермон не успевает это сделать, потому что смотрит в глаза. Зрачок, кажется, пульсирует, а радужка кажется подернутой рябью, как водная гладь под порывом ветра.
На самом деле все очень просто. Волны - это память, и Волны - это чувства. Тебе досталась любовь, Ариго, и ты не сможешь отказаться. И не хочешь.
Жермон осторожно запускает руки в волосы Валентина, наклоняется и целует его. Зря ты называл себя сумасшедшим, Ариго. По настоящему ты сошел с ума только что, и пути назад нет. Только вперед, но можно еще и вниз, в затягивающий омут, и пусть над головой сомкнутся темные воды. Здесь каждый вдох ощущается особенно полно, здесь эхо от малейшего движения, здесь красота, которую не встретишь на поверхности, здесь тайны, не доступные верхнему миру, здесь свобода движений и выбора. Отсюда можно уйти, ибо вода не будет держать. Но Жермон хочет остаться, потому что наверху – ярость Молний. Он будет любить и помнить, а не карать и выжигать.
Они целуются долго и с наслаждением, нежно и чувственно, почти застыв в этом мгновении. Жермону кажется, что у него в голове шумит прибой. У Валентина твердые, но очень чуткие губы, мягкие волосы и уверенные ласковые руки. Жермон прослеживает губами линии скул, спускается к шее и на изгиб плеча. Подхватывает Валентина на руки, делает пару шагов и сажает его на стол. Юноша медленно и почти осторожно расстегивает генеральский мундир, чуть запрокинув голову и глубоко дыша. Оба впитывают мгновения каждым клочком кожи, потому что это – в первый раз, это – незабываемо. Безумие захлестнет обоих чуть позже, а сейчас можно прочувствовать каждое движение. Ариго разжимает руки, убирает их с чужой талии и чуть заводит их себе за спину, позволяя стянуть верхнюю одежду, чем немедленно пользуется Валентин, поглаживая его плечи, а затем и руки, через ткань рубашки. Юноша придвигается к краю стола, разводя ноги и сжимая бедра мужчины коленями. Крепко и сильно, непривычно - не девушка. Мундир падает на пол, и руки генерала снова свободны. Жермон немедленно этим пользуется, опуская их на колени Валентина, сжавшие его бедра. Всей ладонью, сильными круговыми движениями, вверх по ногам, не упуская ни миллиметра кожи, лаская мышцы. Шероховатая ткань брюк добавляет чувственности ощущениям. Руки юноши зарываются в волосы генерала, чуть оттягивая пряди и массируя кожу, а лоб упирается в широкое плечо, и дыхание обжигает через рубашку. Руки Жермона добираются до талии Валентина, когда тот с силой вдыхает воздух и чуть отклоняется назад, подставляя шею и грудь под обветренные губы Ариго. Генерал кладет одну руку на спину юноши, раскрытой ладонью охватывая пространство между лопатками, а локтем упираясь в изгиб поясницы и крепко прижимая к себе, а кончиками пальцев другой начинает выводить невесомые узоры на животе и ребрах Валентина. У молодого человека сильный пресс и накачанные мышцы, но это заметно только при близком контакте - он на удивление хрупко сложен. А кожа гладкая, упругая, пахнущая чем-то неуловимым, но безумно манящим. Генерал прикрывает глаза, жадно втягивает этот запах, и медленно трется щекой о плечо юноши. Тот изгибается в обманчиво мягком захвате и подрагивающей рукой тянется к шнуровке чужой рубашки. Белая ткань опускается на пол только через пять минут, растянутых ласками. Теперь - кожа к коже, плавно и тягуче, тела сплетаются и вжимаются друг в друга, все так же неторопливо и неспешно, постоянное движение рук и губ необъяснимыми путями, дыхание все жарче, и волосы разметались по плечам.
Жермон тянется к брюкам Валентина, расстегивает ремень, юноша сильнее сжимает бедра мужчины, перенося на них свой вес и приподнимаясь над деревянной поверхностью, позволяя приспустить уже ненужную вещь. Потом тонкие губы растягиваются в совершенно шальной улыбке, и, опираясь руками на стол за своей спиной, Валентин поднимает ноги. Неторопливо, повторяя все изгибы тела Жермона - бедра, талия, ребра, плечи, держа взглядом взгляд. Какой же он гибкий! Это зрелище достойно кисти величайшего мастера - поднятые под немыслимым углом, разведенные стройные ноги, манящая улыбка, чуть подрагивающий в напряжении пресс, огни свечей, танцующий на чуть влажной коже. И это настолько откровенно - брюки связали колени юноши, оставляя открытым все остальное. Беззащитность, соблазн, доверие, возбуждение, чувственность, жар, приглашение… Жермон с трудом удержал контроль над телом, заставив себя сначала избавиться от сапог юноши, неторопливо стянуть лишнюю вещь, подставить плечи, в которые с готовностью уперлись ноги Валентина, и долго покрывать поцелуями каждый сантиметр кожи, начиная от середины бедер. Пальцы повторяли маршрут губ, скрывая исступленную, лихорадочную дрожь. Подколенные ямочки, контуры мышц, тонкие щиколотки - все обласкано, пропущено через горнило безумия и обжигающей изнутри нежности.
Откуда в нем это? Накатывающее волнами сумасшествие, и танцуют огни на коже уже-почти-любовников, и бросает ветер на стекла капли мелкого дождя, как будто стихии сами подталкивают двоих смертных друг к другу, связывая жизни и судьбы, воспламеняя и смешивая кровь, разделяя и наполняя, венчая и благословляя, и что-то древнее просыпается внутри, закрепляя неотъемлемое право и желание, сводя с ума окончательно. Как может быть что-то неправильно или неуместно, как можно задавать себе вопросы, когда вкус поцелуев пьянит не хуже кэналлийского, когда от запаха чужой кожи шумит в голове, когда под руками изгибается желанное тело, когда перед глазами серая бездна нежности?
Он уже не думает, он просто дышит, просто ласкает, просто целует, просто сводит с ума, каким-то неведомым образом умудряясь не сбиваться с выматывающее-неторопливого ритма. Находит в себе силы оторваться от Валентина, и, отступив на шаг назад, сначала опуститься на колени, чтобы снять сапоги, а потом так же спокойно и уверенно стянуть с себя брюки. Выпрямиться, потягиваясь сильным, закаленным войной и фехтованием телом, обещая и не скрывая. И шагнуть обратно, прямо в горячечные объятия, в затягивающее безумие губ, рук и обнаженной кожи, в сплетение тел, волос и запахов, в смешение дыхания и желания.
И ни на секунду не забывать, что терять голову пока рано. Рано, рано, рано. Сначала – крепко сжать чужие узкие бедра, неторопливо притянуть к своим, захватить в плен влажные губы, превращая поцелуй в нечто совершенно невозможное, возбуждающее, подчиняющее, раскрывающее. Потом, переместив одну руку на талию Валентина, держа крепко, ритмично чуть касаясь своим животом его, второй рукой обласкать каждый позвонок, начав от копчика и закончив, вплетя пальцы в волосы, откинув назад пряди, открывая шею, отметить, как бьется жилка на виске, и прижаться к ней губами, лаская языком кожу.
Юноша изгибается так, что его колени сжимают уже ребра Жермона, и трется ягодицами о низ его живота. Генерал втягивает воздух через сжатые зубы, и его хватка становится стальной.
Ну же, хватит тянуть! Валентин недвусмысленно дал понять, что лаской только рук он не удовлетворится. Только вот любовь по-гайифски не слишком распространенное в Торке развлечение, и Жермон владеет только смутной теорией. Подхватив юношу на руки, он идет к постели, удобство стола они опробуют как-нибудь потом. Задержавшись у заваленного вещами стула, генерал безошибочно находит какой-то крем, пришедшийся очень кстати.
Уложив свою драгоценную ношу, Ариго застывает, упираясь руками в кровать рядом с плечами Валентина. И читает в глазах на лице юноши разрешение сделать с ним все что угодно. И, желательно, немедленно. Жермон накрывает юношу своим телом, упираясь лбом в его плечо... Только вот выдержка уже сдает и дрожь тела почти не удержать, особенно когда Валентин раздвигает шире ноги и обвивает руками плечи генерала, притягивая к себе. А когда к шумному неровному дыханию добавляется первый стон через закушенные губы, Ариго кажется, что раньше он очень мало знал о том, что такое возбуждение и нетерпение.
Юноша вынимает из-под головы подушку и кладет ее себе под бедра, скрещивая ноги на талии мужчины. Жермон входит медленно, давая время привыкнуть к своему очень даже выдающемуся достоинству, и его почти трясет от ощущения вседозволенности. Ариго запрокидывает голову, чувствуя, как капля пота неторопливо скатывается по виску и шее. Сейчас вообще все ощущается безумно остро, и очередной стон Валентина бьет, кажется, по оголенным нервам. Юноша изгибается совершенно немыслимо, самостоятельно подстраиваясь под мерные движения Жермона, комкая в ладонях простынь и облизывая пересохшие губы. Ариго с трудом отрывает одну руку от кровати, чтобы начать снова ласкать Валентина, возбуждение накатывает волнами, бьется в висках и не только кровь, влажная кожа отражает отсветы пламени. Быстрее, сильнее, еще, еще, еще, и юношу, а через пару секунд и Жермона, выкручивают судороги наслаждения.
На дрожащих руках уже не удержаться, и Ариго буквально падает на Валентина, обнимая и целуя, лицо, шею, плечи. Перекатывается на спину и заглядывает в серые глаза, в которых затихают отзвуки удовлетворенной страсти.
Понежившись пару минут в объятиях любовника, Жермон все-таки встает, находит свою рубашку, кувшин воды и медленно, нежно обтирает тело Валентина, а потом долго разминает мышцы, как будто в качестве извинения. Хотя, вроде бы, синяков он не наставил и боли не причинил. Синяков?... Ариго в неверии смотрит на совершенно чистую спину юноши, где только в начале вечера красовался след от пропущенного удара. Он уже открывает рот, чтобы задать вопрос, как замечает, что юноша уже спит, мягко и совершенно непривычно улыбаясь.

Глава 4. Окрестности Мариенбурга.
Ставка фок Варзов.

Странное ощущение. Наверное, так чувствуют себя прозревающие щенки. Исчезает защита, то, что казалось незыблемым и неизменным. Ты уже не уверен, что мать загрызет врага и вытащит за шиворот из любой переделки. Ты уже не уверен, что Рудольф справится с любой напастью, а фок Варзов не ошибается. Хуже того, ни сами не уверены, по крайней мере, регент, вот и выходит, что теперь ты такой же…зрячий.
- Успокой меня, Ойген.
- Герман, ты не прав. Ты должен сам разобраться, что тебя так тревожит. - Ойген не был бы Ойгеном, если б этим и ограничился. - Я имею основания полагать, что тебя беспокоит Излом, во время которого все должно идти не так, но ты не желаешь это признать, поэтому по привычке ищешь причину в поведении Бруно. Но старый гусь не будет действовать как молодой Ворон. Поверь, твою тревогу я разделяю полностью, просто я называю ее тем, что она есть. Отродья варитов забыли даже заветы предков, которые ясно говорили, что меч в Излом нужно держать в ножнах. К несчастью, от войны могут отказаться либо все, либо никто – мы будем воевать, Герман, и да помогут нам наши предки и наш разум.
Ойген был логичен. Ойген был убедителен. Но ощущение готовой захлопнуться ловушки становилось все неотвязнее, хотя объяснить свое состояние Жермон не смог ни себе, ни Райнштайнеру. В голове кипело малопривлекательное варево из прохлопанного дриксами Альмейды, столичных сюрпризов и упрямства Вольфганга.
Он решил все-таки поговорить с фок Варзов. Подготовив все к ночному маршу, разъяснив задачи офицерам, проверив артиллерию и коней. Корпус мог выступать немедленно, но чем четче действовали подчиненные и чем веселее глядели солдаты, тем неуютнее было генералу.
- Могу выступить в течение получаса. Мой маршал, я должен выразить свои сомнения относительно полученного приказа. Я не уверен, что Бруно не пытается раздробить наши силы.
- А я уверен, - фок Варзов широко улыбнулся, - уже полчаса как уверен. Рано утром армия Бруно в самом деле начала вытягиваться из лагеря, и пошли они не к Хербсте, а прямо на восток, вдоль нее. Значит – к переправе у Доннервальда.
Факты, факты, факты. Против них не пойдешь, но тревога не желает поджимать хвост, и уверенность Вольфганга кажется дорогой в Закат. Откуда в нем это упрямство? Прозрел и кинулся видеть то, чего нет? У Жермона, в отличие от Райнштайнера и фок Варзов, не было ни единого вразумительного довода, поэтому он промолчал.
Они с Вольфгангом стояли на террасе дома советника мариенбургского магистрата и пили вино. Скоро Жермон полезет под пули, а сейчас цветет сирень – весна пришла не только для того, чтобы высушить дороги дриксам. Лиловое пламя сливалось с Закатным, стоило лишь прикрыть веки, но Ариго, пожалуй, согласился бы туда шагнуть. Согласился бы, не будь за спиной Талига.

Ночной марш-бросок начался. Солдаты и офицеры довольны – планы Бруно наконец-то очевидны, выматывающее ожидание закончилось. Жермон и Валентин едут чуть в стороне, и Ариго размышляет, как зацветшая сирень вдруг взяла и оказалась важнее и доброго имени, важнее всего, кроме скорого боя? Придд едет рядом, удивительно органично вписываясь в настроение генерала. Он вообще во все удивительно органически вписывался - в армию, в настроение, в постель, в жизнь.
- Ты зря отмахиваешься от собственных предчувствий, - на генерала смотрели серые озера спокойствия, скрывающие тайны в недосягаемых глубинах.
- Ты так думаешь? – Жермон устало потер глаза, все-таки он слишком давно не высыпался.
- Я знаю.
- Что именно?
- Впереди ждет смерть. Не меня и не тебя, но ждет, - тонкие аристократические пальцы рассеяно перебирают поводья, - мы должны быть там. Ты сможешь остановить ее.
- Как?
- Я не знаю. Будешь знать ты, но позже.
- Валентин… Я не понимаю.
- Ты поймешь. Только ты и поймешь. Но позже.
- Позже… это твое любимое слово?
- Нет. Мое любимое слово – твое имя.
- Валентин…- как будто волна игриво захлестнула. Его не понять, хотя молодой человек и пытается периодически объяснить свои действия. Не понять, но так легко принять, что это даже немного пугает – шаг, второй, третий, и без него пуста постель, и в памяти намертво отпечатались все изгибы его тела, и усталость бесследно исчезает всего лишь от одного прикосновения.
- Я знаю, - серые глаза теперь - теплое ласковое море. - Просто ты слишком глубоко ушел в себя, чтобы просто вернуться.
- Ушел в себя?
- Ты не чувствуешь мир. Точнее, чувствуешь, но не можешь понять, что именно. Молнии - это война. Они тебя предупреждают, а ты их не слышишь.
- Почему меня?
- Потому что Робер Эпинэ предупрежден давно. Он знает, он уже пел, он уже шел, он уже выжил. Он справится. Он лишь на середине пути, но идет в верном направлении. Ты должен верить себе, ты должен слышать Молнии, и ты тоже найдешь свою дорогу.
- Постой… Ты же сам говорил, что я не должен уйти за Молниями?
- Уйти – нет. Понять – да. Не поймешь ты – не поймет никто.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - Жермон сжимает кулаки в попытке удержать мысли, сопоставить отрывки понятых фраз. Валентин касается затянутой в белоснежную перчатку ладонью предплечья Ариго.
- Тебе не надо понимать мои слова. Тебе просто надо не отмахиваться от предчувствий.
- Но я хочу тебя понять. Черт с ней, с войной! Ойген говорит, что я справлюсь, Рудольф и Вольфганг с ним согласны, даже ты в этом уверен. Но ты – это другое, - Жермон Ариго не будет прятаться от себя, он не будет обманываться сам и обманывать юношу с изменчивыми глазами. Да, он не привык, да, он никогда не думал, что в его постели окажется мужчина, да, это многократно все усложняет. Но он выбрал Волны, а Волны выбрали его. Он знает это, и не важно, откуда взялось это знание.
- Я – это другое, - юноша чуть усмехается, и в отличие от дневной маски, сейчас улыбка затрагивает и глаза. Кажется, он смакует эти слова.
- Волны и звезды, блеклое солнце, тайна твоя навсегда… Некуда дальше, нет места фальши, кровь на руках, как вода. Ночь и дорога, тени и боги, нам не дойти до конца. Волки и зайцы, время – сквозь пальцы, ты не узнаешь лица…
- Жермон?
- Да?
- Ты знаешь, что ты сейчас сказал?
- Правду.
- Не смей так даже думать.
- Почему? Идти можно и бесконечно.
- Я не о том. Не смей забывать мое лицо!
Жермон в удивлении переводит взгляд на Валентина. Он впервые видит его таким – отчаянно-злым, и смотрит юноша, как будто у него под ногами рушится мир.
- Я не забуду.
- Клянись!
- Клянусь…
- Жермон, это не шутки. То, что ты сейчас сказал… Это само по себе как обещание, данное миру. Кэртиана слышит, все слышит, все помнит. Ты должен быть осторожен! Ты должен знать.
Ариго в удивлении стряхивает с себя странное оцепенение и пытается осмыслить, что именно он только что говорил. Это бессонная ночь и цветущая сирень. Просто ночь и сирень…
Песня прибоя, ночь перед боем – сладко и страшно дышать. Пена сирени, быстрые тени, больше, чем можешь отдать… Откуда он знает эти слова? Ночь, сирень и Валентин, а в голове - гитарные переборы и незнакомый голос. Откуда, во имя Создателя? Струны печали, войны молчали и не давали летать. Нет слаще плена, лишь кровь – неразменна, снова – не значит опять. Брызги забвенья, шепот прощенья, губы целуют песок. Кровью по плитам сотни убитых – некогда данный зарок… Это надо запомнить, обязательно запомнить, и исполнить. Его долг и его предназначение, его судьба и его обязанность. Волны и тени, запах сирени, звезды зовут и манят. Песню за танец, выберешь память – выйдет из жил твоих яд. Тени и шорох, лепестков ворох лег под копыта коней… Двое ночами – смерть за плечами, ты не уйдешь вслед за ней.

Несмотря на бессонную ночь, а, может, и благодаря ей, Жермон чувствовал себя великолепно. Ночью подошел последний батальон и артиллерия, комендант форта с дурацким названием Печальный Язык Рёдер был бодр и уверен в крепости стен. Он был хорошим солдатом - смелым и толковым, и был откровенно рад что главный здесь больше не он. Ариго не мог его за это осуждать. Все было очень неплохо, особенно выделенный ему комендантом домик.
Первые залпы дриксенской батареи, возведенной на северном берегу аккурат напротив форта, прозвучали едва ли не в тот миг, когда Жермон и фок Варзов подняли бокалы, а пока Ариго терзался сомнениями средь мариенбургской сирени, черно-синяя конница выходила к Хербсте. Вчера дриксы умудрились переправиться на этот берег, Редеру их сбросить не удалось, зато удалось Жермону. На второй день, спокойно, просто и с минимальными потерями. Потом сорвалась еще одна вылазка – попытавшихся переправиться дриксов спугнули драгуны. А вечером генерал Ариго и полковник Придд получили возможность поужинать вместе – впервые за долгое время. Не было ночных маршей и разведок, карт и совещаний, срочных докладов. Можно было просто сидеть друг напротив друга и пить вино, для севера – вполне даже неплохое.
Говорили, опять же, о войне. Точнее, о тревоге Жермона, к которой Валентин относился очень серьезно.
- Знаешь… я, кажется, понял. Мы слишком привыкли увязывать все действия Бруно с работами Пфейтфайера. Не может ли получиться так, что мы считаем, что фельдмаршал действует в соответствии с книгой, а на самом деле он делает то, что нужно ему? Похожий случай был в Олларии, когда господин в белых штанах, как выразился герцог Алва, пытался ввести в придворную жизнь гальтарские ритуалы, о которых имел весьма смутное представление. Я упомянул труд некоего Павсания, и означенный господин вместе с окружением кинулся поминать его к месту и не очень, доказывая свою осведомленность. В то время как такого человека и тем более труда никогда не существовало, но мне было весьма удобно им оправдывать свои действия.
Жермон в восхищении уставился на сидящего перед ним наглеца.
- Знаешь, Тино… Похоже, я боялся именно этого.
Юноша вскидывает свои невозможные глаза, и трепещет в них что-то… что-то. А Ариго понимает, что впервые назвал его так, и, кажется, они стали еще на шаг ближе.
Заниматься с Валентином любовью – по-другому это просто и не назовешь, сколько эмоций и чувственности они вкладывали с каждое движение – было прекрасно. И каждый раз – как в первый. Страсть или нежность, бешеное желание или томная нега – все было настолько ярко, что Жермон с трудом понимал, что это – реальность, а не сон, порожденный воспаленным сознанием и цветущей сиренью. У Тино была какая-то совершенно запредельная пластика, и наблюдать за его движениями ночью было истинным наслаждением. Днем он был совершенно другим, ожившей статуей, воплощением сдержанности и вежливости… Чтобы, придя к Жермону, стать чем-то неземным и удивительным. Ариго потребовалось достаточно времени, чтобы осознать, что этого малолетнего нахала он любит. И днем, и ночью, и пренебрегающего приказами, и изгибающегося в его руках.
Так хорошо было засыпать рядом, урывая у начинающейся войны и зарождающейся любви пару часов на сон. Эти две дамы были крайне капризны, и отказать им было совершенно невозможно…
А еще Жермон поражался умению Валентина бесследно исчезать. Например, услышав сквозь предрассветный сон голос своего порученца и открывая глаза, он ожидал минимум глубокий шок. Ничего подобного – он в кровати один, раскиданные вчера в художественном беспорядке вещи любовника пропали, как и малейшие следы ночного безобразия. Чем это можно объяснить? И надо ли… В последнее время в его жизни столько всего непонятного и необъяснимого, что это – сущие мелочи.
Генерал был разбужен до рассвета, потому что с северного берега Хербсте вернулись разведчики. Хвала Создателю! Жермон успел умыться и раздвинуть занавески, впуская в комнату свет зарождающегося дня.
- Капрал Кроунер от капитана Баваара!
Капрал был просто ужасающе бодр и полон энергии. Невыспавшемуся Ариго бил по ушам голос и по глазам – улыбка, но он нашел в себе силы вытянуть из разведчика все новости и даже пошутить, к вящему удовольствию солдата.
След обоза… Непонятный, непредсказуемый и совершенно не согласующийся с трактатами Пфейтфайера. Отпустив Кроунера, Жермон покружил по комнате, потом тяжело оперся руками о стол.
- Павсаний, - Валентин уже сидел на подоконнике.
- Именно что. Надо быть осторожным, знать бы еще в чем!
- Ты узнаешь. Совсем скоро.
- Может быть… Сквозняк задул ложные маяки, остался туман. Я в нем блуждаю, и хорошо бы один, но я – генерал, и веду за собой слишком многих.
- Ты не заблудишься. Не можешь заблудиться.
- Почему же?
- Потому что ты – маяк.
- Тино…- пораженно
- Не спорь, ты сам это знаешь. Ты только загораешься. Теперь – такой же зрячий, как твои маршалы, услышавший голоса Молний, и даже титул и родовое имя тебе вернула Судьба. Жермон, ты меняешься. Еще пару месяцев назад ты не заговорил бы про ложные маяки. Сейчас – ты о них знаешь, ты их чувствуешь.
- Почему?
- Потому что Волны знают, не видя.
- Какое я имею к ним отношение? Ты сам говорил, что со мной говорят Молнии, и их вассалом я являюсь.
Что такое, Валентин? Ты опять не хочешь отвечать? Почему?
- Я… Это из-за меня. Потому что я рядом, тебе теперь принадлежат Волны. Молнии твои по праву крови, а Волны - по праву любви.
Поймать пальцами за подбородок, и приподнять опущенное лицо.
- Тино…
- Да?
- Я тоже тебя люблю.

Смотри в эти глаза, Валентин! Смотри и впитывай каждое мгновение. Его руки - твои крылья, это – сон, обернувшийся былью, это – смех рожденной бессмертной, это – сила любви ответной, это – счастье, слетевшее в руки, поцелуй после долгой разлуки, узел душ и судьбы сплетенье, взгляд стоящего на коленях, Волн мечта и отблески Молний, нежная кожа под сильной ладонью. Увидев его впервые, мечтал ли ты о его сильных руках и ласковых губах? Готов был вывернуться наизнанку, лишь бы убрать усталость из глаз и сомнения из сердца? Нет. Нет, ты думал о своей расплате, ты впервые испугался цены, ты даже допустил мысль, что слишком дорого заплатил Излому. Глупец! Ты был отравлен Раканой, холодом и презрением. Какое счастье, Ушедшие, какое счастье, что успел вовремя признать ошибку!..
Сначала ты думал, что судьба сжалилась и послала человека, который умеет не только смотреть, но и видеть, лишь позже, гораздо позже понял, что это была не жалость, а величайший, бесценный и, наверное, незаслуженный дар. «Пойдете в авангард, под мое начало? Да или нет?» Живой, горящий, открытый. Даже мысль о предательстве рядом с ним кажется кощунством.
А над тобой, герцог Придд, смеяться впору. Знали бы окружающие, как мечется твоя душа под маской идеальной вежливости… Сначала ты боялся себя, потом увидел Жермона и начал бояться его, потом ты понял, что полюбил и пришел в ужас от того, что Ариго тебя оттолкнет, не задумываясь. Тогда, в таверне, ты в отчаянии не удержал собственную силу и разбил окно, а потом впервые за много дней выспался, не раздираемый на части сомнениями, в одной кровати со своей мечтой. Затем был поцелуй-признание и почти позорное бегство, а когда ты почувствовал, что Молнии пришли за ним, рванулся, позабыв не только о метаниях, но и банальной осторожности. Сидел с ним ночами, отвоевывая у древней силы каждый его вдох, чтобы из-за усталости не успеть уйти, и опять оказаться в постели генерала. И снова боялся, что он тебя оттолкнет. Когда же Жермон тебя взял, вместо того, чтобы успокоиться, ты думал о долговечности этой связи. Ценил, ловил мгновения, наслаждаясь каждым, отказываясь засыпать. Какой тут сон, когда можно просто лежать и любоваться им в свете весенней луны? Это смерть и это победа, двое, враз получившие небо, из глубин шагнувшие в лето, от заката и до рассвета, грани, сверкнувшие зло и страшно, всадники, отказавшиеся от Башни, это – маяк, водой зажженный, что в руках твоих спит утомленно…
Только что, услышав «люблю», ты опять испугался. Твое чувство было как море - всесильным и всеобъемлющим. Штормы, цунами, бури – тебя раздирала на части любовь, и ты безумно боялся выплеснуть на него это чувство, он же хрупкий человек, и стихия его просто снесет, сломает! Море прибоем может целовать ноги, иногда игриво окатывать с ног до головы, но в темных глубинах Жермону делать нечего. Ты сохрани, сбереги, послушай, дольше, чем бьется сердце, ему ты нужен, пальцы сожми и дыханием грей, видишь, к свободе распахнута дверь? Это все он, с улыбкой усталой, уходит в войну, к полю битвы кровавой. И ты должен быть рядом, чтобы помочь, спасти, не дать Излому затушить истинный маяк и забрать принадлежащее тебе. Ты знаешь, не видя, что ты будешь нужен ему в самое ближайшее время.
Поднимитесь из глубин своих переживаний, герцог Придд! Фельдмаршал Бруно играет по правилам Павсания, и что-то подсказывает, что вместо любования генеральской спиной вам следует разыскать своих людей.


+ комментарии

@темы: фанфики, Талиг

---

команда Талигойи, тема "путешествие во времени"

[Команда Талигойи]

Название: По кошачьим следам
Тема: путешествие во времени
Пейринг: Рокэ Алва/Ричард Окделл
Рейтинг: PG-13
Жанр: dramа, мистика
Дисклеймер: мир и персонажи принадлежат В. Камше

Забыться. Развеяться.
«По-ветру», - мрачно пошутил Алва и действительно уехал из столицы.
Но не к морю, как бы ему хотелось, не к бесконечным просторам, не к ветру, треплющему парусину и шелковые флаги с одинаковым остервенением, не к всепрощающему Альмейде, не к хитрому и мудрому Вальдесу, не к кабацким шлюхам, которые смеются карминно-красными губами и щедро любят – любят на самом деле. Он уехал не туда, где забыть проще простого - он уехал в горы: к пескам, к развалинам и оглушающей тишине.
Возможно, удастся поймать какого-нибудь мелкого ызарга или древнее гальтарское чудовище. Тоже развлечение, сродни пьянству.
Древняя столица встретила его равнодушно и как-то спокойно. Никакая тварь не выскочила из-за угла, никакая кошка не перебежала дорогу, камни не осыпались с ветхих стен, старый сморщенный старик не показался из дверного проема. Возможно потому, что от дома сохранился лишь створ ворот, а, может, по какой другой причине.
Рокэ покачал головой. Всю неделю в пути он сказал едва ли полсотни слов, предпочитая разговорам длинные молчаливые монологи, которые день ото дня становились злее и безжалостнее.
Он не умел отпускать, действительно не умел, и предательство женщины, к ногам которой можно было бросить, не задумываясь, весь мир и собственную жизнь на сдачу, все еще жило в нем, внутри него, червоточиной разъедая левую половину груди.
С тихим шелестом поехала галька, а потом снова наступила тишина, обступающая со всех сторон.
«Смешно», - решил наследник дома Ветра, сильнее натягивая перчатки из тонкой кожи. Вернись он сейчас домой, он был бы бесконечно одинок там: среди толпы счастливых мужчин и женщин, среди кораблей, среди чаек, - но здесь все казалось правильным.
Все еще ныл затылок. Все еще немного резало глаза и, если припомнить, дурманило запахом крови. Столько трупов не на поле битвы Алва еще не видел, столько ужаса в глазах женщины – тоже. Ее забрызганный алым, как губы приморских девок, подол, ее светлые кудри, спутанной сеткой застилающие глаза, искривленный рот.
Ему, наверное, нужно было кричать. Ругаться, проклиная неверных возлюбленных и подлых предателей, обещать себе, что больше никогда, топить боль в вине и похоти, но он не мог, замороженный, иссохший. Зачем клясться в том, что «больше никогда», если способность любить, безоглядно и слепо, осталась там, на Винной улице? Зачем забывать, если голова по-прежнему болит, напоминая о том, что доверять - вредно для здоровья? Зачем пытаться простить, если прощать некого? Даже если Эмильена Карси будет жить вечно, для него она все равно мертва.
«Смешно», - по привычке решил Алва и осторожно привязал коня к покосившейся ели у самого края развалин. Мориск зыркнул на хозяина темным глазом, но послушно остался на месте.
Отцепив от седла сумку, приладив к поясу нож и проверив, достаточно ли пороха, наследник дома Ветра решительно спрыгнул на извилистую тропку, которая раньше, возможно, была главной городской улицей, и зашагал по ней вглубь покинутого города.

***

К концу дня стало очевидно, что ничего интересного в Гальтаре нет. Действительно, все мало-мальски ценное много веков назад вывезли мародеры, которые, Рокэ был уверен, существовали во все времена. От старости стены домов разрушились, деревянные перекрытия сгнили, а знаменитый замок Раканов на горе оказался всего лишь величественным и бессмысленным оплотом непонятно чего.
Алва скривил губы. Все лгут, старые легенды тоже не отличаются достоверностью, но кто бы знал, что Гальтара, величайшая тайна целой империи, настолько обыкновенна?
Однако по темноте выбираться из скалистых ущелий Алва бы не рискнул, тем более что, заночевав здесь, он бы плюнул в лицо всем самым страшным запретам, которые, по сути, оказывались еще одним обманом.
И Алва решил остаться.
Местом своего ночлега он выбрал замок ничтоже сумняшеся. Главный вход предсказуемо оказался наглухо закрыт, но Рокэ, множество раз возвращавшийся тайно, знал, что дверки для прислуги обыкновенно делают неприметными, но они обязательно есть. И такая дверь нашлась, она даже со скрипом отворилась, пропуская настойчивого посетителя внутрь.
В медных кольцах все еще оставались факелы, а, так как наглухо закрытые двери не открывались здесь столетиями, все внутри сохранилось неподвластным тлению.
Достав огниво и разведя огонь, ночной гость Раканов изысканно поклонился, не испытывая при этом ни злорадства, ни жалости.
Янтарно-желтый свет позволил рассмотреть маленькую комнату, словно действительно созданную для прислуги, и коридор, уводящий куда-то вниз.
Алве было не то что бы любопытно, но интересно, и он решил последовать туда, предварительно затворив дверь, конечно же. Зажигая по пути факелы, маркиз спускался по коридору, в котором сразу стало светло и спокойно. В какой-то момент Рокэ показалось, что он дома, Алваро тоже устроил в родовом поместье такой длинный коридор, выложенный песчаником, который вел к маленькому подземному озеру: шутка природы, каприз судьбы.
Но путь привел Рокэ в практически пустую комнату, по гладким стенам которой змеились тусклые, выцветшие лианы фресок, а в противоположной от входа стене матово блестел проход, украшенный, почему-то, бронзой.
«Странное чувство юмора было у Раканов», - решил Алва равнодушно, оглядываясь в поисках факельных колец. Но, если в коридоре их было много, то в этой комнате не обнаружилось ни одного. Видимо, освещать помещение должен был какой-то особый светильник, однако он либо пропал, либо…
Над такими загадками должны были думать историки, люди смешные и безумные, которых среди друзей Росио Алвасете было превеликое множество, а Рокэ Алва всех их, неожиданно для себя, потерял.
Он не думал о том, что находился в толще скалы, что непонятно, как сюда поступает воздух, что он мог задохнуться.
По щеке пробежал холод – вентиляцию Раканы прокладывали исправно, и, значит, стоило пойти дальше.
В странный бронзовый портал, клубящийся бархатной тьмой, как паутиной. Металл был старый, давно не полированный, тусклый, как колокольчик над дверью в таверне или зеркальная рама.
Алва оглянулся назад, всматриваясь в темный провал коридора, сделал шаг, потом второй, потом третий и вошел, мимолетом удивившись странному запаху, тут же ударившему в нос.
Через мгновение в лицо ударил порыв ветра, факел в руке потух, а глаза ослепил очень яркий белый свет.

***

Он стоит на дороге, на песчаной дороге, которая ведет в Олларию. Столицу ни с чем не спутаешь: высятся шпили ратуши, королевский дворец блестит позолотой, даже можно рассмотреть черепицу на крышах домов и Винная улица все так же изгибается, причудливым ручейком вливаясь в реку проулков города.
Но нет в этом городе покоя, Алва смотрит на город чуть сверху и слева и видит, как он ощетинился мушкетами из окон, как горожане сваливают мешки с песком, как ходят солдаты, звеня оружием, как маленькая девочка плачет над телом женщины, а рядом с ней крутится собака, тощая, с оскалившейся мордой.
Алва видит обреченный город – ворота складов распахнуты, помещения пусты, даже бутылки «Крови», даже крошки зерна не сыскать там. Девочка завывает в такт ветру, хочется прижать ладони к ушам и проснуться но, кажется, это не сон. Или сон?
Рокэ видит себя – многим старше, чем он ощущает себя сейчас, с жесткой складкой у губ, на очень белом мориске с красными глазами. Мельком удивившись (вот ведь каприз судьбы, неужели среди этих лошадей тоже случаются альбиносы?), Алва замечает перевязь Проэмперадора на своих же плечах, и ему становится дурно.
Он-другой откидывает волосы со лба недрогнувшей рукой и тоже смотрит на город. И выражение своих же собственных, потемневших глаз пугает Алву так, как не пугала его смерть посреди заполненной трупами комнаты.
- Маршал, - кричит кто-то сзади, и к призрачному Рокэ посреди призрачного города подлетает какой-то человек.
- Да, Марсель?
- Дикон с вами?
Вместо ответа Алва-на-коне смещается в сторону, и только прибывший Марсель и Алва-стоящий-рядом видят юношу, высокого, светловолосого и светлоглазого, с перевязанной рукой и усталой улыбкой прощеного предателя.
- Окделл!
- Окделл?
- Окделл.
Восклицают одновременно все трое, но ими владеют разные мысли.
Марсель одновременно рад и не очень, Рокэ рядом с мальчишкой холоден и спокоен, Рокэ реальный ничего не понимает.
- Вы что-то хотели, Валме?
- Да, - оживает Марсель и достает из-за пазухи какие-то листы. – Это отчет о происходящем, как вы просили. И письма от Ноймаринена и фок Варзов.
- Благодарю вас. А теперь возвращайтесь на позицию.
- Мой маршал, - Валме изысканно кланяется и уходит, очень тихо бормоча: «Ричард-Ричард».
Они остаются втроем. Один Алва читает принесенный документ, второй смотрит на Ричарда и не может понять. Дик Окделл, незнакомый мальчик с глазами убийцы обречен, так же как и город. Он смотрит в никуда и, через секунды делает то, о чем не может и мечтать Рокэ – он закрывает ладонями уши.
- Нам не победить, - говорит он тихо и монотонно. – Скалы говорят, нам не победить. Скалы хотят разрушить все и построить заново. Скалы говорят, все слишком далеко зашло, уже не исправишь.
Рокэ обеспокоено склоняется к нему и не видит, что его призрачный двойник делает то же самое.
- Не верь, это мороки. Мы спасем эту чертову страну. После всего мы просто обязаны, правда? Эпинэ пишет, что положение наше не так плохо, как казалось бы…
- С тобой просто не разговаривает ветер, - грустно смеется Дикон и это «ты», кажется, удивляет всех.
А потом он тянется за неловким и голодным поцелуем, и Рокэ бежит оттуда, потому что он понимает что ему – ему-тому – чудовищно нужно чувствовать себя живым, а получается только так.
За спиной у Алвы огненный шар валится на город, и где-то на северо-восточной окраине загораются дома.
Ветер бьет по щекам, словно кто-то просит очнуться, Алва замедляет бег, останавливается и открывает глаза.

***
А бежать, оказывается, совсем некуда. Комната совсем небольшая и совершенно обычная, разве что окон нет, и жарко так, будто за дверьми, которые сделают честь иным крепостным воротам, вход в Закат. В тусклом свете фонаря виден угол стола, деревянная скамья, старое бюро. Алва совершенно не понимает, что он тут делает, но времени на раздумья у него не остается. Из темноты он слышит голос – свой голос, хриплый и изможденный, который поет о старике и море. Слова родного кэналлийского неожиданно режут по нервам и хочется заорать самому себе, чтобы он-другой заткнулся. Тоска ложится на плечи, и в горячем воздухе становится совершенно невыносимо. Но вместо того, чтобы что-то попытаться сделать, он как завороженный идет на голос.
В спальне ещё темнее, чем в прихожей.
В спальне двое, если не считать реального Алва. А если посчитать, то целых два Алва на одного человека с запавшими глазами и таким совестливым взглядом избитой собаки, что хочется пристрелить, чтобы не мучился.
Тот-другой сидит на постели. Его гитара без струн стоит у изголовья кровати. Он обрывает свою песню сам.
- Не смотрите на меня так, герцог Эпинэ, вы выбрали правильную сторону и выиграли, о врагах лучше не жалеть, даже если они достойны. Хлеба в столице достаточно?
- Достаточно, - выдавливает человек и отводит глаза. – Казнь назначена на послезавтра.
- Почти в годовщину, - усмехается призрачный Алва и изящным движением убирает волосы с глаз. Он ничего не боится. Он уже потерял всё, что имел. И больше нечего.
Алва-реальный хочет удрать отсюда ничуть не меньше, чем с песчаной дороги, которая вела в Олларию, где тот-другой целовал светловолосого и ясноглазого с улыбкой прощеного предателя. Но отсюда бежать некуда. Окон нет, а двери заперты. И он смотрит, не отрывая взгляда от себя, который ещё не он и, может, никогда не станет? Хоть бы не…
- В годовщину? – переспрашивает Эпинэ.
- Да. Скалы ему говорили… Скалы… - Алва смеется, лучики-морщинки собираются у глаз, а в смехе столько горечи. Куда там Винной улице со всеми её злоключениями. Что же он проиграл? Что-то важнее жизни? Эпинэ отшатывается от него как от прокаженного. Алва-реальный подается вперед.
- А я не поверил. Не поверил и казнил предателя.
Эпинэ поспешно подходит и щупает лоб.
- У вас лихорадка… - шепчет он.
Алва-реальный смеется зло и надсадно, но его никто не слышат. В том, что это не лихорадка, он почти уверен.
Алва-призрак отталкивает руку Эпинэ и усмехается.
- Золотая Анаксия конечно не такая золотая, как хотел бы её видеть господин в белых штанах, но, в целом, он мальчик сообразительный. Можете так ему и передать, герцог.
- Герцог Алва… может, ещё не поздно?
- Поздно.
В его глазах плещется пустота и скука.
Алва-реальный пятится назад. Слишком знакомо одиночество в этих постаревших, но таких своих глазах.
Он натыкается на стену и проваливается назад. Чернота принимает в долгожданные объятия.

***

Солнечный свет резал глаза даже сквозь сомкнутые веки. Рокэ пошевелился, ощущая смутную боль во всем теле, потом перевернулся, стараясь, инстинктивно отползти в тень.
Повсюду шуршал песок, словно огромные часы отсчитывали время до того, как что-то, неумолимо, произойдет.
Алва резко открыл глаза и сел, оглядываясь.
Вокруг была круглая комната, вырезанная в толще скалы, солнечные камеры и воздушные шахты были столь искусно созданы, что нельзя было вновь не восхититься мастерством раканских каменщиков, коридор, уходящий вверх, как и вчера, манил и в нем все еще горели зажженные Рокэ факелы.
А в противоположной от входа стороне в огромной бронзовой раме стояло разбитое зеркало, и осколки мелким крошевом валялись вокруг. Алва тяжело вздохнул.
«Ты не Леворукий и даже не одна из его кошек», - словно наяву услышал он веселый голос Вальдеса – «Нечего через зеркала ходить».
И правда, нечего. Сны после всякие снятся. Бессмысленные. Рокэ повернулся неловко, пытаясь встать, и тут же осколок зеркала безжалостно пропорол ему ладонь.
В некотором отупении Алва смотрел на собственную кровь, вытекающую из раны. А в голове, смутно-знакомый голос упрямо шептал в такт толчкам сердца: «Нет смысла. Что бы ты ни выбрал – в этом не будет смысла. Не будет. Смысла нет. Нет… Нет…»
Тряхнув головой и прогнав дурман, молодой человек жестко усмехнулся и полез в карман за платком – перевязать ладонь.
Свой сон он помнил смутно, лишь общими чертами-ощущениями, да и изрядно болела голова – он действительно всего лишь человек, он действительно всего лишь смертный и не может ходить сквозь вещи, как хотелось бы.
Ротгер, как всегда, оказался прав, даже не зная этого.
Алва вернулся к своему коню, оставляя проклятый и разрушенный город за спиной, город, оказавшийся обманом, величайшим фарсом в истории Талига.
«Везде обман», - вяло подумал Рокэ, отвязывая коня и снова его седлая. Тихо шептались камни, струился песок, ветер настойчиво подгонял маркиза в спину, и Рокэ уезжал без смутной тревоги или боли, которая была еще вчера вечером.
Он просто уезжал и совершенно точно не хотел бы сюда вернуться.

***

Развеяться бы.
«Против ветра бы сейчас в поле», - подумал Первый маршал Талига, заняв своё место по левую руку от кресла короля.
Люди только собирались. Некоторые предвкушали зрелище, другие выполняли обязанность, третьи ждали, когда можно покончить с формальностями и вернуться к своим непосредственным обязанностям. Рокэ Алва относил себя к тем, кто одновременно скучал и хотел вернуться. Правда, в отличие от фок Варзов, он хотел вернуться в свой особняк. Если уж в поле сегодня слишком жарко, а ветер как назло утих.
Солнце было настолько ярким, что от него не спасал даже навес. Беспощадно болели глаза. И если уж не скакать на Моро, позабыв обо всём на свете, то уж, по крайней мере, не терпеть скучнейшую церемонию. Рокэ прикрыл глаза ладонью и сам не заметил, как задремал.
День святого Фабиана был расписан от и до. Когда-то, тысячи, сотни, десять лет назад Росио маркиз Алвасете сам стоял на этой расчерченной черно-белыми квадратами площади и с трепетом ждал того, кто примет его в оруженосцы, посчитав достойным. Тогда лил дождь, и церемония вышла скомканной, но торжественности это почему-то не убавило.
Сейчас же всё текло медленно, словно люди были сонными мухами и двигались лениво, с клейким медом на лапках.
Придворные переговаривались, и этот ровный монотонный гул муравейника после бессонной ночи служил лучше сон-травы.
Ему снилась медная витая рамка и битое стекло. Он бежал изо всех сил, грудь жгло огнем и ему отчаянно не хватало воздуха. А перед ним в сумасшедшем калейдоскопе мелькали лица. И звон битого стекла заглушал и его дыхание, и их голоса. Этот звон, перерастающий в безумный хохот, потонувший в грохоте горного обвала…
Заныл шрам на ладони, Алва вздрогнул и открыл глаза. Барабан выбил дробь, призывая присутствующих к вниманию.
Рокэ опередил герольда на пару секунд.
- Ричард, герцог Окделл, - Эти светлые глаза святого предателя Алва не смог позабыть за десять лет. - Я, Рокэ, герцог Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу.

@темы: Талигойя, фанфики